Павел Гейцман - Тайник Страница 4

— Если бы они дали о себе знать, — шепнул адвокат и отодвинул чашку с холодным чаем в сторону. — Что им передать?

— Они должны дать о себе знать? — посмотрел он испытующе.

— Нет-нет, я только предполагаю, что они это сделают. Могу я сказать, что вы подождете, пока они с вами свяжутся?

Он помолчал. В нем все кипело. Он привык бороться, не сдаваться, покорять глубины земли. Но холодный рассудок подсказывал: «Лучше бездействовать, чем действовать; остановиться и стоять лучше, чем нестись вперед. Движение означает приближение к смерти. Против такой продуманной, четко спланированной акции я бороться не в силах. Надо напрячь разум, интеллект, но прежде всего надо выиграть время».

Он посмотрел в глаза адвокату.

— Да, я подожду, пока они свяжутся со мной, — кивнул он, поднимаясь. Он устал от всего этого, будто с утра брел по колено в песке. Что он еще мог сказать?

— Минуту, пожалуйста, выйдем вместе в доказательство того, что мы договорились. Так мне приказали.

— Думаете, они следят за кафе? — спросил он недоверчиво.

— Да, наверняка да! Если бы я вышел один, они взорвали бы мой дом. Вы несете ответственность за жизнь моих детей, помните об этом, мсье!

— Вы с ума сошли, — сказал он. — За кого еще я несу ответственность?

— Вас посетил Азраил, мой господин, ангел смерти идет по вашим следам…

— Перестаньте нести чепуху! Вы ведь все-таки доктор права, не так ли? — оборвал он в раздражении от всей этой чертовщины. На мгновение они остановились на границе между полумраком и оглушающей жарой, Териаки расплатился за чай, которого они так и не коснулись. Потом они рука об руку пробились сквозь пеструю толпу к стоянке, где Винтера ждал пыльный «лендровер», а доктора Териаки — роскошный белый «ситроен». У него должна быть исключительная клиентура. Консультируя бедняков с восточного базара, на такую машину не заработаешь.

Они церемонно поклонились друг другу и пожали руки. Салам алейкум, алейкум салам. Потом каждый нырнул в раскаленное нутро своей машины.

Одиночество! Мистика! Неизвестность и тревога!

Он должен позволить себе передышку…

Душ не освежил его, только смыл пыль. Он упал на кровать в своем номере и закрыл глаза. Спать! Спать под ровный шум моря и шелест песка.

Отель «Магриб» расположен в прелестной бухте на окраине города. Белоснежное здание в мавританском стиле, сотканное из кружевного орнамента, с арками и колоннадами. В узкое стрельчатое окно дышала свежестью необозримая равнина моря, доносились издали знакомые звуки из порта. Подъемные краны, моторы буксиров… Белизна потолка ослепляла. Мозг был парализован переутомлением.

Ему нужно отвлечься, ни о чем не думать. Избавиться от подавленности и страха. Набраться сил. Он все равно попробует что-то предпринять, это ясно. Он не поддастся насилию. Именно этого они и ждут, на это рассчитывают. Уверены, что он не сможет сопротивляться, что они застали его врасплох, обезоружили… но он ведь еще на свободе, он дышит. Надо только отвлечься от эмоций, взглянуть на проблему как бы со стороны. Тогда он поймет истинные масштабы случившегося, преступление перестанет давить на него чудовищной громадой непостижимого ужаса.

Монотонный звук прибоя действовал усыпляюще. Любил он жить в этом отеле. Отпуск, каникулы… Жаль, что его здесь никто не ждет. Он и прежде много раз жалел, что остался одинок, что нет у него семьи, а с возрастом эта мысль приходила все чаще и чаще. Все принесено в жертву профессии, к тому же ему просто не везло. Не умел он обращаться с женщинами — видимо, подсознательно он всегда смотрел на них, как на путы. Заранее отталкивал их от себя. Все знакомства кончались одинаково. Впрочем, вряд ли хоть одна из них согласилась бы ждать, пока он отработает год-другой за границей и на пару месяцев вернется домой. Ну а теперь уже поздно. Когда разменяешь пятый десяток, уже и не помышляешь о женитьбе. Что ж, зато когда влипнешь в такую вот историю, так хотя бы не будешь мучиться двойным страхом. Как доктор Териаки. Не за себя, так за детей, которые останутся сиротами.

Это преимущество, огромное преимущество, сказал он себе и слабо улыбнулся. Нет, он еще не совсем у них в кулаке, он еще найдет выход. На мгновение он вдруг перенесся каким-то чудесным образом домой, снова шел по знакомой до мелочей каштановой аллее вдоль Влтавы к Троянскому мосту. Однако вспомнил вдруг, что моста этого давно уже нет, там построили новый, значит, он кроме перемещения в пространстве переместился еще и во времени. Из настоящего в прошлое. Всегда только в прошлое. Почему человеку не дано так же легко и просто путешествовать в настоящем? Закрыть глаза — и оказаться на берегу Влтавы. А оттуда только свернуть и через парк — на Приматорскую, к дому…

Автофургон резко свернул с полосы встречного движения и встал поперек дороги. Он надавил на тормоз. Вспыхнули огни стоп-сигналов, завоняло горелой резиной. А они уже были так близко! Сердце оборвалось. Он до упора выжал педаль. Черт побери! Доктор Тиссо скорчился на сиденье. Визг тормозов — и тишина…

Они встали в шаге от борта фургона. Откинув брезент, трое мужчин соскочили на землю. В пепельном предрассветном сумраке лица их были неразличимы.

«Вон! Выходите!» — заорал тот, с автоматом, и рывком распахнул дверцу со стороны, где сидел Тиссо. Винтер слышал этот звук. Он замер. Сердце снова судорожно сжалось…

— Ради бога, доктор Винтер, я уж не знаю, где вас еще искать, а вы тут спите… — сказала раздраженно доктор Тарчинска и остановилась в дверях. На ней было самое маленькое бикини в мире. Мини-мини-бикини. Пророк в смущении отвернул лицо. Два незаметных треугольничка на груди и еще меньше снизу.

— Что вы за человек! Не хотела бы я быть вашей женой — даже будь вы единственным мужчиной на свете. Когда вы собираетесь выезжать? Мы что — потащимся по полуденной жаре?

Он открыл глаза. Гурия из садов аллаха. Минуту он сонно смотрел на нее. Не мог понять, когда же произошло нападение. Сегодня или вчера? И было ли оно на самом деле или снится? Или то была реальность, а Генрику он видит во сне?

Он уже привык к ее дерзости, к тому, что она возмущает покой правоверных. Хотя здесь, на побережье, женщина без паранджи не вызывала удивления — толпы туристок из Европы приучили к этому местных жителей, — там, в отдаленных оазисах, все еще погруженных в тьму средневековья, там, где женщина должна скрывать все, кроме глаз, иначе ее побьют камнями, там легкие одежды пани Тарчинской вызывали возмущение.

Он отвел взгляд. Она приводила его в смущение, ему было не по себе. Он вяло вытер вспотевший лоб. Уснул. Спать бы так до вечера, потом до утра, проспать все на свете.