Андрей Бондаренко - Логово льва Страница 44

А слух у него, обоняние, острота зрения — любой индейский охотник за аллигаторами позавидует. Да и как же иначе, чистокровное дитя природы, судя по всему…

Колыбельку и шкуру сеньора Сара показывает всем многочисленным гостям дома семейства Монтелеон. Но никто из этих уважаемых личностей — ни скитальцы морей, ни кладоискатели и рудознатцы, ни учёные-путешественники, ни, даже, могучие вожди индейских племён, так и не смогли помочь в разрешении этой тайны. До сих пор не установлено название металла, из которого изготовлена колыбель, как не опознано и животное, носившее некогда необычную серо-серебристую шкуру…

Ну, а здоровенная камышовая кошка по прозванию Маркиза появился года два назад, уже при мне.

Дело было так.

В один погожий летний денёк нагрянула в Сан-Анхелино «La Expidicion».

«La Expidicion» — это четверо толстых и смешных иностранцев: то ли немцев, то ли каких-то там ещё шведов или бельгийцев. Все четверо были одеты в короткие штанишки («шорты» называются), чёрные высокие ботинки со шнуровкой, плотные брезентовые зелёные куртки и белые пробковые шлемы.

Таких типажей в этих краях ещё никто не наблюдал, поэтом популярность «La Expidicion» в Сан-Анхелино была необычайной: бело-лимонно-жёлто-буро-чёрная толпа зевак следовала за странными иностранцами буквально по пятам.

Необычен был и багаж пришельцев: кроме многочисленных баулов и чемоданов присутствовало ещё около сотни больших металлических клеток с очень толстыми поперечными прутьями и крепкими запорами.

Долго в городке экспедиционеры не задержались. Не торгуясь, заезжие господа скупили всех имеющихся в наличие мулов, разнообразное продовольствие и снаряжение, наняли в качестве проводников и помощников на все руки дюжину местных бездельников, после чего отбыл сей немалый караван (только для перевозки клеток потребовалось сорок мулов) в джунгли — в неизвестном направлении, с неизвестной целью…

Прошёл месяц, в течение которого жители Сан-Анхелино изнывали от любопытства — для чего же всё-таки loko gringos отправились в джунгли? Уж больно клетки имели внушительный вид и явно предназначались не для попугаев или иных пернатых пленников.

И вот это свершилось! По улице Гроба Господня, центральной улице городка, важно выступала очень странная процессия. Усталые и явно испуганные мулы, нервно тряся ушастыми головами, везли клетки, в которых сидели, лежали и стояли дикие камышовые коты и кошки: совсем ещё котята и здоровенные матёрые особи, полосатые и одномастно-бурые, вопящие на все лады и гордо молчащие, презрительно сплёвывающие по сторонам.

— Valgame dios! — многоголосо выдохнула удивлённая толпа любопытных, не готовая определить сразу своё отношение к происходящему…

Дикие камышовые коты (да, впрочем, и кошки) — создания достаточно злобные и нелюдимые. Но всё же здесь их уважали: обитали они в самых болотистых местах джунглей, не привлекавших людей, жили очень скрытно, никогда не появлялись в человеческих поселениях, но зато и никогда не воровали из охотничьих капканов кроликов и перепёлок, — а ведь даже ягуары никогда не брезговали такой лёгкой добычей.

Короче говоря, камышовых котов воспринимали как пусть и нелюбимых, но всё же достойных соседей и — поскольку попадались они на глаза нечасто — как некую редкую достопримечательность джунглей, о которой принято рассказывать всякие байки и небылицы за дружескими посиделками.

И тут сотни этих «достопримечательностей» заключены в клетки подозрительных чужеземцев, за крепкими запорами.

Заволновались горожане, заспорили…

И где-то через час выборные, во главе с самим Comandante, уверенно вошли в холл отеля «El Nacional», где квартировала «La Expidicion», дабы потребовать однозначных объяснений.

Многочисленные сторонники правдоискателей, уже на всякий случай наспех вооружённые — кто кухонным ножом, кто булыжником, выдранным из мостовой, рассредоточились по ближайшим улочкам и застыли в нетерпеливом ожидании. Народы, рождённые под тропическими созвездьями, всегда склонны к поиску правды, а если эти поиски сопряжены ещё и с возможностью «побряцать оружием», то и удовольствие можно получить двойное.

Однако на этот раз — сорвалось…

Минут через десять Comandante задумчиво вышел из отеля, забрался на пустующий постамент памятника великому диктатору — сам памятник был сброшен с постамента много-много лет назад во времена какой-то давнишней, уже всеми позабытой революции — и громко объявил всем собравшимся:

— Уважаемые граждане Сан-Анхелино! Я, Comandante Педро Сальвадор, подтверждаю, что «La Expidicion», руководителем которой является уважаемый профессор Бруно, действует строго в рамках лицензии, выданной в столице и подписанной секретарём самого El Senor Presidente. Эта лицензия разрешает профессору Бруно отловить в джунглях сколь угодно много диких камышовых котов и кошек, которые беспошлинно могут быть вывезены за пределы республики, так как должны в дальнейшем послужить благородным целям на благо всего человечества, а именно, будут являться, я бы сказал, подопытными единицами при проведении профессором Бруно важных медицинских опытов по созданию чудодейственной вакцины практически ото всех болезней. Поэтому, учитывая законность действий «La Expidicion» и осознавая особую значимость опытов уважаемого дона профессора, военные власти республики — в моём лице — берут «La Expidicion» под свою опеку, и полувзвод солдат будет выставлен на охрану имущества уважаемых господ незамедлительно! Инцидент полностью исчерпан! Прошу, настоятельно прошу уважаемых сограждан разойтись по домам! Viva El Senor Presidente!

«Большая бумага» в мирное время, пока не предвидится очередная революция или какая-нибудь иная заварушка, для жителей тропических стран является непререкаемым авторитетом.

Медленно и уныло расходились несостоявшиеся защитники дикой природы. Кто-то домой, кто-то в ближайшую pulperia — дабы стаканчиком-другим поправить испорченное настроение, вставляя попутно булыжники в пустые гнёзда мостовой.

И только Джедди не успокоился. Вечером этого же дня он, пользуясь тем, что охранники, приставленные Comandante к гостинице «El Nacional», беспечно ушли праздновать именины капитана Большого Сида — больно уж настойчиво капитан приглашал, — беспрепятственно вскрыл хлипкие двери гостиничного помещения, где хранились клетки с полосатыми пленниками, открыл все запоры да и выпустил кошачью братию на все четыре стороны.

И сошло бы, возможно, всё Джедди с рук, да вот только коты, оказавшись на воле, подняли невообразимый вой. Это они пели гимн свободе — единственному и поэтому бесценному достоянию кошачьей нации.