Роза Сергазиева - Парадокс Дорианны Страница 32

– Мяу! – послышался знакомый голос. Кошка удовлетворилась первым путешествием по королевским покоям и выбрала место для сна – атласное покрывало на кровати.

– Да, моя дорогая, – откликнулась Туанетта. – Я сейчас переоденусь и составлю тебе компанию. Сегодня очень трудный день.

Королева задула свечу и прилегла на кровать. Она хотела хорошенько обдумать свое завтрашнее появление на публике, но неожиданно… заснула. Видимо, пришло понимание того, что она, наконец, оказалась дома и на своем месте.

– Ой, Ваше Величество, – услышала Антуанетта чей-то возглас.

И спросонья подумала, что опять Андрей над ней подшучивает. Открыла глаза и увидела – служанку.

Нет, так нельзя…

Имя Андрей она должна забыть…

Уже забыла…

– Вы поправились?

– А я болела? – не сразу поняла вопрос королева.

– Конечно, у вас разламывалась голова, ныли зубы, заложило нос и саднило горло. Вы постоянно заматывали лицо.

– Все прошло. Я здорова. И это, – Туанетта показала на рулон материи, – мне больше не понадобится.

– Вот обрадуется Его Величество, – продолжала тараторить служанка. – Он просил непременно сообщить ему, как только вам станет лучше. Значит, король сегодня обязательно здесь объявится.

«Ну, что ж, – подумала Аня. – И к лучшему. Нужно быстрее возвращаться». И стала обсуждать с пришедшей следом камеристкой, какое платье надеть на свое первое свидание с мужем.

Людовик приехал ближе к вечеру. Он подошел к Антуанетте и, пряча глаза, – вдруг жена опять начнет ругаться – прикоснулся сухими губами к ее холодной щеке.

– Я так рад, что вы, наконец, поправились. Ваше упорное нежелание показываться придворным лекарям сильно беспокоило меня. Но теперь убедился, вы выглядите даже лучше, чем до болезни. Немного похудели, побледнели, однако, это никак не отразилось на вашей красоте.

Антуанетта взяла под руку своего гостя (чтобы он не разглядывал ее слишком пристально) и повела в зал, где стояли кресла с широкими спинками.

– Что нового при дворе? Во время болезни я забыла про интриги, – задала она подобающий ситуации вопрос. И пока Людовик рассказывал о назначениях министров, а заодно и о своей последней охоте, королева изучала мужа. Несомненно, полноват, неуклюж, но столько доброты в глазах. Большой ребенок – сделала она заключение. Одинокий большой ребенок, который лишен внимания и любви окружающих.

– Ваше Величество, давайте выпьем лимонаду, – положила она свою ладонь на руку Людовика.

Гость вздрогнул и удивленно посмотрел на сидящую рядом молодую женщину. Он не узнавал жену: никогда она не проявляла к нему столько нежности. Неужели болезнь разительно ее изменила? И, поддавшись минутной слабости, Людовик сделал то, о чем давно мечтал: наклонился и поцеловал королеву в открытое плечо. Женщина вздрогнула, но не отстранилась. Ей искренне жаль этого мужчину. Такого робкого и такого несчастного.

А разве она сама счастлива?

– Вы можете называть меня Огюстом, – еле слышно, покраснев, произнес король. Он назвал ей имя, которым его нарекли при рождении, и как звала его мама, и как больше не называл никто. А королю так хотелось иногда, чтобы рядом оказался человек, самый близкий и дорогой, с которым ему было бы так же легко, как когда-то с матерью.

– Конечно, Огюст. Теперь у нас все станет по-другому, – ответила королева.

Их отношения развивались медленно, практически с нуля. Что не мудрено: ведь они были совсем незнакомые друг другу люди. Антуанетта с радостью окунулась в водоворот светской жизни, по которой скучала на подмосковной даче. Она, наконец, познакомилась с мадмуазель Бертен, и ей доставляло истинное удовольствие придумывать новые фасоны для платьев, новые формы воротников и манжет. Постоянно в будуар заглядывали парижские ювелиры, которые приносили новые украшения, одно другого изысканнее. Понятно, что привычка носить бриллианты дорого обходится, но Людовик ни в чем не отказывал жене. Ведь каждый вечер он приезжал в Малый Трианон, и его встречала любимая женщина в том самом платье или в том самом колье, которое он ей только что купил. Не понимал Людовик только одной причуды – нежелание жить в главном дворце Версаля (Туанетта, как могла, оттягивала свой визит в резиденцию: там слишком хорошо помнили Аню). Но не настаивал: встречи при свечах в зале, нежное мимолетное касание рук делали их ближе с каждым днем. И Людовик боялся разрушить свое хрупкое счастье.

– Ваше Величество, – требовалось придумать вескую причину для необходимости находиться в Трианоне. – У меня есть гениальная идея. Я знаю, как вы любите здешний парк, ухаживаете за ним. Но, право слово, его строгость и нарочитая прямолинейность на меня навевают скуку. Не разрешите сделать вокруг Малого Трианона другой парк? Совершенно дикий, как он организован в природе. С лужайкой, ручейком, маленьким озером.

– И мельницей, – захлопал как ребенок в ладоши Людовик. – Я видел их на картинках. Сам придумаю схему подачи воды и работы мельничного круга. И сначала опробую действующую модель в мастерской. Захватывающе интересно!

– Если вам угодно, можно и мельницу построить. Можно также возвести деревянный дом, грот. Словом – у нас появится не дворцовый уголок, – …«а подмосковная дача», – подумала про себя Антуанетта.

– Конечно, дорогая. Прекрасная мысль. Если вам хочется простоты и уюта, все это будет у вас, моя королева, – и Людовик крепко обнял жену.

Король не любил откладывать дела в долгий ящик, поэтому тут же пригласил архитекторов и дал указание нанять необходимое количество рабочих. И уже через пару месяцев в дальнем уголке Версальского парка появилось озеро, насыпные островки и даже искусственный грот. Бело-желтые ромашки украсили первозданно зеленую поляну, которую пересекал веселый ручей. По траве гуляли настоящие коровы. На их присутствии настоял Людовик. Если уж делать сказку, то по самому высшему разряду. Поэтому в королевской деревушке даже молочная ферма открылась, где в присутствии высоких особ доили коров.

Очень часто, как только выдавалась свободная минутка, Антуанетта отправлялась со свечой в руках во вновь построенный грот. Сидя здесь одна, она пыталась понять, что с ней происходит. Она уже почти три года как королева. Светские события – балы, маскарады, лошадиные бега – развлекали, кружили голову, взбадривали, но в какие-то моменты накатывали воспоминания: ее маленькая комната на втором этаже, хлопоты тети Маргариты, споры с Андреем. И зачем она с ним так упорно спорила? Ведь могла о многом другом и важном поговорить. Она думала об Огюсте – таком нежном и таком беззащитном. Вот он никогда с ней не спорил, наоборот, ловил каждое ее желание и стремился тут же его исполнить.