Эмилио Сальгари - Сокровище Голубых гор Страница 41

— Ага, почувствовал наконец! — злорадно вскричал Математе.

— Я не могу допустить, чтобы муравьи съели его заживо! — проговорил Ульоа, подходя к злорадствовавшему канаку и с содроганием глядя на начинавшиеся муки пытаемого.

— Не беспокойся, вождь, до этого не дойдет, — успокаивал его Математе, — он заговорит при первом же настоящем наступлении муравьев. Пока они только довольствуются вытекшей уже из него кровью, но вот когда примутся высасывать из него свежую, тогда он сдастся.

— А каким же образом ты извлечешь его тогда из муравейника?

— Сейчас увидишь, вождь, — ответил канак и, приказав своему брату срезать несколько длинных и гибких густолиственных ветвей, часть их взял себе и брату, а другие раздал остальным дикарям.

В этот момент воздух прорезал громкий крик жертвы, и несчастный рванулся с привязи.

— Начинается! — радовался Математе. — Теперь он быстро заговорит.

Покрыв ноги пленника, муравьи вонзили в них свои ужасные клещи, отчего возникало такое ощущение, точно тело жгли раскаленными угольями. Через уже насевших на жертву кровопийц переваливались целые ряды других. Копошась и отталкивая друг друга, они пробирались на незанятые еще места, чтобы скорее полакомиться теплой кровью жертвы.

Корчась в судорогах невыносимой боли, с глазами навыкате, с покрытыми кровавой пеной губами, несчастный тщетно старался разорвать связывающие его узы и испускал раздиравшие душу вопли и стоны.

— Довольно, Математе! — воскликнул возмущенный Ульоа. — Прекрати эту невозможную пытку! Я не могу допустить, чтобы на моих глазах так ужасно погибал человек. Наверное, теперь он сдастся.

Математе нехотя поднялся и с ветвью в руках направился к пытаемому, сделав знак другим дикарям следовать за собой. Подойдя к мучавшемуся пленнику, все принялись энергично сбивать с него ветвями муравьев, потом, перерезав веревки, которыми он был привязан к дереву, вытащили его из муравейника и повели под руки к Ульоа.

Ноги несчастного снизу доверху были покрыты кровоточащими и сильно припухшими ранками, и сам он еле двигался. Ему осторожно обмыли израненные ноги водой, обвязали какой-то целебной травой, быстро утоляющей боль и затягивающей раны, потом дали выпить целый кокосовый орех для подкрепления сил. Через несколько минут дикарь пришел в себя, боль у него затихла, и он мог говорить.

— Теперь, — сказал Математе, — отвечай на все, о чем тебя будет спрашивать вождь. Но смотри, — прибавил он с угрожающим видом, — не вздумай увиливать и лгать! Тогда ты снова будешь поставлен ногами в муравейник и брошен там. Помни это. Не забывай и того, что белые умеют читать наши мысли.

После этого внушения начался допрос пленника.

— В вашем селении есть белые? — спросил Ульоа.

— Был, а теперь его нет, — ответил допрашиваемый.

— Куда же он девался?

— Не знаю. Я видел только, как он вчера на восходе солнца с отрядом наших воинов отправился в ту сторону, где заходит солнце.

— Если знаешь, зачем он отправился туда, то лучше говори не таясь. Мы, белые, умеем читать мысли не хуже ваших вьерреданов (колдунов).

— Я не таюсь, — возразил пленник, — но не могу сказать того, чего не знаю. Говорили, что белый отправился к своей большой лодке за подарками для племени крагоа, к которым он хотел потом пойти, но наверняка сказать не могу.

— А где находится его большая лодка?

— Говорят, на реке Диа.

— Это далеко отсюда?

— Два дня ходьбы.

— Этот белый давно живет у вас?

Пленник пустился было в какие-то таинственные вычисления по пальцам, но запутался, с досадой покачал головой и сконфуженно произнес:

— Не могу сказать этого!

— Так скажи, по крайней мере, почему твое племя приняло к себе этого белого, вместо того чтобы, по вашему обычаю, съесть его?

— Он убил молнией из своей волшебной палки нашего вождя, потом дал нам много подарков и объявил себя нашим вождем.

— Взял он недавно в плен двух белых?

— Взял.

— Что он сделал с ними? — с тревогой осведомился Ульоа.

— Старого держат в пещере, и он будет съеден завтра при восходе луны, после большого пилу-пилу, а молодой…

— Ты знаешь, где эта пещера? Можешь провести нас туда? — прервал Ульоа.

Заметив, что пленник, вместо того чтобы прямо ответить на эти вопросы, как и на предыдущие, замялся, Математе с угрожающим видом занес над его головой топор. Эта угроза заставила пленника быстро проговорить:

— Могу! Могу!

— А что сделали с молодым белым? — продолжал допытываться Ульоа.

— Он на свободе и отправился вместе с вождем.

— Ах, каналья! — прошептал сквозь зубы Ульоа, сжимая кулаки. — Ну, теперь мне все ясно. Так я и чувствовал в последнее время, что этот негодяй испортил мои инструменты и указал значками Рамиресу наш путь. Можно ли было ожидать столько дьявольской хитрости со стороны почти еще мальчишки? Мой старый Ретон был абсолютно прав, сразу невзлюбив этого предателя. Он понял его лучше меня. Ну, попадись только он мне в руки, несдобровать ему!

— Вот что, друг, — снова обратился он к пленнику, — желаешь сохранить свою жизнь, которую я только что спас тебе, и служить мне, а не тому белому?

— Хочу, вождь! — воскликнул дикарь, и в тоне его ответа послышалась искренность

— В таком случае веди нас к той пещере, где находится старый белый пленник» Ведь ты говоришь, что знаешь ее?

— Еще бы не знать, вождь, когда в этой пещере постоянно происходят наши пиры после пилу-пилу. Я сведу тебя туда, но только…

И дикарь замялся.

— Что еще? — с нетерпением спросил Ульоа.

— Только, если ты обещаешь не выдавать меня белому вождю нашего племени. Он узнает, что я все рассказал тебе, и отдаст меня на съедение.

— А! Не беспокойся, я не выдам тебя, если только ты будешь верно служить мне, — прервал его Ульоа. — Теперь веди нас скорее… Впрочем, нет, — продолжал он, подумав немного, — сначала необходимо заручиться большими силами, а потом уж и действовать. До завтрашнего вечера мы еще успеем выручить старика Математе, — обратился он к канаку, который был его правой рукой, — сведи пленника в наше становище и хорошенько стереги его. Потом пошли в наше селение за молодым белым. Пусть он приведет ко мне еще отряд самых храбрых воинов» Я думаю, теперь вполне можно положиться на нуку?

— О да, вождь! Ты им послан на счастье, и они не могут задумать ничего дурного против тебя.

— А девушку можно оставить под их охраной?

— Можно, вождь. Ведь ее брат имеет табу.

— Ах, да! Значит, она неприкосновенна и вполне в безопасности.

Успокоившись относительно этого, Ульоа вернулся на место ночной стоянки, где все вокруг казалось спокойным. Он расставил новую смену караульных и, страшно утомленный, улегся в приготовленный для него из лиан гамак и тотчас же крепко заснул.