Томек на Черном континенте - Альфред Шклярский Страница 34

— Это плохой знак! Давайте поспешим, — воскликнул Хантер.

Огромный и тяжелый боцман теперь бежал, как серна. Он опередил своих товарищей и первый очутился на верхушке холма. Здесь он увидел Динго, воющего над лежащим в траве телом человека.

— Скорее, черт вас возьми! — закричал моряк.

Бледный как полотно Томек подскочил к лежащему на земле Смуге. С ужасом он посмотрел на голову своего товарища, покрытую засохшей кровью.

— Это ужасно! Они убили дядю Смугу! — зарыдал мальчик.

Хантер ножом разрезал рубаху на груди Смуги. Опытными руками стал исследовать раны на левом плече.

— Кровоточит, но это еще не страшно, — шепнул он и осторожно поднял голову Смуги.

Едва он коснулся опухоли на затылке, из уст охотника послышался тихий стон.

— Жив, дядя Смуга жив! — крикнул Томек, прерывисто дыша.

— Жив, наверняка еще жив, — облегченно сказал Хантер. — Это не ножевая рана на руке лишила его сознания. Кто-то несколько раз ударил его по голове. Там у него кровоподтек и опухоль… но мне кажется, что кость осталась целой…

Следопыт осторожно положил голову раненого на землю, снял с плеча походную аптечку и вынул из нее лекарства. Он быстро готовил бинты к перевязке.

— Мумо, дай сюда бурдюк с водой! — обратился он к масаи.

Боцман поддерживал голову Смуги, лежавшего в беспамятстве. Хантер обмыл рану на руке, забинтовал. Потом начал перевязывать голову.

Закончив с этим, он ватой смыл кровь, покрывавшую лицо Смуги.

— Что там у вас в манерке, боцман? — спросил Хантер.

— Ром, настоящий ямайский ром! — ответил тот.

— Это хорошо, влейте ему в рот несколько капель, — сказал следопыт, поддерживая голову раненого.

Боцман приложил манерку к губам охотника.

— Осторожно, не так много, — предостерег его Хантер.

Смуга поперхнулся и глухо застонал.

— Еще немножко! Довольно!

Через некоторое время Смуга открыл глаза.

— Жив, в самом деле жив, мой дорогой дядя Смуга! — взволнованно воскликнул Томек.

Смуга закрыл глаза, а на его устах появилась слабая улыбка. Вскоре его взгляд стал уже более осмысленным.

— Крепко я получил? — спросил он слабым голосом.

— Порядком! Удар ножом в левое предплечье и удар по голове, — ответил Хантер. — Ну как, болит голова?

— Болит, но… могло быть… хуже…

— Дела не так уж плохи, если вы пришли в сознание, — сказал Хантер. — Боцман, займитесь, пожалуйста, устройством носилок. Чем скорее вернемся в лагерь, тем лучше.

Боцман и негры сделали из ветвей удобные носилки, на которые положили раненого. Хантер тщательно изучил следы на холме. Он нашел брошенный Смугой револьвер и винтовку, опертую о поваленный ствол дерева. Отозвав боцмана в сторону, Хантер сказал:

— Нападающих было трое. Негры. Они подошли незаметно сзади. Смуга сидел на этом поваленном стволе, когда получил удар по голове. Вскочил, выхватил револьвер, но они его ударили чем-то твердым еще несколько раз. Ножевую рану он получил, уже лежа на земле. Удивительно, что его не убили.

— Откуда вы все это знаете? Ведь Смуга еще ничего не успел сказать, — удивился боцман.

— Следы, оставленные на земле, похожи на буквы в книге. Надо только уметь их прочесть, — пояснил Хантер и добавил: — После нападения негры побежали на запад. Их следы спутались со следами Смуги, поэтому Динго терял ориентировку.

— Если вы уверены в этом, то я возьму собаку и поищу этих негодяев. А вы несите раненого в лагерь.

— Это лишнее. Они, по-видимому, и без того попадут в наши руки. Если Самбо говорит правду, то один из бандитов находится среди наших кавирондо. А может быть, и все трое, — заявил Хантер.

— Как вам угодно, но я хотел бы встретиться с ними.

— Я думаю, что это нетрудно. А теперь идем в лагерь, скоро стемнеет, — скомандовал Хантер.

XI

У истока Белого Нила

Смуга лежал в горячке двое суток, и Хантер с Вильмовским ни на шаг не отходили от его кровати, ухаживая за ним. На третьи сутки раненый почувствовал себя немного лучше. Вильмовский с удовлетворением заметил, что температура у Смуги понизилась. Он приказал сварить для него питательный бульон. За это дело с охотой взялся боцман Новицкий. Наливая бульон в чашку, он говорил обрадованному Томеку:

— Вот видишь, дружище, что за твердый орешек этот Смуга! Сразу можно узнать, что это поляк! Негры лупили его молотком по голове, как ребята орехи в праздник, а он не только не раскололся, но уже вопит, что голоден.

— Жаль, что дядя Смуга не видел бандитов, напавших на него. Мне бы очень хотелось, чтобы это преступление не сошло им с рук, — озабоченно сказал Томек.

— Ха-ха-ха! — рассмеялся моряк. — Если бы Смуга увидел этих негодяев, то они давно уже были бы на том свете и не о чем было бы говорить. А теперь, браток, если только мне повезет, они попадут в мои лапы, ну и тогда…

Боцман сделал руками такое движение, словно сворачивал голову птице.

— Вы их убьете? — испугался Томек.

— Как пить дать! Ну, мы здесь с тобой языки чешем, а там больной ждет. Занесем ему этот бульон, но я полагаю, что ему лучше бы помог приличный глоток рома.

— Раненым нельзя давать алкоголь, — сурово возразил Томек.

— А после чего Смуга пришел в себя, как не после глотка рома? Нет, браток, ты меня не переубедишь! Пошли!

Смуга с аппетитом выпил бульон, а потом, несмотря на протесты Хантера, закурил трубку, выпустил несколько клубов дыма и сказал:

— Анджей, прикажи сделать для меня носилки. Завтра мы должны снова тронуться в путь. Довольно здесь прохлаждаться.

— Невозможно, Ян! — возразил Вильмовский. — Ведь под тропиками даже обыкновенный порез плохо залечивается. Мы не тронемся с места, пока не затянутся твои раны.

— Мне ничего не будет, Анджей. В свое время, в Бенгалии, тигр обошелся со мной куда хуже, а все кончилось хорошо. Мой организм приспособился к жаркому климату. Я уверен, что во время марша я поправлюсь скорее.

Вильмовский колебался. В беседу вмешался Хантер:

— Череп у Смуги железный, если не треснул от такого удара. Я тоже считаю, что нам надо двигаться в путь, но не завтра, а послезавтра. На это есть две причины. Во-первых, через два дня Смуге станет лучше, а во-вторых… — Тут Хантер наклонился к товарищам, стоявшим у постели раненого, и тихо добавил: — Во-вторых, я хочу задержаться здесь хоть на день, потому что кавирондо вдруг стали