Марк Твен - Прогулка заграницей Страница 41

Воды здѣшнихъ источниковъ не продаются; вы входите въ курзалъ и видите, что тамъ сидятъ двѣ или три какихъ-то дѣвицы, расфранченныя и изящныя не хуже любого трехдоллароваго клерка въ правительственномъ учрежденіи, всѣ онѣ заняты какимъ-то дамскимъ рукодѣльемъ и, повидимому, совсѣмъ васъ не замѣчаютъ.

Время отъ времени то одна, то другая изъ нихъ встаетъ и съ измученнымъ видомъ начинаетъ «потягиваться»; она такъ вытягиваетъ руки и все свое тѣло, что, наконецъ, пятки ея отдѣляются отъ полу, вслѣдъ затѣмъ она освѣжаетъ себя такимъ отчаяннымъ зѣвкомъ, что все лицо ея скрывается за верхнею губою, при чемъ при желаніи нетрудно разсмотрѣть все ея внутреннее устройство, затѣмъ пасть медленно закрывается, кулаки и пятки приходятъ въ нормальное положеніе, дѣвица разслабленно подходить къ своему столику, внимательно разсматриваетъ васъ, наконецъ, наливаетъ въ стаканъ горячую воду и ставитъ его передъ вами такъ, что необходимо тянуться за нимъ. Вы берете стаканъ и спрашиваете: «Сколько?» и слышите слѣдующій нищенскій отвѣтъ, произносимый съ искусственнымъ равнодушіемъ:

— Hach Beliebe (по желанію).

Подобный фокусъ, обычный у всякаго попрошайки который всегда полагается на вашу щедрость, приводитъ васъ въ раздраженіе. Вы хотите простой коммерческой сдѣлки и поэтому не обращая вниманія на отвѣтъ, спрашиваете вторично:

— Сколько?

А дѣвица спокойно и равнодушно повторяетъ:

— Nach Beliebe.

Вы начинаете злиться, но стараетесь не показать этого, вы рѣшаетесь задавать свой вопросъ до тѣхъ поръ, пока она не измѣнитъ отвѣта, или, по крайней мѣрѣ, не оставитъ своей обидно равнодушной манеры. И вотъ вы съ этой дѣвицей, какъ два какихъ дурака, стоите другъ передъ другомъ, безсмысленно глядите другъ другу въ глаза и, повидимому, вполнѣ хладнокровно, не повышая голоса, ведете слѣдующій идіотскій разговоръ;

— Сколько?

— Nach Beliebe.

— Сколько?

— Nach Beliebe.

— Сколько?

— Nach Beliebe.

— Сколько?

— Nach Beliebe.

— Сколько?

— Nach Beliebe.

— Сколько?

— Nach Beliebe.

Не знаю, чтобы на моемъ мѣстѣ сдѣлалъ бы другой, но я, наконецъ, уступилъ; это чугунное равнодушіе и презрительное спокойствіе побѣдили меня и я спустилъ флагъ. Теперь я знаю, что отъ людей мужественныхъ и не заботящихся о мнѣніи судомоекъ, она получаетъ обыкновенно пенни, и только трусы даютъ немного болѣе; но я, я положилъ передъ ней серебряную монету въ цѣлыхъ 25 центовъ и, чтобы срѣзать ее, саркастически прибавилъ:

— Если этого недостаточно, то будьте добры оставить свое олимпійское величіе и сказать мнѣ объ этомъ.

Но срѣзать ее мнѣ такъ и не удалось. Не удостоивая меня даже взглядомъ, разслабленнымъ жестомъ она взяла монету и подбросила ее. Она заподозрила ее, не фальшивая ли. Затѣмъ, повернувшись спиною и медленно переваливаясь, она направилась къ своей прежней насѣсти и по дорогѣ бросила мою монету въ раскрытый ящикъ. Какъ видите, она осталась побѣдительницей до конца.

Я потому такъ подробно описываю поведеніе этой дѣвицы что оно крайне типично; такъ поступаетъ большинство баденъ-баденскихъ лавочниковъ. Каждый изъ нихъ старается гдѣ только можетъ обмануть васъ, а что онъ, кромѣ того, еще и оскорбитъ васъ, независимо отъ того удался или нѣтъ его обманъ, въ этомъ вы можете быть вполнѣ увѣрены. Отъ торговцевъ по части оскорбленія публики не отстаетъ и служебный персоналъ ваннъ. Какая-то грубая женщина, сидящая у конторки въ вестибюлѣ большихъ Фридриховскихъ ваннъ и продающая билеты, не довольствуясь тѣмъ, что ежедневно по два раза оскорбляла меня и притомъ съ твердою вѣрою въ свое предназначеніе, но еще заблагоразсудила какъ-то обсчитать меня на цѣлый шиллингъ. Да, съ закрытіемъ рулетки крупные рыцари наживы исчезли изъ Баденъ-Бадена, но разная мелкота осталась тамъ и по сіе время.

Одинъ англичанинъ, долгое время жившій въ Баденъ-Баденѣ, говорить:

— Если вы скроете вашу національность, то въ здѣшнемъ поведеніи вы, пожалуй, не замѣтите никакой наглости. Здѣшніе торговцы ненавидятъ англичанъ и презираютъ американцевъ; они чрезвычайно грубы съ представителями какъ той, такъ и другой націи, въ особенности съ дамами. Если дама зашла въ лавку одна, безъ мужчины или безъ лакея, то она почти навѣрное подвергнется различнымъ мелочнымъ оскорбленіямъ, оскорбленіямъ, заключающимся скорѣе въ тонѣ и общей манерѣ держать себя, нежели въ грубыхъ словахъ, хотя и эти послѣднія не составляютъ особой рѣдкости. Я знаю случай, когда лавочникъ бросилъ одной американкѣ ея монету обратно, сказавъ самымъ дерзкимъ тономъ: «У насъ не въ ходу французскія деньги». Другой разъ, какая-то дама, англичанка, сказала торговцу: «Но не думаете ли вы, что это слишкомъ дорого за эти вещи?» Торговецъ отвѣтилъ вопросомъ же: «Но развѣ вы думаете, что обязаны купить ихъ?» Однако съ русскими и нѣмцами весь этотъ народъ очень вѣжливъ. А что касается до титуловъ, то они просто обожаютъ ихъ. Если вы хотите посмотрѣть, до чего можетъ дойти раболѣпіе этихъ господъ, явитесь передъ ними во-образѣ русскаго князя.

Да, городъ самъ по себѣ совсѣмъ не привлекателенъ и полонъ притворства, мелкаго обмана и мошенничества; хороши въ немъ только его источники. Въ теченіе цѣлыхъ трехъ лѣтъ меня сильно, мучилъ ревматизмъ, но послѣ ваннъ, которыя я принималъ здѣсь ежедневно около четырехъ недѣль, боли прекратились и никогда болѣе не возвращались. Я твердо вѣрю, что оставилъ свой ревматизмъ въ Баденъ-Баденѣ. Я бы былъ непрочь оставить здѣсь и еще кой-какія болѣзни, но это оказалось невозможнымъ. Горячіе источники здѣсь весьма многочисленны, и всѣ они доставляютъ воду въ такомъ же изобиліи, какъ и двѣ тысячи лѣтъ тому назадъ. Вода эта трубами проводится по различнымъ купальнымъ заведеніямъ и разбавляется до надлежащей температуры холодной водой. Такъ называемыя новыя Фридриховскія ванны помѣщаются въ прекрасномъ большомъ зданіи, гдѣ вы можете получить всевозможныя ванны какъ въ естественномъ ихъ состояніи, такъ съ добавленіемъ различныхъ травъ и настоекъ, какія только потребны по вашей болѣзни, что опредѣляется особымъ врачемъ, состоящимъ при этомъ заведеніи. Вы входите сюда черезъ большую дверь, которую отворяетъ предъ вами важнаго вида швейцаръ, кланяющійся вамъ сообразно вашей наружности и платью, берете билетъ и вмѣстѣ съ тѣмъ получаете оскорбленіе отъ женщины, завѣдующей хозяйственною частью заведенія; женщина эта звонитъ въ колокольчикъ, на звонъ котораго является служитель и ведетъ васъ черезъ большой залъ въ одну изъ кабинъ, гдѣ стоятъ рукомойникъ, зеркало, машинка для сниманія сапогъ и мягкій диванчикъ, на которомъ вы и раздѣваетесь.

Кабина раздѣлена на двое большихъ занавѣсокъ; вы отдергиваете его, и передъ вами находится большая бѣлаго мрамора ванна, опущенная въ землю до такой глубины, что края ея находятся въ одномъ уровнѣ съ поломъ, такъ что вы сходите въ нее по тремъ бѣлымъ мраморнымъ же ступенькамъ. Ванна наполнена чистою, какъ кристаллъ водою, имѣющей 28° Р. (около 95° по Фаренгейту). Тутъ же около самой ванны въ углубленіи, сдѣланномъ въ полу, вставленъ закрывающійся мѣдный ящикъ съ теплыми полотенцами и простынею. Погрузившись въ эту горячую воду, вы осматриваетесь и вдругъ замѣчаете, что все ваше тѣло сдѣлалось совершенно бѣлымъ и что вы выглядываете словно какой-нибудь ангелъ. На первый разъ вы остаетесь въ ваннѣ всего десять минутъ, а потомъ съ каждымъ разомъ увеличиваете продолжительность купанья на пять минутъ, пока не дойдете до 25 или до получаса, на чемъ и останавливаетесь. Вообще говоря, вся обстановка такъ роскошна, польза отъ водъ такъ очевидна, цѣны такъ умѣренны, а оскорбленія настолько велики, что вы скоро влюбляетесь въ эти Фридриховскія ванны, но въ то же время чувствуете непреодолимое желаніе покинуть ихъ.