Генри Хаггард - Скиталец Страница 34

Стрела беспомощно упала на пол, а Скиталец обернулся, чтобы увидеть, кто это сделал, но в этот момент Курри схватил пурпурную ткань покрывала с фараонова ложа и накинул ее на голову Скитальца. Этим моментом воспользовалась стража, более двадцати человек набросилось на него разом, опрокинули и повалили на пол. Один из них спросил царицу: «Смотри, царица, лев запутался в тенетах; теперь он в наших руках, что прикажешь с ним делать?»

Мериамун, следившая все время за Одиссеем сквозь пальцы рук, которыми она закрывала лицо, отвечала:

— Заткните ему рот, снимите золотые доспехи и свяжите руки и ноги кандалами, а затем бросьте в подземелье крепостной башни дворца и прикуйте медными цепями к стене башни. Там пусть он останется до возвращения фараона, так как он погрешил против чести фараона и позорно изменил своей клятве, которою он клялся фараону. Фараону и подобает решить, какою смертью он должен умереть.

Услыхав эти слова, Курри понял приговор Скитальцу, но, видя беспомощное положение героя, подкрался к нему со спины и шепнул в ухо:

— Это я, Курри-сидонец, перерезал тетиву твоего лука, Эперит, я, людей которого ты перебил и которого ты сделал рабом! Я накинул тебе на голову покрывало с постели фараона, а если он вернется, я буду молить его, чтобы он мне поручил пытки и мучения, к которым ты будешь присужден. Тогда в моих руках ты проклянешь день, когда был рожден.

— Лжешь, сидонская собака! — воскликнул Одиссей. — В твоих глазах написано, что ты сам умрешь страшною смертью через какой-нибудь час!

Это были последние слова Одисея, так как ему вложили железный шар в рот и связали кандалами, как приказала царица.

Мериамун же прошла теперь в свою уборную и поспешно накинула на себя одежды, перепоясавшись золотою змеей, волосы же свои оставив в беспорядке; она не стерла даже следов слез с лица, желая казаться в глазах всех убитой своим позором и скорбью.

Между тем Реи и златокудрая Елена спешили по пустынным улицам спящего города и вскоре прибыли к воротам дворца, но Реи, рассчитывавший вернуться со Скитальцем, бывшим начальником, не знал пропуска стражи; теперь приходилось ждать до рассвета.

— Мне нетрудно было бы заставить пропустить меня во дворец, — сказала Елена, — но лучше мы подождем, быть может, тот, кого мы ожидаем, сам выйдет к нам навстречу!

Они вошли под портал храма Осириса, стоявшего против ворот дворца, и стали ждать, пока заалеет восток. Когда же первые лучи света зазолотили кровлю храма Осириса, Елена сказала:

— Теперь пойдем во дворец. Сердце предвещает беду, хотя я немало видела горя, но такова, знать, моя судьба.

Они подошли к воротам. Стороживший их воин пропустил жреца Реи и женщину, пришедшую с ним, причем невольно подивился красоте ее.

— Где же вся стража и караул? Отчего ты здесь один? — спросил Реи.

— Не знаю, господин, — отвечал воин, — только не так давно во дворце поднялся сильный шум, и начальник этого караула со всеми людьми побежал во дворец, оставив меня здесь одного.

— Видел ли ты высокорожденного Эперита?

— Нет, господин, с самого ужина я не видел его, он в эту ночь даже не обходил караулов, как это у него в обычае!

Тогда Реи, а с ним и Елена вошли во дворец и увидели, как множество людей бежало к зале пиршества. Оттуда доносился шум и голоса, зала же эта была рядом с покоями царицы. Из дверей ее опочивальни выходила теперь толпа воинов, прислужниц и евнухов.

— Вот видишь, тут завеса, спрячься за нею, чтобы тебя не увидели! — шепнул Реи Елене. — Я же узнаю, что тут случилось, и приду сказать тебе!

— Что случилось? — спросил Реи у бежавшего мимо него человека.

— Скверные дела, господин, — отвечал, тот. — Эперит Скиталец, которого фараон поставил начальником стражи и телохранителей царицы, недавно покушался на честь царицы, но она бежала от него, и крики ее разбудили стражу; те настигли Скитальца в самой опочивальне царицы. Некоторых он убил, других ранил, но в конце концов толпа одолела его, и теперь его связали цепями и тащат в подземелье крепостной башни, где он должен будет ждать приговора фараона. Видишь, вот они тащат его!

При этой позорной вести сердце златокудрой Елены преисполнилось такой скорбью, что, будь она смертна, она, наверное, умерла бы. Боги еще раз насмеялись над ней: без любви прожила она всю жизнь, хотя и была любима всеми; а когда сердце ее наконец познало любовь, то любовь эта не дала ей ничего, кроме скорби и разочарования.

Между тем в дверях появилась толпа, десять человек воинов несли на носилках связанного цепями Скитальца, как охотники несут связанного, затравленного ими оленя. Но даже и закованный и безоружный, тот казался грозным и могучим, глаза его сверкали злобным огнем, так что толпа при виде его отшатывалась в сторону.

Так-то увидела Елена-аргивянка своего избранника сердца, когда его, опозоренного и скованного, пронесли мимо нее; крик вырвался у нее из груди.

— Как низко ты пал, Одиссей, ты, бывший из людей лучшим и доблестнейшим! — воскликнула она.

Он услыхал эти слова и узнал этот голос, и, хотя был скован цепями, жилы на шее его напряглись до того, что готовы были лопнуть, а движения были так сильны, что он выкинулся из носилок и упал на пол. Но ни встать, ни крикнуть он не мог, воины подняли его, уложили на носилки и понесли дальше, предварительно привязав его к носилкам.

Вслед за ним шла толпа разных дворцовых служителей, только старый Реи не трогался с места; он был убит горем, оттого что человек, которого он любил, мог совершить такое страшное дело; старик стонал, закрыв лицо руками и глубоко скорбя о случившемся.

— Уведи меня отсюда, — вдруг прошептал над ним голос Елены, — и проведи в мой храм, там я буду пребывать, пока боги не укажут мне своей воли!

Не проронив ни слова, старик пошел вслед за Еленой, но вдруг остановился, так как царица преградила ему путь. Платье и волосы ее были в беспорядке; лицо носило следы слез; с нею не было никого, кроме Курри-сидонца, движения ее были порывисты, как движения безумной.

— Кто эта царственная женщина? — спросила Елена Реи.

— Это царица Мериамун, опозоренная Скитальцем! — ответил старик дрогнувшим голосом.

— Подожди, я хочу сказать ей нечто!

— Нет, нет, госпожа, не делай этого: она не терпит тебя и убьет!

ГЛАВА XXI. Возвращение Фараона

Но и Мериамун увидела жреца Реи и женщину под покрывалом, на груди у которой светилась кроваво-красная звезда, горевшая ярким пламенем, и царица узнала в этой женщине Елену-аргивянку.

— Скажи мне, Реи, кто эта женщина? — спросила она.