Лавровый венок для смертника - Богдан Иванович Сушинский Страница 31

— Согласишься.

— В этом и заключается замысел всей твоей авантюры?

— Прекрасной авантюры, заметь.

— Я скорее перегрызу себе руку, нежели решусь вывести под своим рассказом «Грюн Эвард». Или же вновь отправлюсь на стул. Пойми: для писателя это невозможно — творить под именем своего коллеги. Под любым иным именем, лишь бы оно не было связано с литературным процессом.

— Можешь считать, что я придумала тебе своеобразную казнь.

— Скорее покончу с тобой и собой.

— Вначале — с собой. Такой расклад тебя устраивает? — Эллин оставалась по-садистски холодна и расчетлива в своих словах. И это все сильнее не нравилось Шеффилду. — Теперь прими влево, — не давала ему опомниться Грей. — И моли Бога, чтобы как можно незаметнее вывел нас за черту города.

Несколько минут они сидели в напряженном молчании. Осмелевшая было луна вновь стыдливо скрылась за занавесом из ветреных розоватых туч, и на подмостках поднебесья появились первые звезды.

По узкой, почти не укатанной дороге-тропе, задевая бортами садовые ограды, «мерседес» каким-то чудом прорвался к долине, и дальше, вновь включив фары и повинуясь наставлениям Эллин, Шеффилд повел его по склону, словно гонщик по дорожке автоцирка. Грей давно пора было самой сесть за руль, поскольку Шеффилду эти места совершенно незнакомы. Но она предпочитала оставаться на заднем сиденье, справа от узника-беглеца, чтобы контролировать любое его движение, и сумочка ее лежала на зажатом в руке пистолете Согреда.

— Нет, Эллин, такая концовка меня не устраивает, — вернулся к их разговору Шеффилд. — Замешано круто, согласен. Но здесь ты не учла психологию писателя.

— Именно здесь я сполна учла ее, милый.

— В таком случае, ты — страшнее любого палача.

— У каждого свое ремесло: у тебя — писателя, у меня — палача. Идет? В конце концов, я не настаиваю, чтобы ты обязательно выступал под псевдонимом «Грюн Эвард». Можешь избрать себе более благозвучный «Рой Согред».

— Говорят, тоже пробовал писать.

— Это происходило в том же клубе «бессмертных», в котором созревал Грюн Эвард.

— Будь проклята эта ничтожная страсть. И все же уверен, что у тебя есть другой вариант концовки.

— Рассказа, или всего того, что происходит этой ночью на Рейдере?

— Того и другого.

28

Долина уводила круто вправо, к океану, однако Эллин велела Шеффилду не торопиться. Он принял влево, метров пятьдесят вел машину по усеянному каменной осыпью склону холма, и вновь-таки, по требованию Эллин, остановился у поросшего мелким кустарником выступа. Здесь они могли чувствовать себя, как в надежном укрытии.

— Что это за замок? — спросил Том, приоткрывая дверцу. На плоской вершине холма, в нескольких шагах от них, чернели освещенные лунным сиянием руины.

— Всего лишь остатки маяка.

— Остатки? Маяка?

— Ты в этом усомнился?

— Мне наплевать на то, чьи это остатки. Я хочу знать, какого дьявола мы оказались здесь?

— По ту сторону холма — окраина Последнего Пристанища. Но не переться же нам туда на машине, привлекая всеобщее внимание обитателей. Минут через пятнадцать, — взглянула на циферблат своих часиков, — я сама, пешочком, отправлюсь к подножию северного склона, где снял хижину моряк-палач.

— Может быть, нам пойти вдвоем?

— Ну уж нет, тебе там делать нечего.

— Какой же непробиваемо категоричной вы порой предстаете, мисс Грей, — процедил Шеффилд, едва сдерживая раздражение.

На несколько минут в машине воцарилось неловкое, гнетущее молчание. Они чувствовали себя так, словно сидели в катафалке, склонившись над покойником, с которым их никогда и ничто не связывало и память о котором не только не объединяла их, но и раскаляла психологическую несовместимость.

— Уходим на материк вместе, — с трудом решился нарушить их погребальную паузу Том Шеффилд. — Моряка я потом притоплю. Ты ведь официальная владелица ранчо «Лунная долина». Какое-то время пересидим там, все равно разыскивать меня никто не станет. Мертвецы нынче мало кого интересуют. Как, очевидно, не станут разыскивать и Грюна Эварда.

— Нет, Том, в этот раз мы будем строго придерживаться моего сценария. Однажды ты уже нарушил его. В той самой «Лунной долине». Как видишь, это чуть было не кончилось для тебя электрическим стулом.

— Неправда, там, на ранчо, я ничего не нарушил. Ровным счетом ничего, ни одного пункта, — ударял он ладонью по рулю.

— Успокойся. Пойми: мое исчезновение с острова поднимет на ноги полицию не только Рейдера, но и всего Фриленда. И, кто знает, не придет ли в голову какому-либо из полицейских умников увязать мое исчезновение с гибелью Согреда, а потому, на всякий случай, заняться всей этой историей с казнью?

— Тебе что, не страшно оставаться здесь? — не удосужился похвалить ее за рассудительность Шеффилд, вновь запуская мотор.

— Не страшно, поскольку в этом мое спасение. И твое тоже. Ты когда-нибудь управлял моторкой?

— В том-то и дело, что нет.

— Как и предвидела. Я, кстати, тоже. Поэтому с тобой пойдет Джон Кроушед, опытнейший моряк. Вот аргумент, который должен убедить тебя, что ни о какой мине не может быть и речи.

— С Кроушедом, или как его там, ты можешь расправиться с той же непосредственностью, что и с Согредом.

— Лучше спроси, кто он.

— Ты уже сказала: моряк. Последнее Пристанище — поселок отставных моряков, слышал об этом в тюрьме.

— Тебе куда интереснее будет узнать, что он — новый палач тюрьмы «Рейдер-Форт».

— Брось!

— Ты пытаешься оспаривать все, что я говорю, так вести себя нельзя.

— Неужели действительно палач?!

— Тот самый, что казнил тебя прошлым вечером. То есть лично он искреннее уверен, что казнил Шеффилда.

— Матерь Божья! В одной лодке с палачом, который только вчера «казнил» меня! — Шеффилд расхохотался, совершенно забыв, что машина поравнялась с тюрьмой и что где-то неподалеку может околачиваться один из полицейских патрулей. — Он действительно палач? Ты не лжешь?

— Грюн Эвард был первым, кого он казнил в этой тюрьме. Первым и…

— Да плевать мне на Эварда! — не дал ей договорить Шеффилд. — Послушай, это же гениальный ход! Лучшего завершения этой истории даже невозможно придумать.

— Жизнь многолика.

— Ты гений, Эллин! Ты — литературный гений.

— А вот в этом я никогда и не сомневалась, — твердо молвила Грей после теперь уже многозначительной паузы.

29

На звонок в дверь Джон Кроушед ответил таким зычным ревом, что истрепанный годами и прибрежными стихиями коттеджик завибрировал, как приспущенный дырявый парус на девятибалльном штормовом ветру.

Он сидел за столом, привалившись спиной к стене, и смотрел на стоящую перед ним бутылку виски, как паломник — на святое чудодейственное Распятие.