Случаи в жизни могут быть разные. Сборник юмористических рассказов - Владимир Михайлович Шарик Страница 31

(Василий выходит со стулом, через время появляется Альбина Васильевна в платье Анны Андреевны).

Директор. Волнуетесь, Альбина Васильевна?

Альбина. Да, волнуюсь.

Директор. Но вам, то нечего волноваться. С вашим огромным талантом да великолепными физическими данными не чего и волноваться. Вы только появитесь на сцене, и зал взрывается аплодисментами. Как говорила незабвенная Фаина Раневская: «Красота – это страшная сила». В вас прямо таки магия какая-то заключена.

Альбина. Ну что вы такое говорите, Павел Петрович.

Директор. Я вам сюрпризик приготовил, моя обворожительная фея.

Альбина. Какой сюрпризик. Я люблю сюрпризики.

Директор. Он на даче у меня лежит. После премьеры поедем, и я его вам предоставлю.

Альбина. А как же Борис Михайлович?

Директор. А никак. Подпоем его водочкой на фуршете, и он починет на лаврах победителя. Разве это впервой.

Альбина. Ой, боюсь я, Павел Петрович, как бы чего не вышло!

Директор. Ох, какие мы трепетные! Ох, какие же мы волнительные. Просто нет слов. Иди ко мне, а то я сойду с ума от твоих флюидов.

(Подходит, обнимает, целует).

Альбина. Ой, осторожно, помнёте мне платье.

Директор. Не переживай. Всё будет в порядке. Ох, сколько на вас тут надето, и невозможно добраться до сути.

Альбина. Так по сценарию положено.

Директор. Не завидую я мужчинам из прошлых веков, сколько усилий надо было предпринять, что бы добиться своего. Тут и аппетит может пропасть. Другое дело вот сейчас, одна юбочка, а под ней и ничего.

Альбина. Павел Петрович сюда же могут войти. Потом, потом.

Директор. Не могу.

(Заходит Борис Михайлович – режиссер).

Режиссер. А что здесь происходит?!

Альбина. Ах!

Директор. Это я по-дружески обнимаю Альбину Васильевну, чтобы успокоить её перед премьерой.

Режиссер. Да уж весь театр говорит об ваших дружеских объятиях с Альбиной Васильевной, законной моей супругой. Нехорошо так поступать.

Альбина. Правда…

Режиссер. А вы идите и готовьте роль. После разберемся. Да, поправьте платье, а то оно от дружеских объятий на сторону совсем съехало, не по сценарию это.

(Альбина Васильевна выходит).

Директор. Нет, вы не подумайте…

Режиссер. А тут и думать нечего. Только это всё переходит все границы дозволенного. Понимаете, что Альбина Васильевна, женщина яркая, можно сказать ослепительная, но надо, же думать и о творческом моменте. Кто штору трогал?

Директор. Да это я дал указания Василию, а то она весь задник своим видом портила.

Режиссер. Это безобразие. Вам бы только, как светской красавице, задницу оформлять, придавать ей супертоварного вида, чтобы сбыть в достойные руки. Но народ-то уже не тот пошёл, изысканный, им подавай какую-нибудь изюминку. Задницей его не проймёшь. (Идёт и поправляет штору, замечает, что нет стула). Где стул?

Директор. Какой стул?

Режиссер. На сцене, который был, здесь стоял.

Директор. Ах, этот. Я распорядился, чтобы Василий его в бухгалтерию отнёс, а оттуда новый принёс, а то ведь мер с супругой придёт и у него может возникнуть мнение, что мол, народ подумает, будто мер не заботиться о театре.

Режиссер. Какое мне дело до мера, который наконец-то изволит посетить театр. Тем более, до того, что он подумает, если у него еще есть чем думать. Я создаю атмосферу того времени, а вы своими идеями их разрушаете.

Директор. Ну, что вы Борис Михайлович, кричите по таким пустякам. Вот всегда вы хотите показать свой характер.

Режиссер. Я не характер показываю, а отстаиваю принцип искусств, и вы не смеете своими грязными лапами произведение искусства. Идите в свой кабинет и распускайте там свои руки.

Директор. Я уйду, но это я так не оставлю.

Режиссер. Я тоже это так не оставлю.

(Заходит Василий со стулом).

Режиссер. Ты что это припёр, дурак?

Василий. Да ведь Павел Петрович приказал.

Режиссер. Кто здесь хозяин?!

Василий. А кто его знает. Они говорят, что они, а вы говорите, что вы.

Режиссер. Так вот повторю ещё раз для тугоумных. Здесь на сцене я и только я хозяин. Так что иди, братец и неси обратно стул.

Василий. (К директору). Я же говорил, что будет скандал.

Директор. Хотелось, что бы было как лучше, а вышло как всегда. Вот если упадёт Вера Павловна…

Режиссер. Так никаких если… Уходите лучше, не волнуйте меня перед премьерой.

Директор. Хорошо. Ухожу. Ухожу.

Режиссер. Василий, позови мне Румянцева.

Василий. Хорошо.

(Оба выходят).

Режиссер. Вот скотина, так скотина. Но в этот раз я так не оставлю. Я его осрамлю на весь город. Узнает он у меня кто такой Сверчков.

(Заходит Румянцев в одежде Хлестакова).

Румянцев. Звали меня, Борис Михайлович.

Режиссер. Да заходи, голубчик. Волнуешься.

Румянцев. Волнуюсь.

Режиссер. Это хорошо. Это творческое волнение, оно помогает. Но слишком тоже нельзя, а то ещё текст забудешь.

Румянцев. Не должен бы.

Режиссер. Вот что, голубчик, выпей ты эту таблетку она волнение убирает.

(Даёт таблетку Румянцеву, тот глотает её, запивает водой, и через некоторое время засыпает. Заходит Василий.)

Режиссер. Василий, тут у нас маленькое недоразумение вышло. Приболел Румянцев, позови-ка Пушкина. Он сегодня будет играть Хлестакова.

Василий. Не могу позвать. Потому что он в творческом запое. Обиделся очень, что не дали ему в премьере сыграть.

Режиссер. Вот сволочь! Я на него так расчитывл.Что же теперь делать!?

Василий. Не знаю.

Режиссер. А ты, Василий, раньше на сцене не выступал?

Василий. Когда это было. Ещё в школе. Гамлета играл, преподавательница русского языка хвалила.

Режиссер. Вот и замечательно. Иди, переодевайся, будешь Хлестакова играть.

Василий. Я же слов не знаю.

Режиссер. Ничего, что-нибудь придумаешь.

Василий. Ох, зря вы это, Борис Михайлович.

Режиссер. Ничего не зря. Иди, и ничего не бойся.

Василий выходит.

Режиссер. Ну, вот теперь мы устроим премьеру, пускай увидит мир и все остальные, какой театр у нашего директора.

Действие первое

Комната в доме городничего.

Городничий, попечитель богоугодных заведений, смотритель училищ, судья, частный пристав, лекарь, два квартальных.

Городничий. Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы сообщить вам пренеприятное известие: К нам едет ревизор.

Аммос Федорович. Как ревизор?

Артемий Филиппович. Как ревизор?

Городничий. Ревизор из Петербурга, инкогнито. И ещё с секретным предписанием.

(Через всю сцену проходит Василий в одежде Гамлета, в руке держит череп).

Гамлет. Увы, бедный Йорик!

Городничий. Кто это?

Аммос