Сергей Высоцкий - Искатель. 1997. Выпуск №3 Страница 46

Он собрался заглянуть в кабинет банкира, но в это время дверь отворилась. На пороге стоял хозяин:

— Я не рано?

— Нет. Я только что закончил.

— Прекрасно. У нас с вами есть время на чашку кофе.

Оставив дверь в кабинет открытой, Виктор Сергеевич принялся заряжать кофеварку. Фризе следил за тем, как аккуратно, не просыпав ни крошки, он насыпал кофе.

— Теперь вы понимаете, почему я не разыскал сестру? И она не пыталась меня найти, — спросил Антонов после того, как с кофе было покончено.

Фризе не понимал. И не стал скрывать этого от собеседника.

— Хорошо, хорошо! Думайте, что хотите! Если вам этого мало. — Антонов показал на рукопись. — Добавлю: однажды Оля пришла ко мне и сказала: «Алевтина знает про нас. И обещает отдать тебя под суд. А меня отправить в колонию. Если ты не будешь с нею спать». Она сказала: «Спишь с сестрой — не убудет, если будешь спать с директором». Вот я и пустился в бега. Может быть, теперь вы скажете о своей находке? Оля?

— Да. Ольга Сергеевна Антонова-Соколова около года назад запрашивала в архиве справку о своем дедушке, Никифоре Петровиче Антонове. Не она сама запрашивала — юрист. А цель — вступление в права наследства, оставленного вашим дядей, Михаилом Антоновым.

Фризе подробно рассказал банкиру обо всем, что ему удалось узнать. О гибели Таиски и Кости Ранета, о департаменте с таким мирным названием.

Но ему показалось, что Антонов услышал только то, что хотел услышать: нашлась его сестра Оля.

— Вы знаете, где она живет?

— В деревне Радонеж.

— Когда мы туда поедем?

— Вы не хотите услышать о дедушке? О его поездке в Америку?

— Хочу. Но позже, позже… Володя, простите мою черствость. Вы так много сделали для меня. И понесли такие потери! Но… — Он посмотрел на Фризе почти умоляюще. — Обсудим все после поездки в Радонеж.

О том, что ему хотелось бы поставить последнюю точку в расследовании убийства его литературного секретаря Лени Павлова, банкир и словом не обмолвился.

Казалось, что Антонову, привыкшему командовать, распоряжаться судьбами людей — еще с комсомольских времен! — не знакомы ни сомнения, ни робость. И если, принимая решение, он может и заколебаться на мгновение, ни одна живая душа об этом не узнает.

Но сейчас Виктор Сергеевич и не пытался скрыть замешательство. Фризе видел, какими тревожными стали его зелено-голубые глаза. В один момент Владимиру почудилось, что банкир готов отказаться от поездки в Радонеж.

— Поедем вдвоем? — спросил Фризе.

— За кольцевую автодорогу я без охраны не высовываюсь.

— Считайте охранником меня.

— Да я же не боюсь… — начал банкир, но Фризе отвернул полу пиджака и показал ему кобуру с пистолетом.

— И правильно делаете! А нагрянем в деревню с охранниками — только кур распугаем. Кстати — возьмем мою тачку.

— Прекрасно! Никому в голову не придет, что я еду на вашей машине.

«Ну-ну! — Фризе с трудом подавил усмешку. — Знать бы, где упасть…»

За час, который он потратил на дорогу, Виктор Сергеевич едва ли сказал десятка полтора слов.

В пробке у ВДНХ он спросил:

— Почему не поставите мигалку?

— Моя фамилия Фризе, а не Черномырдин.

— Пс-с! Могу шепнуть, к кому пойти и сколько дать.

Фризе даже не стал затрудняться с ответом.

Когда они свернули с прекрасного Ярославского шоссе на Радонеж и впереди, на фоне голубого неба, тронутого веером перистых облаков, возникли купола церкви Сергия Радонежского, банкир прошептал:

— Боже, Боже! Неужели сейчас я ее увижу?

Дом Ольга Сергеевны стоял на горке, недалеко от церкви. По нынешним временам его можно было бы назвать очень скромным. Даже жалким. Но в ряду других деревенских домов он не казался вызывающе бедным: недавно покрашен в темно-зеленый цвет, окна с резными наличниками, цветущая герань на подоконниках. И выложенная плиткой дорожка от калитки к крыльцу.

— Володя, вы не сходите на разведку один? — спросил банкир, когда Фризе поставил машину у ворот. — Я подожду.

Фризе отодвинул щеколду, открыл калитку. Похожий на цыгана парнишка лет двенадцати выглянул с веранды. Спросил:

— Вам кого?

— Ольга Сергеевна здесь живет?

Парнишка нахмурился. Спустившись с крыльца, он зашел за дом. Крикнул:

— Мама! Тут по делу!

Судя по возрасту, мальчишка никак не мог быть сыном старшей сестры банкира.

Через минуту из-за дома появилась женщина лет сорока пяти — пятидесяти. Толстой назвать ее никто бы не решился, но фигура уже погрузнела, на круглом усталом лице залегли глубокие морщины. А в глазах, похоже, уже давно не светилась радость.

Фризе подумал о том, что такие женщины составляют большинство в пригородных электричках и ранних поездах метро. Только одно выделяло эту женщину среди ей подобных — пышные, цвета спелой ржи волосы, уложенные на прямой пробор. Цвет был натуральный, волосы ухоженные, шелковистые. И это было знаком того, что в ее жизни не все так беспросветно. Чтобы заботиться о прическе, надо носить в душе каплю надежды на поворот к лучшему.

— Вы к нам по делу? — спросила женщина и бросила быстрый взгляд на стоявшую за палисадником машину.

— Я хотел бы повидать Ольгу Сергеевну

— А вы кто?

— Частный детектив Фризе. Хотите взглянуть на мои документы? — Он вынул из кармана лицензию и протянул женщине. Но она показала на выпачканные землей некрасивые натруженные ладони.

— Хорошо, хорошо! — Женщина оглянулась на чернявого мальчишку. Он сидел на ступеньках веранды и ждал, как развернутся события. — Давайте присядем. — Женщина пригласила к столу под яблоней. Рядом со столом были врыты в землю две скамьи.

— Вас как зовут?

— Полина Игоревна.

— Полина Игоревна, я вас долго не задержу.

— Чего вы хотите?

— Повидать Ольгу Сергеевну. — Фризе заметил, что Антонов медленно прохаживается вдоль палисадника, бросая тревожные взгляды в их сторону.

— А мамы уже нет в живых.

— Вы ее дочка?

— Да.

— Давно она умерла?

— В декабре девяносто пятого.

Фризе внутренне напрягся. 14 октября 1995 года в архив поступил запрос о наследстве от имени Ольги Сергеевны Соколовой, урожденной Аяцковой. А через два месяца ее не стало.

— А почему вы интересуетесь мамой?

— Я сейчас расскажу. Ответьте только на несколько вопросов. И не волнуйтесь, они вам не повредят.

— С чего вы взяли, что я волнуюсь?

— Нет? Вот и прекрасно. От чего умерла ваша мама? Болела?

— Погибла. Наверное, ее убили.

— Вы не уверены?