Василий Викторов - Приключения 1989 Страница 35

— Вы были так заняты… Потом в плохом настроении… Я ждал удобного случая…

— «Удобного случая»! Рапорт мне на стол!

— Сейчас, отпечатаю и вернусь. Десять минут?..

Панковиц вопрошающе глядел на своего начальника. Тот кивнул, и Панковиц мгновенно исчез за дверью.

— Ирми Петенридер, зайдите.

Его любовница стояла у дверей с широко раскрытыми глазами. Таким Ричарда она не видела ещё ни разу. Он хотел наговорить ей тысячу обидных слов: и про Фольмана, и про визиты в прокуратуру, и многое другое. Но, пересилив себя, глухо сказал:

— Вы свободны сегодня.

Ричард закурил трубку, но и после того не успокоился.

Каким же он был идиотом! Искал красный террор, а, оказывается, был просто запасным игроком в неведомой ему большой игре политических кругов Вашингтона. Вот почему и немцы так холодны, неповоротливы. Им всё было заранее известно, наверняка их проинформировали. Почему же его, Каммингса, начальника службы безопасности, оставили в неведении?

«Бульдозер», видимо, по их планам, должен был рыть, копать по-настоящему. Ради пущего эффекта.

А кого следовало выкопать? По всему пасьянсу только одного — турка. Он, найденный Каммингсом, и должен был стать главным доказательством причастности Москвы к взрыву на РСЕ-РС. Но что-то сорвалось. Вероятнее всего, турок разгадал их планы и сумел вовремя, до взрыва, улизнуть. Сейчас же он им опять для чего-то стал нужен.

Ладно, это не моё дело. Мне не доверяют. Да если бы я знал заранее, я бы этого азиата цепями приковал к трубам: сиди там себе в подвале и жди, когда громыхнет, а потом уж пой свою «историю» журналистам. Нет же, хотели, чтобы всё было поестественней, а остались в дураках.

Собственно, это он, Ричард, остался в дураках…

Почему только он? Сколько таких здесь ходят по коридорам.

Сейчас сотрудники часто жалуются на духоту в кабинетах, плохую работу вентиляции. Что бы они сказали, если бы узнали, что для них уже приготовлены пиропатроны с «деодорантом, улучшающим состав воздуха в помещении»?..

«Американских граждан планируется эвакуировать», — сказал тогда Лодейзин. Как бы не так! В неразберихе «медные каски» никогда не вспомнят о никчемных в военном смысле сотрудниках «рупора НАТО». Радиоцентр РСЕ-РС станет одной большой газовой камерой…

Ричард медленно открыл сейф и ощутил противный, но манящий холодок своего старого «Кольта-45», который армия уже сняла с вооружения, потому что он часто «мазал» с большого расстояния. «Зато в упор попадает очень хорошо», — мелькнула у Каммингса мысль в тот момент, когда он чисто машинально вытащил и загнал обратно обойму.

Он сидел за столом в сумеречной комнате, не зажигая света. Кризис миновал. «Пожалуйста, без театра. Театра не надо, это же радио», — вспомнил он слова одного из русских эмигрантов, работающих на «Свободе».

«Действительно, не будем устраивать балаган». Дрожащими руками переложил пистолет обратно в сейф, с облегчением вздохнул. Зачем? Куда он спешит? Почему не стреляется Макс Хьюджел или кто-то там ещё наверху в Лэнгли, в чьей голове родился замысел акции? Почему не сводят счеты с жизнью сотрудники Белого дома или Совета национальной безопасности, которые наверняка одобрили идею? Место Ричарда в конце этой очереди.

С другой стороны, ведь кто-то сорвал куш на злополучном взрыве. Президент получил козырь в игре против СМР — не уберегли радиостанцию, или против ЦРУ — недоглядели. Директор РСЕ Джеймс Браун тоже нагрел руки. Размещая на строительных фирмах заказы на ремонт АТС и установку технических средств безопасности, сколотил приличное состояние. Сам факт взрыва укрепил позиции всех, кто выступал за расширение РСЕ-РС на территории ФРГ. Раз покушались на радиоцентр, значит, он представляет серьезную угрозу для восточных стран.

А потом дополнительные субсидии «пострадавшей радиостанции». Как легко на Капитолийском холме одобрили законопроект, внесенный конгрессменом Джимом Коуртером, о выделении дополнительных ассигнований в размере 5,2 миллиона долларов — на возмещение материального ущерба. Наконец, взрыв стал аргументом для ЦРУ в том непонятном соперничестве с государственным департаментом, о чём рассказывал Джим Кричлоу. Плюс нервная встряска для местных «нафталинников»: стихнут распри, повысится исполнительность, эффективность радиовещания.

В то же время провал операции есть провал, и за него кто-то должен расплачиваться. Не обойдется без перетасовок, кадровой чехарды, а то и вообще смены состава. Убирать будут в первую очередь тех, кто знал про замысел акции, ну а в Мюнхене — непосредственных участников. Не нужно никакого расследования, только сиди в своем кабинете и наблюдай, кто из персонала упаковывает чемоданы и возвращается в США. Интересно, понаблюдаем. Раз в Вашингтоне «Бульдозера» считали простачком, таким он и будет. С простака и спросу никакого.

Ричард отыскал в столе остатки данхиллского табака и набил трубку. Он будет смотреть и ждать. Ждать и молчать. Молчать, понимая всё.

Жаль только, что его подруга Ирми работает на Фольмана. Уволить Ирми? Пришлют другую, и тоже осведомительницу. Причем подыщут секретаршу на седьмом десятке… Пусть всё остается по-прежнему.

Дверь тихонько приоткрылась.

— Да-да, входите, кто там?

— Я в чем-то провинилась перед господином Каммингсом?

— Конечно, я всегда подозревал тебя…

— В чем, Дикки?

— В измене.

— Как?

— Променять меня на плешивого Фольмана…

— Кого? У-у-у… И совсем он не плешивый, если только не смотреть на него сверху.

— Вот именно.

— Ты меня ревнуешь? Ну хоть немножко?

— С чего это? Нам просто нельзя быть вместе.

— Почему, Дик?

— От наших страстей взрываются радиостанции.

— Что-о?.. Второй раз детонатор не сработает!

И оба залились радостным смехом.

Сомнения были позади. Завтрашний день нёс надежду, что они выйдут из этого лабиринта.

Николай Бакланов

ПРЕДВЫБОРНАЯ КАМПАНИЯ

Многократно усиленный мегафоном голос разносился над колышущимся людским морем: «Нет — ракетам в Европе!», «Першинги» — на помойку!», «Мы хотим работы, а не бомб!». Едва голос замолкал, как тысячи людей, потрясая в воздухе сжатыми кулаками, повторяли очередной призыв. Над толпой демонстрантов, заполнивших площадь и прилегающие к ней улицы, реяли транспаранты, плакаты, рисованные скелеты, символизирующие атомную смерть, переломанные пополам картонные ракеты с акульими мордами на острых концах. А ещё выше, в дождливом свинцовом небе, кружили два вертолета — теленовостей и ещё один с крупной надписью «Полиция» на борту.