Марк Твен - Вильсон Мякинная голова Страница 4

Вильсонъ располагалъ большимъ изобиліемъ досуга, который, однако, не вызывалъ у него обычной скуки. Дѣло въ томъ, что онъ интересовался каждой новинкой, рождавшейся въ мірѣ идей, — изучалъ и производилъ надъ ней опыты у себя дома. Однимъ изъ любимыхъ его развлеченій была хиромантія, т. е. искусство распознавать характеръ человѣка, по устройству поверхностей его ладоней. Другой формѣ развлеченія онъ не давалъ никакого названія и не считалъ нужнымъ объяснять кому-либо таинственныхъ ея цѣлей, а просто-на-просто говорилъ, что она служитъ ему забавой. Вильсонъ и въ самомъ дѣлѣ находилъ, что его развлеченія еще болѣе упрочивали за нимъ репутацію мякинной головы, а потому начиналъ сожалѣть уже о томъ, что позволялъ себѣ слишкомъ много откровенничать по ихъ поводу. Предметомъ безъимяннаго развлеченія служили оттиски человѣческихъ пальцевъ. Вильсонъ постоянно носилъ въ карманѣ своего пиджака плоскій ящичекъ съ выдолбленными въ немъ ложбинками, въ которыя укладывались стеклянныя пластинки шириною въ пять дюймовъ. Къ нижнему концу каждой пластинки приклеена была полоска бѣлой бумаги. Онъ обращался ко всѣмъ и каждому съ просьбою провести руками по волосамъ (дабы собрать на пальцахъ нѣко? торое количество жирнаго вещества, естественно выдѣляющагося изъ волосъ), а затѣмъ сдѣлать на стеклянной пластинкѣ отпечатки всѣхъ пальцевъ, начиная съ большого и кончая мизинцемъ. Подъ этимъ рядомъ едва замѣтныхъ жирныхъ отпечатковъ Вильсонъ немедленно же писалъ на полоскѣ бѣлой бумаги: Джонъ Смитъ «Правая рука…».

Затѣмъ слѣдовало указаніе года, мѣсяца и числа. Подобнымъ же образомъ на другой стеклянной пластинкѣ снимались отпечатки лѣвой руки Смита, подъ которыми опять таки подписывалось его имя, годъ, мѣсяцъ число и замѣтка «Лѣвая рука». Стеклянныя пластинки препровождались въ соотвѣтственныя выемки ящика, а по возвращеніи Вильсона домой укладывались на свои мѣста въ большомъ ящикѣ, который онъ называлъ своимъ архивомъ.

Вильсонъ зачастую изучалъ свои архивы, разсматривалъ ихъ съ величайшимъ интересомъ, засиживался иногда до поздней ночи, но не разсказывалъ никому, что именно тамъ находилъ, если вообще ему удавалось и въ самомъ дѣлѣ найти что-нибудь. Иногда онъ оттискивалъ на бумагѣ запутанный нѣжный оттискъ оконечности какого-нибудь пальца и потомъ увеличивалъ его въ нѣсколько разъ при помощи пантографа, чтобы облегчить себѣ возможность удобнѣе и точнѣе разсмотрѣть характерную для этого оттиска систему кривыхъ линій, прилегавшихъ другъ къ другу.

Въ душный и знойный послѣполудень, 1 іюля 1830 года, Вильсонъ сидѣлъ въ рабочемъ своемъ кабинетѣ, занимаясь приведеніемъ въ порядокъ до нельзя запутанныхъ торговыхъ книгъ одного изъ мѣстныхъ негоціантовъ. Окно его кабинета выходило на западъ, гдѣ тянулись пустопорожніе еще участки земли; оттуда доносился разговоръ, препятствовавшій юному счетоводу правильно подводить итоги. Оба собесѣдника кричали такъ громко, что это само по себѣ уже свидѣтельствовало о нахожденіи ихъ другъ отъ друга на почтительномъ разстояніи.

— Эй, Рокси, какъ поживаетъ твой малютка? — освѣдомлялся издали мужской голосъ.

— Какъ нельзя лучше. А какъ поживаете вы, Джасперъ? — отвѣтилъ крикливый женскій голосъ, раздававшійся чуть не у самаго окна.

— Перебиваюсь, такъ себѣ, съ грѣхомъ пополамъ! Жаловаться, положимъ, было бы мнѣ грѣшно, развѣ что вотъ скука одолѣваетъ. Придется, пожалуй, пріударить за вами, Рокси!

— Такъ я и позволю ухаживать за собою такому грязному, черному коту! Ха, ха, ха! Какая, подумаешь, мнѣ крайность связываться съ такими черными неграми, какъ ваша милость! Я могу пріискать молодца и побѣлѣе лицомъ. Да и вамъ, не знаю, съ чего приспичило измѣнять старушкѣ Нанси, что живетъ у миссъ Куперъ. Развѣ она не хочетъ ужь больше васъ прикармливать?

За этой остроумной шуточкой послѣдовалъ новый взрывъ веселаго безпечнаго хохота.

— Я понимаю васъ, Рокси: вы меня ревнуете, не на шутку ревнуете! Ха, ха, ха! Погодите, придетъ и вашъ чередъ, мы тогда, нацѣлуемся съ вами вдоволь!

— Ну, нѣтъ-съ, не на таковскую напали! Молите Бога, Джасперъ, чтобы такая похвальба не дошла до чьихъ-нибудь ушей, а то вамъ придется, пожалуй, дорого за нее поплатиться. Мнѣ, признаться, васъ очень жаль, такъ жаль, что я продала бы васъ куда-нибудь внизъ по теченію рѣки. Тамъ вы окажетесь всетаки малую толику въ сохранности. Въ первый же разъ, какъ я встрѣчусь съ вашимъ хозяиномъ, я посовѣтую ему это сдѣлать.

Безцѣльная болтовня продолжала идти своимъ чередомъ. Обѣ стороны казались очень довольными дружескимъ своимъ поединкомъ и каждая изъ нихъ радовалась случаю столь блистательно проявить свое остроуміе. Оба собесѣдника, очевидно, считали свои шуточки очень остроумными.

Вильсонъ подошелъ къ окну, чтобы посмотрѣть на сражающихся, такъ какъ все равно не могъ работать, пока они не прекратятъ своей болтовни. На одномъ изъ пустопорожнихъ участковъ за его домомъ сидѣлъ на тачкѣ, подъ самымъ солнцепекомъ, Джасперъ, молодой, черный, какъ хорошо вычищенный сапогъ, и хорошо сложенный негръ. Предполагалось, что онъ работаетъ, тогда какъ онъ на самомъ дѣлѣ только подготовлялся еще къ работѣ предварительнымъ отдыхомъ въ продолженіе какого-нибудь часочка. Передъ самымъ крыльцомъ дома Вильсона стояла Рокси, возлѣ дѣтской колясочки мѣстной, довольно топорной-таки работы. Въ колясочкѣ этой сидѣли другъ противъ друга двое младенцевъ по одному на каждомъ концѣ. Судя по говору Рокси, человѣкъ, не знакомый съ нею и не имѣвшій возможности ея лицезрѣть, могъ бы принять эту молодую женщину за черную негритянку. На самомъ дѣлѣ такое предположеніе оказалось бы неправильнымъ. Въ ней имѣлась всего лишь шестнадцатая доля негритянской крови и эта шестнадцатая доля ни мало не выказывалась наружу. Рослая молодая дѣвушка, наружность которой производила величественное впечатлѣніе, казалась созданной, дабы служить натурщицей для ваятеля. Всѣ ея позы и движенія отличались изяществомъ и благородствомъ. Атласная ея кожа могла поспорить бѣлизной съ самою нѣжною кожей любой изъ мѣстныхъ лэди, а румянецъ щекъ свидѣтельствовалъ о прекрасномъ здоровьѣ. Черты лица Роксаны были очень характерными, выразительными; каріе ясные глаза и великолѣпные мягкіе темно-русые волосы ничѣмъ не напоминали негритянскаго типа. Необходимо замѣтить, впрочемъ, что въ данную минуту волосы эти скрывались подъ пестрымъ клѣтчатымъ носовымъ платкомъ, повязаннымъ на головѣ. Хорошенькое, пріятное и умное личико Роксаны можно было признать, пожалуй, даже красивымъ. Съ людьми одной съ нею касты она держала себя самостоятельно и съ чувствомъ собственнаго достоинства, доходившимъ иной разъ даже до нѣкотораго высокомѣрія, но, въ присутствіи бѣлаго человѣка, само собой разумѣется, становилась робкою и смиренной.