Джеймс Кервуд - Черный охотник Страница 41

На третий день после «бегства» Пьера, Дэвид получил наконец письмо от Анны Сен-Дени.

Письмо было очень коротенькое. Она обращалась к нему по-прежнему «дорогой Дэвид»и подпись гласила «твоя любящая Анна», но в самом письме не чувствовалось прежнего тепла. Она писала, что была больна и не сможет видеться с ним, пока не поправится окончательно. Но она не перестает думать о нем. Она выражала надежду, что ее посланец доставил ему в целости пергамент с его производством; она очень рада слышать, что он быстро подвигается вперед в военных науках.

Дэвид ответил на письмо в спокойном и нежном тоне. Но в то же время он отнюдь не настаивал на свидании с ней. Он только писал, как это прискорбно, что он столько времени не будет видеть ее. Он писал ей про Пьера и о своем военном обучении под руководством Робино и как бы между прочим упомянул о вечере, проведенном в обществе Нэнси Лобиньер и ее отца.

И после этого Дэвид Рок с еще большим усердием принялся за работу. В продолжение следующей недели он изредка получал вести от Анны, которая писала, что физическое недомогание лишает ее возможности увидеться с ним. Робино, приходивший в изумление от успехов своего ученика, обстоятельно докладывал обо всем Биго. Последний трижды приглашал юношу в свой дворец, и тот каждый раз находил там Каде, де Пина и других. Дэвид надел военную форму и вскоре немного освоился с нею. А в глазах Робино блеснул огонек профессиональной гордости, когда он впервые увидел своего ученика в мундире и при сабле.

Биго по-прежнему уделял много внимания Дэвиду. Он лично представил его губернатору и познакомил с советниками, которые собирались на заседание Совета во дворце Святого Людовика. Однажды он пригласил Дэвида на одно из этих заседаний и попросил его поделиться с присутствующими своими сведениями о пограничных лесах и главным образом о землях, расположенных вдоль Ришелье. Он всеми мерами старался показать юноше, что тот приносит огромную пользу Новой Франции и этим оправдывает заботы интенданта о нем.

Однажды на заседании своего частного Совета он расспрашивал Дэвида о его поездке с Черным Охотником в форт Вильям-Генри и в Пенсильванию и просил подробно поделиться своими впечатлениями от этого путешествия. Он также познакомил его с епископом, который интересовался борьбой между двумя церквами на юге, где сталкивались два направления: католицизм и протестантство.

Дэвид, который все еще терялся в догадках, давал на все обстоятельные ответы и в то же время ломал голову над вопросом, почему интендант по-прежнему так дружески расположен к нему.

А Биго, подобно огромному пауку, дожидающемуся жертву в центре паутины, потирал руки от удовольствия.

Тем временем де Пин, Водрей и Дешено не переставали рассказывать направо и налево о том, какая глубокая, искренняя дружба зародилась между интендантом Новой Франции и красавцем-охотником из пограничных лесов, несмотря на то, что последний незадолго перед этим удостоил великого интенданта «ледяным крещением». И романтическая сторона этой истории захватила воображение жителей Квебека.

По мере того, как проходили дни, Дэвид, к удивлению своему, стал замечать, что становится заметной фигурой в городе. Он это видел и чувствовал. Самый могущественный человек во французских владениях отметил его своими милостями. Спокойное отношение Дэвида ко всему окружающему, его сдержанность, напоминавшая поведение индейца, его быстрая карьера — обо всем передавалось из уст в уста.

А Биго между тем изливал свою душу Анне в обильных посланиях и каждый раз напирал, что все, о чем он пишет ей, должно оставаться в секрете. Он умолял ее простить его за то, что досаждает ей тревогами, но он сам живет, мол, все это время в безумной тревоге и нуждается в человеке, с которым мог бы поделиться и которому мог бы изложить все, что волнует его в связи со счастьем двух наиболее дорогих существ на свете — ее и Дэвида Рока.

Он просил ее приложить все старания и использовать свое влияние на Дэвида, дабы тот прекратил всякие сношения с Черным Охотником. Его письма, казалось, исходили из глубины великой души. А смиренный тон их окружал Биго ореолом святого в представлении Анны Сен-Дени.

Что же касается Дэвида, то он черпал бодрость у Нэнси Лобиньер. Она откровенно показывала, что гордится им. И она, и ее отец относились к нему как к лучшему другу и познакомили его с большим числом «Честных Людей», принявших Дэвида в круг близких друзей.

Мало-помалу Нэнси Лобиньер, опьяненная своим собственным счастьем, стала преодолевать свой беспричинный страх за Анну.

— Я надеюсь, — говорила она Дэвиду, — что Анна допустила ошибку только в своем мнении насчет Биго. Остается лишь радоваться тому, что она находится еще в монастырской школе, которая в значительной степени ограждает ее от интенданта. А к тому времени, когда Анна кончит школу, она в достаточной степени убедится в том, кто такой Биго, и сама не захочет лучшего места на земном шаре, чем замок Гронден, — на коленях будет умолять вас о прощении. Точно так же, как я сама не мечтаю о лучшем пристанище, чем дом Пьера на реке Ришелье.

Однажды она встретилась с Анжелой Рошмонтье, и та в разговоре об Анне сказала:

— Анна не больна — я хочу сказать, физически она отнюдь не больна. Что-то гложет ее сердце и ее мозг, нечто такое, что тревожит меня больше, чем серьезная болезнь, которая в большинстве случаев поддается лечению.

В субботу после целой почти недели молчания Дэвид получил наконец записку от Анны. Ее принесли ему утром чуть не на заре. Анна просила его не откладывая прийти к ней в полдень в школу.

В первое мгновение волна радости залила душу Дэвида. Но потом его возбуждение улеглось, и он твердо решил, что должен выложить ей все, что он знает о Биго и в чем его подозревает.

Ровно в полдень он был в монастырской школе; его провели в низкую, сводчатую комнату. Когда Анна вошла, дрожь прошла по всему телу Дэвида. Перемена, которую он заметил в ней, не могла быть результатом болезни. Не говоря уж о том, что в лице девушки не было ни кровинки, что оно стало много тоньше, она производила впечатление совершенно бескровного существа.

Девушка заметила, как потрясен ее возлюбленный.

Прошло несколько секунд, прежде чем кто-либо в состоянии был заговорить. А затем Анна тщательно прикрыла дверь за собой и, ласково улыбнувшись Дэвиду, протянула ему руку. Но юноша тотчас же увидел, что ее улыбка вымученная. Он взял ее руку в свои и крепко сжал ее, борясь с безумным желанием заключить девушку в свои объятия. И он ясно видел, что Анна тоже переживает такую же борьбу. И только это сознание заставило его наклониться, чтобы поцеловать ее.