Анна Сеничева - Его светлость. Роман Страница 4

Сам Вельгер был хранителем этого замка. Щуря блеклые глаза, Казначей водил пальцем по строчкам и нашептывал под нос, скрипя пером. Линялое лицо его было сосредоточено. Редеющие волосы просвечивали под солнцем, открывая бледную плешь. Позвякивал латунный медальон с бирюзой.

Время от времени из глубины зала доносился дробный звук, рождавший под сводами негромкое эхо, будто постукивали крохотные молоточки. Казначею это мешало, и он досадливо морщился.

Звук приблизился, и в световое пятно выступил, постукивая ботфортами с серебряными подковками, Лен Рифей. Ноздри Вельгера щекотнул тончайший запах духов.

Рифей остановился перед окном и заложил руки за спину.

– Если все прошло удачно, – заметил он, – то Расина уже встретили и тронулись в путь.

– Будем надеяться, что так оно и есть, – перевернув страницу, буркнул Казначей.

– Как бы Расин не обиделся на скромный прием, – продолжал Рифей. – Свита из четырех человек и поездка верхом – не для князя встреча, что и говорить…

– А вот меня это волнует в последнюю очередь, – ответил Казначей, – Расину скорее охрана нужна, так те четверо – в самый раз. Нам главное, чтобы эрейцы не прознали, кто пожаловал на «Золотом гонце», Орешник – гавань мелкая, знатные люди там появляются редко. Авось не сообразят. А как подкатит целая процессия в золоте и алмазах, да к восточному судну… Тут и дурак смекнет.

Рифей сел напротив него, вытянув ноги.

– Правду говорят, что Расин очень молод?

– У короля Алариха один всего племянник? – вопросом на вопрос ответил Вельгер. – Ну, значит, он и есть. Девятнадцати еще не исполнилось, ветер в голове, а его на престол, – некрасивое лицо Казначея горестно сморщилось. – Кстати, новый государь с грамотой не в ладах. Даже на своем языке с ошибками пишет.

Рифей удивленно поднял брови.

– Именно так, представьте себе.

– Так может, оно и лучше, на здешней почве всему выучится.

– Будем надеяться, будем надеяться… – Вельгер снова уткнулся в книги.

– Это что же, долги отчеркнуты? Так много…

– Да, любил пожить наш отец, вон сколько в наследство оставил. Все здесь, никуда не делось. Одних займов у королевства набрал на сто тысяч. Земли в Церковных лугах в пользование Эрею дал за бесценок, сколько на этом потеряли, я ведь его отговаривал… – Казначей безнадежно махнул рукой.

Солнечный луч коснулся стеклянной дверцы и зажегся на жарко блестевшем маятнике. Витая стрелка скользнула меж золотых цифирей. Раздалось натужное шипение, и часы со звоном пробили час.

– …и вот мы попали из огня да в полымя. Человек молодой, да с Востока, а там деньги считать не привыкли – чай, главный торговый двор во всем Светломорье. А у нас дно в кошеле светит, – продолжал невеселые рассуждения Вельгер, – так что Расину мы мало что предложим. Зато эрейские посланники с подношениями заявятся, вот увидите. От них любой гадости жди…

Рифей сжал губы.

– Все же я верю в нашего князя.

– А я – нет, – отрезал Казначей. – Эти свое дело знают, и где надо – расщедрятся. Как бы не понаставил юный наш государь росчерков направо и налево! Глазом моргнуть не успеем, как снова под королевское ярмо кубарем скатимся.

– Ну что вы, любезный друг…

Тяжелая лупа, зажатая в Казначеевом кулаке, ударила о стол.

– А вот увидите! Увидите, как королевство нас к рукам опять приберет! Только его светлость ногу через порог занесет, как эти паршивцы ковром расстелятся! А на княжение повенчаем, так на следующий день договор об унии1 сунут. Он и подмахнет, не глядя… – Вельгер с шелестом перевернул страницу и привалился к узкой спинке, обитой малиновым бархатом. Устало закрыл глаза. – Мы не можем этого допустить. Иначе княжество не удержим, и какая мы после этого старая знать… Пока не будем уверены, что Расин сможет править сам, глаз с него не спускать. Причем везде, где только можно. – Он помолчал, что-то обдумывая. – У вас люди нынче свободные есть?

Рифей внимательно посмотрел на него и сухо спросил:

– И давно вам эта мысль в голову пришла? Не иначе, как за его светлостью шпионить собрались? – Казначей угрюмо молчал. – Если вы забыли, любезный друг, это глава государства. А вы, будто за мелким вором…

– Перестаньте.

– Да еще моими руками. Надо будет – возьмете из замковой охраны.

– Я хочу знать, будет ли исполнена моя просьба, – повысил голос Вельгер, – раз уж вы сами догадались о ее содержании.

Тот встал с места.

– Казначей – второй человек княжества, я вынужден подчиниться. Но желаю, чтобы вы обманулись.

– Знали бы вы, как я этого желаю, – Вельгер пошарил в недрах книжных башен, отыскал серебряный колокольчик и позвонил, – приглашаю вас к обеду.

– Простите, я вынужден откланяться, – сдержанно ответил Рифей.

– Оскорбились? Зря…

– Разрешите не отвечать, – Рифей гордо поклонился, – вечно ваш покорный слуга. – С этими словами он покинул зал.

III

Все дальше продвигался отряд вглубь Эрея, и все сильнее менялись окрестные места. Равнины холмились, убегали вдаль зелеными волнами, и уже по-горному вздымались у самого окоема. Дорога, прежде прямая, как стрела, теперь извивалась, набрасывая петли вокруг каменных курганов. Глубже западали речные долины, реки бурлили и взбивались в пену, сжатые обрывистыми берегами. А как легли на землю длинные тени, солнце коснулось зубчатой каймы на горизонте, проезжая дорога кончилась. Вместе с ней за последним верстовым столбом Большака кончились и королевские земли.

В приграничном селе, наполовину эрейском, наполовину люмийском, трактирщик отметил подорожные «господ путешествующих по своим надобностям», смахнул в объемистый кошель несколько монет проездного сбора и поднес по чарке вина на посошок.

– Счастливого пути господам до дому, – он собрал кружки на поднос. – При случае милости прошу.

За тыном путники сбавили ход, потом вовсе спешились: верхами здесь ехать было опасно. Тропа сужалась и круто шла в глубокую долину, где по склонам уже зажигались вечерние огни.

– Вот мы и дома, ваша светлость, – сказал старший граф. – Добрались без приключений, с чем всех и поздравляю.

Расин боязливо глянул вниз:

– Высоковато… Ноги не переломать бы в потемках.

– Спускайтесь уже, – бесцеремонно вмешался Леронт. – До вас не ломали.

– Вас забыл спросить!

Тропа вывела к каменному мосту в три арки, высокому, старинному и замшелому, который звался Княжеским. Здесь и начиналось княжество Люмийский анклав.

Наверху догорал день, а в долине лиловым ковром стлался вечер. Снизу пахнуло дымком. Огоньки по склонам сбегали к реке, мигая и будто перешептываясь. Расин прислушался и понял, откуда брался этот звук: долину наполняло тихое журчание ручьев и водопадов, спрятанных в сумерках.

Здешний край так и называли – Галартэн. На старом люмийском языке «дол тысячи рек».

…Ночь близилась, монистами звенели ручьи, и весь в искристом серебре тихо задремывал Галартэн. Солнце село за горами, и закатные облака медленно догорали в темнеющем небе. Над вершиной, закрывавшей долину с востока, зажглась первая звезда.

В журчание рек вплетались голоса поселян, и звучали над Галартэном песни. Смолкнет одна – на другом конце затянут другую.

– Так здесь и живут, – сказал Леронт. – Казначея земля, а он хозяин, каких поискать. Когда-то и золота было, как говорили, ковшом не вычерпать, да и сейчас не бедствуют, – он прислушался к отголоскам песни. – Сейчас тихо, а после святого Родена певчая неделя начнется, так над долом звон стоит. Осторожнее с вином, ваша светлость.

– А что такое? – Расин отставил в сторону пустую бутылку.

– Молодое, как вы. И коварное. После третьей кружки с ног свалить может, а кому-то и мерещиться начинает… всякое.

Они расположились прямо на траве, глядя на громаду моста, черную в сумерках. Расин улегся, заложив руки за голову.

– Пил и покрепче, – беззаботно ответил он. – Как вы там сказали – святого кого неделя?

– Родена. Слыхали о нем?

– Краем уха. Да и дядя ваш что-то говорил. У меня за этот день все в кучу смешалось, эти святые, герои, какие-то непонятные рудознатцы… Всех не упомнишь. Как там в стихах – предание старо и поросло быльем, лишь камень памятный торчит на нем… – Леронт неодобрительно покосился на него. – В Лафии ему не молятся.

– А здесь первый заступник. Тут и его церковь, которую горняки на свои средства выстроили, Бело-Речная. Пройдемся, я ее покажу, тут два шага ступить.

– Лень, – Расин зевнул, – да и смотреть наверняка не на что.

Но Леронт уже поднялся.

– Идем, идем, ваша светлость, на ночь гулять полезно. Голову после вина проветрите.

Расин, кряхтя, встал и поплелся за ним. Шли вдоль ручья, мимо огромных замшелых валунов, которые в сумерках казались чьими-то изогнутыми хребтами. Один из них вроде шевельнулся… Расин плюнул и ускорил шаг. Тропа обошла кусты калины и вывела на открытое озеро перед высокой горой. С горы серебряными нитями струились две реки, бравшие начало на вершине. Там, где они разбивались о широкий горный уступ, стояла статуя из белого камня – двое князей-близнецов. Падая с уступа, реки сливались в водопад, от которого в воздухе висела искрящаяся водяная пыль.