Виктор Бурцев - Гималайский зигзаг Страница 35

Ухо молодой англичанки неприятно резануло «заберет тебя». Она как-то еще не задумывалась о том, что новый знакомый может вот так быстро взять и уйти из поля ее зрения. Хуже — из ее жизни! Однако вслух спросила о другом:

— Так ты знаешь этого чудака?

Амода еле заметно пожал широкими плечами.

— Да кто ж не знает в нашей округе дядюшку Говинду? Это известная личность, можно сказать, местная достопримечательность. Его ежегодно избирают раджей на Празднике Толстяков.

— Неудивительно! — хмыкнула Бетси. — А чем он занимается между праздниками?

— Да так, торгует всем понемножку. Благовониями, священными амулетами, пряностями. Иногда промышляет и подакцизными товарами. Спиртным, например.

Девушка понимающе кивнула.

— Так он еще и контрабандист?

— Но жить-то надо, — вновь пожал плечами парень.

Бетси совсем не было дела до честных индийских контрабандистов. Пусть этими проблемами занимается местная полиция… Хотя нет, если этим займется мистер Лал Сингх, пусть лучше все идет по-прежнему.

Она подошла к стонущей груде жира.

— Мистер Говинда, мы решили потесниться и помочь вам. Если только у вас не очень много багажа, — поспешно добавила Бетси.

Толстяк мячиком вскочил на ноги. Его глаза мгновенно просохли, и на лице засияла такая улыбка, какая не снилась и его божественному тезке Кришне Пастырю — именно так переводилось имя уважаемого бутлегера.

— Да хранят вас милостивые боги, добрая девушка! — возопил он. — Вы помогли старому Говинде. Вы его спасли! Пусть и над вами пребудет благословение Тримурти! Эй, племяш, загружай багаж! — скомандовал он Амоде.

Парень неопределенно хмыкнул, но сопротивляться не стал. Было видно, что дядюшка Говинда ему явно симпатичен.

Итак, наполовину засыпанные багажом дядюшки Говинды и своим собственным охотники за йети двинулись в глубь долины Суру. Добродушный торговец «всем понемножку» сразу же достал тяжелый узел со снедью и разложил его поверх одного из чемоданов. Взяв внушительных размеров бутерброд с маслом и сыром, он отломил небольшой кусочек и бросил на дорогу, примолвив:

— Тебе, Ганеша милостивец! Будь и впредь добр к старому Говинде… А вы, дети мои, не стесняйтесь. Угощайтесь, пожалуйста.

Похоже, он уже и Элизабет причислил к своим родственникам, потому что заговорщицки подмигнул ей и протянул огромное яблоко.

— Смотри, какое ладненькое, сладенькое да вкусненькое. Само в ротик просится! Бери, дорогая, бери. В нем куча витаминов. И вот этот кокосик возьми, прямо на тебя смотрит. Зелененький такой! Сейчас я пробью в нем дырочечку и напою тебя молочком. Жажду утоляет, вах!

Бетси стало смешно. Она не отказалась ни от яблока, ни от кокосового молока, которое показалось ей не особо вкусным, зато прохладным и свежим. Глядя на уплетающего за обе щеки бутерброд дядюшку Говинду, девушка незаметно толкнула своего проводника в бок:

— Знаешь, он мне сейчас сам напомнил вашего Ганешу, — шепнула она. — Такой же толстый и смешной.

Парень сперва нахмурился, а затем внимательно поглядел на их спутника, словно увидел его впервые.

— Если приглядеться, то где-то в чем-то… А вообще-то лучше о таком не говорить. Боги этого не любят, у них вообще плохо с юмором.

— Да брось, Ам. Какие боги? — поразилась девушка. — Ты же современный человек! Неужели и впрямь веришь во всех этих ваших многоруких и звероликих? Это же сказки, метафора, так сказать. Конечно, Кто-то Там наверняка есть, но уж наверняка не в виде страдающего ожирением мужчины со слоновьей головой да еще верхом на крысе!

Амода вновь задумался.

— Если я правильно понял слово «метафора», то… А тебе не кажется, что боги приходят из более… сложного мира. Поэтому люди не могут воспринять их облик и пытаются объяснить его через уже известное. Через слоновью голову, например. Или ту же крысу. А вообще-то лучше оставим эту тему. Я-то ладно, но здесь очень многие верят вполне искренно. Ты ведь иностранка. Представь, если мои земляки приедут в Лондон и начнут всем объяснять, что монархия — это пережиток старины и форма угнетения простого народа?

«Ого! — мысленно воскликнула девушка. — Вот и первый нагоняй от собственного проводника схлопотала!»

Она решила обидеться. Не то чтобы сильно, а так, слегка.

Амода, однако, и не думал как-то извиняться. Более того, всю оставшуюся дорогу пастух молчал. Тишину нарушало лишь сосредоточенное чавканье дядюшки Говинды, прикончившего сперва один, потом второй и третий бутерброды, а затем перешедшего к десерту — целой груде фруктов.

Внезапно замолчал и он. Замолчал, встревоженно уставился куда-то вперед и вдруг принялся читать охранительные мантры.

Бетси весьма удивилась, но все же попыталась присмотреться. Впереди мелькнуло что-то темное. Девушка кивнула. Все ясно, развалины — мечта археолога. А ну-ка, ну-ка…

…То ли большой дом, то ли крепость. Но если крепость, то где башни и ворота — или хотя бы след от них, а если дом… Или дворец… А может, храм?

Девушка хотела спросить у Амоды, но, взглянув на него, почему-то передумала. Любопытство все же распирало. Ведь что ни говори, за подобным она и ездит. Эх, ей бы недельку да десяток толковых студентов со старших курсов…

— Дядюшка Говинда, — обратилась она к старому индийцу, — что это за руины?

…Нет, не храм. Не храм, не мечеть…

— Дурное место, ох и дурное место, мэм, — заохал толстяк, сделав охраняющий жест. — Это все, что осталось от дворца раджи Ашрама, да не помянем мы больше его проклятое имя! Говорят, что за минувшие сто пятьдесят лет там все сохранилось так, как в последний день жизни его хозяина…

Бетси, насмотревшаяся за последние годы всяческих развалин, только хмыкнула. Сохранилось, как же… Но не это сейчас важно.

— А что случилось с раджей?

— О-о, он навлек на себя проклятие самого бога Шивы — да будет милостив к нам великий Разрушитель! И теперь во дворце живут лишь злые духи. Часто, ох часто кричат они, пугая бедных путников! Я сам в молодости хотел поискать там спрятанные сокровища раджи Ашрама, но духи не подпустили меня ко дворцу ближе чем на двести шагов. Ох и испугался я тогда! Не знаю даже, как ноги унес. После того страшного дня меня и начало нести в разные стороны. Вах! Вон какой стал!..

Дядюшка Говинда горестно вздохнул и похлопал себя по обширному животу…

Девушка кивнула — все становилось на свои места. Таких историй она тоже наслушалась. Зарыт под полом дворца конь золотой, да седло золотое, да стремя. А наверху горят двенадцать свечей, а стережет того коня старик с крыльями, как у летучей мыши… Будь она фольклористом!