Евгений Кораблев - Четверо и Крак Страница 4

– А Федька сильно струсил. Заревел как...

– Еще бы!.. Иду – и вдруг стоит смерть. Положение! Ладно еще, что не ночью.

– Закопаем их, что ли?

– Конечно.

Ребята сняли скелеты, собрали в кучу кости, клочки истлевших шинелей и, выбрав уголок под кустами, стали копать яму.

– Кто место выбрал? – крикнул Андрей, ударив лопатой.

– Я, – ответил Тошка. – А что?

– Неудачно. Камни, что ли. Лопата не идет.

– Откуда тут могут быть камни? Кругом мох... Корни, может быть? Ты попробуй... Копни в сторонку немного.

Андрей ударил лопатой. Опять глухой звук.

– Доски! – крикнули все с изумлением. Ребята сгрудились вокруг Андрея.

– Не клад ли? – засмеялся он. – Ну-ка, помогите. Гришук снял верхний слой земли. Под ним оказались доски ящика.

Крик изумления вырвался у всех.

– Тащи!

– Подпирай сбоку!

– Тяжелый какой!

Подпирая лопатами, топорами приподняли ящик.

– А, может, гроб? – спросил суеверный Федька. – Оставьте, братцы!

– Тьфу тебе, паршивцу! – рассердился Андрей. – Ты разве влезешь в такой узкий?

– Тьфу, тьфу! – Федька испуганно сплюнул.

Ящик был вытащен наружу. Он уже значительно погнил, но еще держался. Гришук топором приподнял крышку.

Содержимое ящика несколько разочаровало. Там лежало: две солдатские винтовки, два нагана, порох и пули.

– Вот так клад! – разочарованно протянул Федька.

– Чудак! – сказал Андрюха. – Да для нас теперь дороже всех драгоценностей. Винтовки немного поржавели, но это не беда: можно почистить.

– А в яму скелеты закопаем, кстати, копать не надо.

Когда устроились на ночлег, Федька ни за что не согласился нести один свою очередь. Да и всем как-то было не по себе.

Когда надвинулась ночная тьма с приглушенными лесными шорохами, таинственными звуками и воображаемыми чудищами, стало жутко. Вместо того чтобы спать, ребята всю ночь проговорили, вспоминая случаи минувшей гражданской войны. Заснули они уже на рассвете.

V. Пахомовский скит

С утра шли, не отдыхая днем, чтобы поскорее добраться до скита. Юных путешественников удивило, что они не встречают никаких следов скитской жизни в лесу. Отдыхать они расположились только на ночь, когда уже были не в состоянии идти. Но и на другой день до полуденного привала не обнаружилось каких-либо признаков жилья. Все лес и лес. Огромные вековые деревья, гигантские буреломы, вывернутая с корнями пихта, мрачные кедры, лиственницы, великаны-сосны и под ногами мох, хвоя и папоротник без конца. Эта громада неприветливого леса давила. Чем дальше углублялись в лес, тем больше места делались угрюмыми и дикими.

Тихо. Захлопает крыльями огромный глухарь, и тревожно вздрогнет лесная тишь от этого взлета. Треснет под чьей-то нотой валежник – и опять молчание.

Стрелять Андрей не позволял из опасения напугать скитников, которые, предполагалось, были поблизости. Иногда вдали виднелись горы в густых непроницаемых лесах. Попадались «тумпы», камни. Вид был дик, но величественен. Путников окружало море лесов.

Пришлось перевалить через одну, сравнительно небольшую сопку, вершина которой представляла собой так называемую «россыпь». Обнажившиеся, выветрившиеся породы, наваленные в беспорядке груды скал имели своеобразную дикую красоту.

И опять лес, лес...

Последний день шли берегом какого-то озера. Значит, дорогу держали правильно. Но скита нет как нет, точно провалился сквозь землю.

– То ли это озеро? – усомнился Тошка, растягиваясь на траве после еды. – Ведь эдак можно тащиться все лето.

– Неизвестно, найдем ли еще скит, – подхватил Федька.

– И в этом ли ските твой проклятый Ефимушка, черти бы его задавили!

– В ските-то, наверно, в этом, – возразил Гришук. – Тут его брат Пахом живет... Но вот странно: озеро нашли, а скита нет. Лодку бы хоть увидели... Ничего!

– А, может, прошли? Старцы так прячутся, что в двух шагах мимо пройдешь, – не заметишь.

– Возможно, – согласился Гришук. – Давайте, завтра сделаем последнюю попытку. Пошарим вокруг. Разделимся по двое и побродим в разных направлениях. А вечером сойдемся у скалы на берегу. Я и Андрюха в одну сторону, а Тошка с Федькой в другую.

Поднявшись наутро чуть свет, ребята разделились на две партии и отправились на поиски.

Около озера растительность заметно изменилась. Наряду с угрюмыми стариками-деревьями, поднимался веселый молодняк. Стали попадаться и лиственные породы: черемуха, рябина, береза.

Андрей с Гришуком шли угором, то есть по тому месту, где лес начинает спускаться к озеру и болотам.

– Любимые глухариные места! – вздохнул Андрей. – Наверно, копалухи поблизости есть. Только стрелять нельзя.

Спустившись, они направились вдоль озера, заросшего по берегам мелким осинником, смородинником, ивняком и черемушником.

– Это что? – воскликнул вдруг Гришук, указывая на заросли молодого лиственника.

На большом пространстве верхушки его и ветви точно кто подстриг.

Андрюха подошел поближе, внимательно осмотрел, и довольная улыбка осветила его обычно суровое лицо.

– Там, у озера, есть, кажется, большие болота? – спросил он.

– Да.

– Значит, это лоси объели. Лоси!

– Сохатый?

– Да. Летом для них это самые притонные места, сырые, с лиственным лесом около болот. В озеро они тоже иногда залезают от гнуса. Зимой больше на возвышенностях держатся. У тебя ружье пулей запряжено?

– А что?

– А заряди-ка, да покрупнее, на всякий случай. Теперь в конце лета лось бегает за самками. Самцы держатся одиночками и страшно свирепы. Случается, нападают на людей.

– Неужели сохатый так страшен? – спросил Гришук, заряжая ружье.

– А ты как думал? В Сибири считают, что не так страшен медведь, как сохатый. Это ведь махина. По размеру и силе он занимает одно из первых мест в мировой фауне. Недаром его зовут на Урале просто: «зверь». Для него нет препятствий: ни реки, ни болота, ни крутизны, ни лесные трущобы, ни бурелом – не остановят его. Ничто ему не страшно. Одним ударом копыт он сворачивает деревья толщиной в вершок и больше. Видел, какие ветки откусывает? Толще пальца. Нет, это очень серьезный зверь.

– Но как он со своими громадными рогами ходит по этим чащам?

– Не то что ходит, стрелой летит. Сила! Недаром его раньше в Пруссии считали чуть не божеством. Да и у нас вогулы обожествляют какого-то каменного лося, живущего, будто бы, в верховьях реки Вижая.

– Я считал его просто оленем и думал, что лось, как и олень, – общественное животное, живет стадами.

– Обычно они живут стадами, но во время рождения телят старые лоси отделяются от этих стад. Весной стадо рассеивается. Зимой лоси собираются в маленькие группы, а летом самцы странствуют поодиночке.