Сергей Наумов - Искатель. 1979. Выпуск №3 Страница 35

В это время пушки прорвавшихся галер сначала справа, а потом слева полыхнули плотными синеватыми клубами. Неслышно блеснули мушкетные залпы — пули рванули вокруг шхерботов серебряную чешую воды.

Под заслонами порохового дыма на правом фланге сразу был окружен шхербот «Флюндра». Пушкарей деловито и быстро отогнали и перебили мушкетным огнем. Забросив с галер планширы, гренадеры густо полезли на высокий борт, ругаясь и рубя шпагами. Оставшуюся команду перекололи молча, зло; раненых безжалостно побросали за борт. Шведский прапорщик — суетливый и маленький — был зарублен тут же, у борта, — он хотел броситься в лодку к матросам. Потопили и лодку, грохнув по ней в упор из предельно наклоненной неприятельской пушки.

Шведы почти прекратили стрельбу: в дыму невозможно было отличить своих от русских. Огрызался лишь флагман. Бомбы летели через головы, Эреншильд стрелял наугад по тылам атакующих галер. Каждый шхербот брался лютым абордажным боем.

Петр, широко раздувая ноздри, шумно втягивал пороховую гарь. Распахнутыми глазами — шире нельзя — уже видел близкую победу. Кричать, командовать бросил: матросы и гренадеры разошлись до крайности, ни своим повелеть, ни шведам остановить. Апраксин деловито и спокойно слал на лодках одного вестового за другим: что-то видел в дыму, что-то поправлял, приказывал. От копоти резало глаза, густо посвистывали пули, изредка с высоким шорохом пролетало над головой одинокое ядро.

Перед Петром блеснуло, грохнуло, в лицо ударил горячий обжигающий дух. Но он устоял, увидел в подзорную трубу широкие спины ингерманландцев, расторопно работающих багнетами на палубах еще трех шхерботов. Солдаты широко крестили воздух саблями — рубили с левого и правого плеча. Крепче, крепче покатился крик. Яростнее стало нарастать хрипловатое страшное «ура-а-а!».

Слух Петра резанул нечеловечески страшный крик: «Алексей!» Матросы бросились к падающему командору, стоявшему возле царя.

От ослепительного удара солнца перед глазами Петра на минуту заполоскалась черная тишина. Он вцепился в поручни мостика, забыл обо всем, ничего не слышал. «Алексей возжаждал престола через иноземную помощь!..» Как искра, на миг вспыхнуло чувство испуга, сменившееся бессильным гневом. Словно за стеклом или водой услышал липкий голос сына, огненный змей сразу обвил сердце, ядовито ожег — задохнулся…

Когда Петр очнулся, поведя налитыми кровью глазами, к командору еще не успели добежать. Где-то вдали сверкнули синие, одетые холодом искры, и вода обнажила свою серебряную грудь… Вернулся слух — ликующими вскриками долетели из дыма голоса.

«Элефант» уже густо облепили галеры. Тонкими струйками поблескивали мушкетные выстрелы. По закинутым лестницам гренадеры с разных сторон лезли на фрегат. Одна шведская пушка громыхнула в упор, разметала в ощепья подходившую малую скампавею.

Под ружейным огнем Змаевич одним из первых пробился на палубу. Крутясь чертом, начал отбиваться шпагой сразу от трех шведов. Перед глазами замелькали красные щетинистые усы, потное восковое лицо. Изловчился, присел и достал мгновенным уколом красные усы. Набежали гренадеры, стало легче. Припадая, сделал обманный выпад влево. Швед на миг растерялся, и Змаевич неожиданным ударом полоснул его. Швед мешковато осел. Отшвырнув сломанную шпагу, командор бросился за убегавшим королевским капитаном. Догнал и толкнул в спину. Капитан растянулся на палубе, вскочил с диковинным проворством и, выхватив нож, бросился на командора.

На какой-то миг затмило от ярости глаза, Змаевич узнал Розенкранца. Вишнево пунцовея, люто крикнул в черные оскаленные зубы:

— Вот ты где, оборотень! Я тебя давно ищу!

Поймав руку Розенкранца, Змаевич ловко выбил нож и со страшной силой кинул предателя себе на плечо; нагнулся, перебрасывая датчанина назад, рванул руку вниз, ощущая по хрустящему звуку, как ломаются в локте суставы. В исступлении долго бил его ботфортами. Дико вращая бешеными глазами, остановил трех солдат, повелел связать бесчувственного Розенкранца и срочно отправить его к Апраксину.

К Петру обессиленно пробился с каким-то докладом Ягужинский — лицо смугло-синее, как из олова, но запавшие глаза с проступившей радостью. Генерал-адъютант одной рукой растирал по щекам полосы копоти, другой подавал прошитый конверт.

Царь неожиданно легко повернулся всей своей массивной фигурой. Сияя глазами, выгнутой вверх гибкой ладонью остановил руку Ягужинского, сказал просветленный:

— Павлуша, не на то надобно время сейчас тратить. Наперво пиши реляцию для всех наших посланников в Европе о дотоле не бывшей у нас виктории на море…

Битва стихала. Серебряные дымы тянулись к солнцу. На шхерботе, плохо видимом из-за чадящей громады фрегата, взметнулось ослепительно-молочное зарево взрыва. Глухим стонущим громом зарокотала вода. Рев орудий замер, и в редеющей пороховой дымке последний раз брызнула лучистая картечь.

В обильности спокойного солнца до самого неба встала звенящая тишина. Скалистые опаловые острова, зеленое пламя леса, весь огромный тысячеверстный простор неба медленно и величаво озарился жгучими лучами. Над плавающими обрывками снастей, над крошевом досок и разбитых бочек, над черными точками голов, чистыми голосами заплакали чайки.

Петр не по-царски суетно сбежал с мостика и размеренным шагом пошел по палубе — спешил пересесть на быстроходную лодку, чтобы уплыть туда, где уже родилась победа.

Геннадий МАКСИМОВИЧ

СЕКРЕТ МОЛОДОСТИ

Рано утром в полицейское управление сообщили, что ночью сгорела вилла профессора Реймона. Заняться этим делом комиссар Брюо поручил инспектору Тексье. Пожары — вещь нередкая, единственно, что смущало и комиссара и инспектора, — это то, что на месте пожарища обнаружено два трупа, хотя, по словам полицейского, обслуживающего этот район, на вилле находился один профессор.

Тексье побывал в шестом квартале и осмотрел виллу, а точнее, то, что от нее осталось, — обгоревший остов некогда красивого трехэтажного здания.

— Что, сильно обгорела? — спросил подошедший пожилой полицейский. — Но вы не удивляйтесь. Этот самый Реймон был химиком. И, судя по рассказам соседей и племянника, наверху у него была лаборатория. А уж там-то наверняка было чему взорваться или вспыхнуть…

Побродив еще какое-то время по дышащим гарью остаткам виллы, инспектор понял, что ему больше здесь делать нечего — все было залито водой и затоптано пожарными. Остается надеяться на беседы с людьми и на собственную интуицию.