Луи Буссенар - Приключения в стране тигров Страница 32

Все это было сказано вялым, монотонным, печальным голосом, нараспев, хотя брови монарха хмурились, рот судорожно кривился.

— Пока ступайте! — закончил он, вставая. — В следующий раз вы увидите меня лишь перед казнью. Я вам передам свое послание к Гаутаме.

Так как казнь Фрикэ должна была совершиться в торжественной обстановке, в присутствии императора, двора и толпы народа, причем слон должен был раздавить ему голову на тековой плахе, то преступника велено было тщательно стеречь. Четыре солдата, сменяясь, попеременно не спускали с него глаз. Пагода Белого Слона была окружена целой ротой желтолицых воинов. Впрочем, пленника кормили, как министра; придворным поварам приказано было стараться изо всех сил, чтобы из него вышла жертва, угодная Гаутаме.

— Меня балуют, как настоящего преступника перед казнью. — говорил Фрикэ. — Но мы еще посмотрим!

Ничто не могло поколебать его уверенности в том, что Андрэ выручит.

На другой день после аудиенции у императора он увидал, что по стенам его помещения во множестве бегают проворные ящерицы, большеголовые, серого цвета с желтыми, зелеными и красными пятнами.

— Ба! У меня гости! — сказал он. — Пришли навестить узника. Дам им поесть — гостей всегда угощают.

Ящерицы с удовольствием стали есть разные сласти, которые предложил им Фрикэ, и даже позволили трогать себя руками, к величайшему удовольствию Ясы, который все время твердил: "Тау-тай, тау-тай", — из чего Фрикэ заключил, что это и есть бирманское название ящериц.

На следующие сутки ящерицы вдруг исчезли. Развлечение кончилось. Опять потянулись часы и дни мрачной, тоскливой, томительной скуки.

В одно прекрасное утро Фрикэ воскликнул:

— Э-э! Да мне остается жить только два дня, включая нынешний. Послезавтра Белый Слон должен будет раздавить ногой драгоценную оболочку, содержащую мой мозг. Любопытно, однако, каким образом Андрэ и его товарищи ухитрятся меня выручить. Уж просто из любви к искусству желал бы я знать их план… Ба! Ящерицы-то возвратились. Это не иначе, как к добру. Здравствуйте, ящерицы! Добро пожаловать!

Первые часы утра прошли томительно-однообразно. Только Фрикэ обратил внимание, что в воздухе ощущалась особенная духота. Он чувствовал себя скверно, как перед сильной грозой.

— Брр! — говорил он. — Не знаю, что такое творится там в воздухе, но только я нервничаю, как кошка. Из моих волос можно искры извлекать.

Вдруг с потолка послышалось тихое кваканье вроде лягушачьего. Фрикэ взглянул наверх. Там, кроме ящериц, никого не было. Квакали, очевидно, они.

Как только раздались эти звуки, стражники и Яса стали о чем-то быстро-быстро между собой говорить. Конечно, Фрикэ не понимал ни слова, но он расслышал, что они опять то и дело повторяют: "Тау-тай, тау-тай".

— Их волнует пение ящериц, — решил он.

Даже Белый Слон, от которого Фрикэ был отделен лишь кирпичной стеной, метался, как бешеный.

— Ну, и ты туда же, толстяк!.. Впрочем, и то сказать: духота нестерпимая. Точно в печке.

Постепенно дворец наполнился шумом, криками. Сновала испуганная челядь, металась по коридорам, по залам. Три раза проревел слон, так что стены задрожали. Словом, царил полный беспорядок, сумятица.

— Вот бы когда бежать-то! — проговорил Фрикэ, исподлобья поглядывая на солдат и в особенности на саблю одного из них.

Послышался подземный гул. Почва заколебалась, здание зашаталось, затрещало. Стена, отделявшая помещение слона от комнаты Фрикэ, дала широкую трещину; из которой посыпались кирпичи.

Отворилась дверь, вбежали испуганные солдаты и слоновожатые. Одни бросились к пленнику, чтобы укрыть его в безопасное место, другие старались вывести из полуразрушенной пагоды упирающегося и беснующегося слона.

Этой части императорского дворца, действительно, грозила большая опасность.

"Ну, минута настала, — решил Фрикэ. — Бедного моего мальчугана я оставлю здесь, среди его соотечественников. Будем надеяться, что кто-нибудь заменит ему отца. А сам покину дворец, выйду из города и побегу к реке".

Все эти соображения промелькнули в его голове с быстротой молнии. Он бросился на одного из солдат, вырвал у него саблю и, ловко прикрываясь ею, прыгнул к дверям, крикнув резким, звенящим голосом:

— Прочь с дороги! Выпущу кишки!

Его появление во дворе было равносильно взрыву бомбы. Солдаты опешили. Но быстро опомнились и пустились за ним в погоню. Они слишком хорошо сознавали, насколько этот арестант важен. За его побег они могли жестоко поплатиться.

Но стоило им выбежать из огромного здания, разрушаемого подземными ударами, как на несчастную столицу обрушились новые ужасы, довершившие общее смятение.

С шипением и свистом принеслось откуда-то ядро и разорвалось в самой середине вражеской толпы; многих убило, еще больше ранило и покалечило.

— Победа! Победа! — вскричал парижанин. Он сразу догадался, что это значит.

— Браво, браво, monsieur Андрэ! — продолжал он. — Но погодите! Снаряд перебил не всех. Эти негодяи гонятся за мной. Кричат встречным, чтобы меня не пускали. Боже, как еще далеко до ворот!.. Ах!.. Всадник в белом пробковом шлеме!.. Это же monsieur Андрэ. Он штурмует город. Я спасен.

Погоди, бедный Фрикэ. Еще рано праздновать победу. Выгнанные землетрясением из своих домов жители толпятся на улицах и не очень-то склонны тебя пропустить. Они видят, что за тобой с криком гонятся солдаты, и понимают, что тебя необходимо задержать.

Это и была та минута, когда Андрэ верхом на коне помчался через пролом, пробитый в воротах динамитным патроном.

Он врезался в толпу, давя людей конем и стараясь протиснуться к Фрикэ, который прочищал себе дорогу саблей. Не видя рядом своих всадников, Андрэ подумал, что они струсили и покинули его. Он обнажил саблю и решил дорого продать свою жизнь.

Но его не покинули. Всадники просто немного отстали, так как проход через пролом по два в ряд потребовал времени. Теперь они догнали своего начальника и тоже врезались в толпу, которая с воем сперва расступилась, а затем и вовсе разбежалась.

Андрэ приблизился к Фрикэ. Тот бросил изломанную, иступленную саблю и протянул ему руку.

— Monsieur Андрэ! Вы опять меня спасаете!

— После поговорим. Надобно скорее возвращаться.

— Как! Разве мы не останемся здесь императорами… хоть ненадолго?

Андрэ невольно рассмеялся, и с ним весь отряд.

— Будет шутить. Садись ко мне за седло — у меня нет для тебя запасной лошади. Надобно спешить. Через пять минут за нами будут гнаться десять тысяч человек. Да вот, смотри!

Бирманцы, видя, что неприятель немногочислен, вооружились кто чем попало и перешли в наступление. Толпа росла с каждой минутой.