Юрий Пшонкин - Пленник волчьей стаи Страница 4

Наступила следующая ночь. Петот долго сидел у очага, сторожко наблюдая за собакой. Дарка металась из яранги на улицу и обратно. Предчувствуя недоброе, старик ласково поманил к себе кормилицу. Дарка неохотно подошла.

Петот не слышал, как совсем неподалеку от его яранги раздался протяжный вой. Зато призыв вожака стаи услышала Дарка. Она замерла и вдруг ринулась на вой.

Петот достал свое старое ружье, из которого уже давно не стрелял, загнал в него патрон и вышел. Глаза уже плохо видели, но старик все же углядел, как темное пятно быстро приближалось к прибрежному тальнику: Дарка торопилась к стае.

Весть о том, что от глухонемого Петота убежала Дарка, взбудоражила стойбище. Иные приходили в его ярангу и как могли утешали. Кто-кто, а северяне знают цену хорошей собаке. А веселый старик Хоялхот привел на поводке здорового молодого белого кобеля с серым пятном вокруг левого глаза, привязал его к колышку возле яранги и жестами объяснил бывшему своему напарнику по охоте, что, мол, пес теперь его.

— Не горюй, — сказал Хоялхот, усаживаясь рядом с поникшим Петотом, — мой Бельчик заменит тебе Дарку и ни за что не убежит к волкам.

Петот понял по губам все слова старого друга и благодарно кивнул, но глубокий вздох, невольно вырвавшийся из груди, выдал его, и Хоялхот понял, что Петот не верит в замену. Разве мог этот здоровый, но глуповатый кобель самостоятельно охотиться и приносить добычу хозяину? Нет, не заменит он Дарку, которая понимала не только жесты, но и взгляды старика. Разве Петот сможет разговаривать глазами с этим псом? А что пес глуп, он определил сразу: глухонемые безошибочно угадывают характеры людей и всякой живности по их глазам и поведению: они видят глубже, чем, говорящие и слышащие.

Вскоре в стойбище забыли о Дарке, о беде Петота: своих забот и бед хватало почти в каждой яранге. Только он все никак не мог успокоиться и каждый день ходил к тальнику туда, где в ту ночь поджидала стая его Дарку. Он все надеял, что собака вернется.

И она вернулась, Через две недели.

В то утро Петот потихоньку рубил старым тупым топориком сухой кедрач на дрова. Он не сразу заметил подошедшую Дарку, а когда увидел — от радости выронил топорик. Дарка, не мигая, смотрела на него, виновато повиливая хвостом. Петот расплылся в улыбке, замычал и радостно потрепал собаку за холку. Он сразу простил ее, потому что понял причину ее отлучки…

В апреле Дарка ощенилась в темном закутке яранги. Она принесла всего двух щенят — двух сыновей. Один сын был темно-сереньким, но с белым пятном на груди. Зато второй удался в отца-волка: серый, с темноватой, почти черной, полосой на спине, без единой отметки собачьего племени.щ

Когда сыновья Дарки чуть подросли, Петот отдал их товарищу. «В благодарность за Бельчика», — говорили его глаза.

Хоялхот улыбнулся:

— Хорошие собачки будут. Крепкие. Мой сын Тавтык будет иметь сильную пару ездовых собак, — поглаживая поочередно щенков, сказал довольный Хоялхот и, засунув их в старую замшевую сумку, а пошел к себе. Следом за ним поплелся Петот.

Глава Вторая

Дарка не видела, как Хоялхот забрал ее детей из яранги хозяина. Она в то утро ушла на охоту.

Округа уже наполнилась новой жизнью. В гнездах уток и гусей начали появляться птенцы-пуховички, в лесах потешно резвились весенние зайчата, а по берегам рек расхаживали важные медведицы с медвежатами. Они ждали подхода лосося на нерест, а пока питались корешками трав, пожирали падаль, разгребали норы евражек[5] и съедали их припасы — орехи кедрача.

Вернувшись к полудню с зайчонком в зубах, Дарка положила его у потухшего костра и поспешила в ярангу к детям. Сыновей там не было. Она в беспокойстве обежала ярангу, но ни щенков, ни хозяина не увидела. Зато она учуяла следы чужого человека. Покружив по зарослям тальника позади яранги и не обнаружив там детей, Дарка бросились по тропинке к стойбищу, принюхиваясь к следам хозяина.

Она без труда отыскала его возле яранги Хоялхота. Петот сидел вместе с хозяином у небольшого костерка. Старики посасывали трубки.

Дарка подошла к хозяину и, не мигая, уставилась на него. Старик вздрогнул и виновато отвел взгляд от собаки, без всякой нужды начал ковырять палкой угли.

— Умная у тебя собака, — сказал Хоялхот, кивнув на Дарку. — Очень умная, — и тоже, отвернулся от Дарки. Не каждый человек может смотреть в глаза матери, у которой отняли детей. Пусть мать и полуволчица…

Петот по губам догадался, о чем сказал товарищ, и согласно кивнул.

Хоялхот вошел в ярангу и вынес оттуда сыновей Дарки. Щенята радостно бросились к матери, затыкались в живот. Дарка легла на бок и зажмурилась от удовольствия, вздрагивая всем телом, когда сыновья в спешке покусывали соски.

Но Дарка недолго наслаждалась этой встречей: вскоре вышел сын Хоялхота Тавтык и привязал щенков к кольям.

Вечером, когда Петот вернулся домой, Дарка улеглась напротив него и глазами спросила: «Зачем ты отдал моих детей в чужую ярангу, хозяин? Ты знаешь, как я их люблю. Это же мои дети».

Петот виновато развел руками, замычал, объясняя ей, что ему нечем кормить ее детей, что уже пора им определяться к делу, к хозяевам. В тундре каждый должен кормить себя сам. А он стар и не может даже ее прокормить. Она ведь сама кормится и его, старого своего хозяина, подкармливает. Да, во всем виновата его старость.

Через два дня Тавтык отвез сыновей Дарки на остров, что находился посредине Апуки, ниже стойбища. На этом голом островке летом жили ездовые собаки, Здесь они отдыхали, отсыпались всласть после тяжкой зимней работы. Им жилось совсем неплохо, хоть и были они лишены простора и ели не всегда вдосталь. Но зато здесь — в отличие от их сородичей, которые проводили лето в стойбище и которым чаще перепадала пища, — здесь, на острове, их не донимали комары, поскольку над рекой беспрерывно тянули ветры. А вот бедные собаки в стойбище день и ночь беспрестанно выли и визжали от боли и злости. Несметные полчища комаров и гнуса без передышки кружили над привязанными к кольям собакам. Спасаясь от мучителей, собаки рыли себе ямки, засовывая туда морды. Но даже это мало спасало от вездесущих, беспощадных летучих злодеев-кровососов. У многих собак вокруг глаз комары и мошкара выедали кровоточащие ранки, отчего казалось, что собаки нацепили бледно-розовые очки. Летучая кровожадная рать забивалась в шерсть, искала потертости на шее, кусала подушечки лап и пила, пила собачью кровь, доводя бедняг до исступления.

На острове среди матерых собак находились и щенки, те, кому зимой предстояло заменить в упряжках больных и старых.