Александр Кулешов - Голубые молнии Страница 36

— На той неделе, товарищ геперал, вместе со спортсменами.

— Ну тем более, там такие орлы, что с ними любой прыгнет. Одна Кравченко чего стоит!

В строй Ручьев вернулся совсем растерянным.

Копылов давно намекнул ему, что даст возможность совершить прыжок отдельно, без роты, мол, в случае чего ребята не узнают о новой неудаче. И как ни странно, это подействовало на Ручьева успокаивающе.

Но прыгать с Таней! Все менялось коренным образом. Лучше уж опозориться в глазах всей дивизии, чем ее одной. Как же теперь быть? Да он еще нахвастался тогда, что уже прыгал. А если опять неудача? Опять испугается?

Всю радость как рукой сняло.

В казармы он возвращался мрачный. Даже внеочередное увольнение за отличный результат на полосе не обрадовало его.

И вдруг ему отчаянно захотелось увидеть Таню. Поделиться с ней своими радостями и тревогами, почерпнуть у нее утешение...

В воскресным день — решил Ручьев — он увидит ее. Посмотрим, как сложится разговор, но он увидит ее.

С таким же нетерпением ждала воскресенья Таня.

И все повторилось. Все было как в прошлый раз.

Опять смотрели старый фильм. Опять Ручьев подошел к Тане, стоявшей у выхода из клуба и искавшей кого-то глазами. Опять пошел провожать.

Тонкий, но плотный белый ковер устилал тротуары, белые ниточки улеглись на черных сучьях деревьев.

Таня на этот раз была в военной форме. Это послужило Ручьеву предлогом к началу разговора.

— Товарищ гвардии старший сержант, разрешите обратиться! — гаркнул он, появившись у нее из-за спины, и тут же выругал себя: «Удивительно остроумно! Ничего не скажешь — светский острослов Ручьев в своем репертуаре. Почему каждый раз, как встречаюсь с ней, я выгляжу полным идиотом?»

— Разрешаю, — сказала Таня и посмотрела на него без улыбки.

Немного обескураженный, он молчал.

— Сколько еще осталось до конца увольнения? — поинтересовалась она и добавила так же серьезно: — Или до момента, когда вы неожиданно вспомните, что вам надо бежать в казарму?

Ручьев переминался с ноги на ногу, не зная, что сказать. Инициатива была выбита у него с самого начала.

— Ваше приглашение на чай не потеряло силы? — спросил он наконец.

— Не потеряло. Пошли.

Половину дороги молчали. Шли в ногу, устремив насупленные взгляды в белую пустоту улиц, напоминая поссорившуюся семенную пару.

— А я догадалась, почему вы тогда убежали, — неожиданно сказала Таня, не глядя на своего спутника.

— Почему? — спросил Ручьев.

— Сами знаете.

— Я-то, конечно, знаю, а вот...

— И я знаю, я же сказала, — упрямо повторила она.

— Так, может, мне опять убежать? — грустно спросил Ручьев и остановился.

Таня по инерции прошла три-четыре шага и тоже остановилась.

Некоторое время они стояли и смотрели друг на друга, не приближаясь.

— Не стыдно? — нарушила молчание Таня.

— Стыдно. — Ручьев опустил глаза, потом воскликнул с досадой: — А вам никогда не приходилось приврать? Нет?

Таня быстро подошла.

— Вы не так поняли! Я о другом. Не стыдно было убегать от меня? Вы что подумали? Вы, наверное, не очень высокого мнения обо мне? Да?

Ручьев молча пожал плечами. Они медленно пошли дальше.

— Н-е очень-то вы мне доверяете...

Ручьев не выдержал:

— Вы странный человек, Таня! Ведь мы почти незнакомы. Вас в дивизии все знают, вы знамениты на всю страну, у вас хвост поклонников. А я кто? Рядовой, да еще тринадцатый номер. Чего я мог ждать? Только насмешек. В лучшем случае...

Таня вспыхнула.

— Плохо разведка ваша работает. Собрали какие-то дурацкие сплетни. Неизвестно откуда! Погоны для меня не главное в человеке. А уж что касается насмешек, так в жизни этим не занималась!

— Чем этим? — спросил Ручьев.

Таня секунду молчала.

— Ну, насмешками, — неуверенно сказала она, — Чего вы смотрите? Нельзя так сказать — «занималась насмешками»? Да? Верно, нельзя.

И рассмеялась. Ручьев улыбался. Гроза пронеслась. Они подошли к дому.

Таня долго шарила по карманам, разыскивая ключи, пока Ручьев не толкнул плечом дверь, оказавшуюся незапертой.

За столом сидела Рена в тренировочном костюме и, отдуваясь, пила чай. На лбу у нее выступили капли пота.

Увидев входивших. Рена вскочила, чуть не опрокинув стакан.

— Ой! Пришли все-таки, — сказала она.

— Что значит «все-таки»? — нахмурилась Таня.

— Я сейчас, — засуетилась Рена, — сейчас подогрею. — Она исчезла где-то в глубинах дома и больше так и не появилась.

Чайник принесла Таня.

С гордостью вывалив в вазу какое-то сложное печенье собственного производства, разлив чай и подвинув стакан Ручьеву, она молча уставилась на него.

Некоторое время Ручьев сосредоточенно пил чай, делая вид, что не замечает направленного на него взгляда. Наконец спросил:

— Вы что так смотрите? Я себя как на этой вашей флюорографии чувствую.

— Да нет, ничего. — Таня отвела глаза. — А почему вас так часто увольняют? Вы что, образцовый солдат?

— Образцовый не образцовый, а первое место на полосе занял, вот и уволили. «Господи, нашел чем хвастаться», — Ручьев поморщился от досады.

Но на Таню это сообщение, видимо, произвело большое впечатление.

— Серьезно? Первое место? Здорово. А как удалось?

Она пустилась в расспросы.

Когда тема иссякла, Таня неожиданно попросила:

— Ну вот что, расскажите о себе.

— Автобиографию?

— Автобиографию. Поменьше цифр, побольше фактов.

— Слушаюсь! Родился...

— Нет, Толя, — она впервые назвала его так, — правда, расскажите, как жили, время проводили. Когда вас призвали, вы очень не хотели идти в армию?

— Очень! — вырвалось у Ручьева.

— А теперь?

— Теперь не знаю, — помолчав, ответил Ручьев. — Теперь надо подумать. Понимаете. Таня, «жил я шумно и весело, каюсь», как пел Вертинский. У меня было много друзей, машина, весело проводил время...

— А почему «было»? Они что, исчезли, все эти друзья? Куда?

— Да нет, не исчезли... — Ручьев не знал, что отвечать, — Просто все это теперь в прошлом.

— Почему?

— Не знаю. — Он пожал плечами, — Мне так кажется. Вы бывали, в Москве?

— Бывала.

— А в «Метрополе» были? Я имею в виду ресторан. В «Национале»?

— Нет, в «Колосе» на выставке была.

Ручьев сделал пренебрежительный жест рукой.

— Тоже мне ресторан! Нет, вот в «Метрополь» я ходил. Часов в девять звоню Эл...

— А кто это Эл? — перебила Таня.

— Эл? — Ручьев пришел в себя. — Да друг один. Вот как у вас Рена.

— Ну и что, звонили вы этому Элу и в ресторан?