Алексей Козлов - Джунгли Блефуску. Том 1. Великие мормонские трусы Страница 5

Студенты переглянулись. Аттракцион «Летучие Паровозики»! У препа что, фантазии ни на йоту? Угорел на работе!? То, что было посвящено здравию, привело к упокою!

– Ужасный человек! – сказали ангелы, – Карапузики! Вот уж мне эти педофилы-перестарки! То есть педагоги! Столько проблем с ними! Покою нет!

Они всегда появляются некстати, эти добрые ангелы!

– Однажды я встретился там с Шекспиром и любил леди Гамильтон. Она была очень горячая!

– Ужасный человек! А Шекспир тебе понравился?

– Шекспир? При чём тут Шекспир? Ну вы заладили! Ужасный человек! Да ужасный человек! На самом деле, если у меня нет женщины, я могу жить с соображаемой! К этому подстёгивает и сама эпоха, суть которой и состоит в последовательной виртуализации! Да здравствует Виртуал-Социалистическая Рабочая Партия Блефуску.

– Воображаемая даже лучше! Её можно выгнать без скандала!

Человек – относительно счастливое существо, ибо ему как правило выпадает жить среди себе подобных.

Наверно микробы, счастливо живущие в унитазе, когда смотрят вверх, видят звёздное небо, а не людей! Их можно понять! Одно звёздное небо на всех! Звёздное небо, от которого у всех слёзы на глазах! Просто небо у них такое!

И видя такое небо, и такую красоту, тли, конечное дело, прикладывают свои тлиные клешни к своим святым тлиным кокардам и, замерев от восторга, слушают свой «Тлиный Гимн», исполняемый в две четверти ля минор.

Тлиный король с бантом на шее Фарфускин

Тлиное войско ведёт,

И его любит страна Банта Фагия Масдия Блефуску,

Дивные песни поёт!

Ах, Блефуску – наша страна!

Ты издалёка видна!

И вообще, готовы жизнь отдать за всё сущее!

Хотя за тлями иногда интересно понаблюдать, я не о тлях буду писать, а о людях. Они мне как-то милее и по размеру ближе.

Вы меня понимаете?

Вы не думайте, что я дурачок какой, я просто иногда прикалываюсь, а так я парень нормальный, наблюдательный и сметливый, хоть куда парень, вот только не очень удачливый, как некоторые губернские умники, каких тут последнее время расплодилось пруд пруди, да это всё поправимо! Не боги горшки обжигают, и горшки богуют, в конце концов!

Мои удачи связаны не с тем, что я или там мои родители какие-то нечестные там, плохие люди, воры там или жулики какие, нет, совсем напротив, увы, мои неудачи идут оттого, что все мы – честные люди. Как бы это сказать? В общем, я благодарен Блефуску за то, что она всегда как бы изводила честных людей и катком по ним ездила, благодарен потому, что свою муравьиную жизнь жить веселее, когда веками в джунглях на тебя идёт охота, и ты поневоле находишься в хорошей спортивной форме. В любой момент можешь от всего этого убежать со свежей газетой в руках. В довольстве и нормальности человек покрывается жирком, линяет, тупеет, скурвливается, в Блефуску жеприличным людям к счастью жиром покрыться никто никогда не даст, не в коня корм, это я знаю не по рассказам. Тут скорее отнимут последнее, чем подарят излишнее, если зазеваться чересчур, но это всё правильно и необходимо! На то и в болоте щука, чтобы рак в поле не дремал!

В то время я был молод и знал всего два слова, состоящих их шести согласных и одной гласной – «Бзднуть» и «Мкртчан».

Мир слов в те годы значил для меня больше, чем мир вещей и я иногда как палочник замирал над утюжныи фолиантом из Палоквинской Библиотеки, с рисунком какого-нибудь столичного фраера или гравированным рисунком жука-энтомофага, затянутого пожелтевшей калькой.

Поживём-увидим! Смотреть на всё это прикольно, я всем скажу! Не всё дело в каких машиных ты ездить, и на каком фарфоре хаваешь, есть многое такое, что и другу Горацио не снилось после дождичка в четверг!

Жизнь прожить, не поле перейти! Так Тукитукич любит повторять! Ему виднее! Он как-то хорошо сказал: «Все женщины мужского пола»! Забавно! Фразист!

Жить всё равно интересно, даже в стане разбойников! Среди разбойников многое можно понять! Это как стекляшку взять, всякого дерьма на неё набросать, потереть чем-то, глядь, бриллиант и вылез! Смотри, только бока нагуливай!

Я презирал их как бы неаристократичность, что ли! Они как будто закрывали глаза, скрываясь от внешнего мира! А я смотрю на всё прямо, даже на Солнце прямо смотрю! Не могу видеть слезинку ребёнка, поруганную девственность, неотблагодарённое геройство! Родину уже не могу видеть без содрогания! Раньше увидел родину и плачу, а теперь плачу, когда увижу! Раньше я плакал слезами тёплыми, как летний дождь, а теперь холодными, как ледник! Не могу видеть глазами родину! Душою она мне мила по-прежнему, а вот глазами её видеть не могу! Она всё время вихляется передо мной, как вавилонская дщерь, а мне от неё уже тошно! Хотя люблю её всё круче и безнадёжней! Я вот что думаю! Хорошо родиться здесь, да помирать страшно!

Не могу видеть поруганную, пустую бутылку водки, отброшенную немотствующей рукой! Бутылка водки, отброшенная немотствующей рукой – это такое кощунство, такое святотатство, что говорить страшно! Не напоминайте мне больше о бутылке водки, попранной наглой немотствующей рукой! Наглая, не сознающая себя рука жлоба много лучше немотствующей, вялой, хилой, я бы сказал, неамбивалентной по сути руки гнилого интеллигента, отбрасывающего в наивной гордыне святую бутылку водки! Хоть убейте, не могу видеть вялую, хилую, неамбивалентную руку гнилого интеллигента! Это какой-то хитрый бэкграунд! Абзацлэнд! Грандпанкстоун! Как увижу родину ранним поэтическим утром в берёзовом тумане, сразу на меня античная тошнота накатывает и рука сама тянется к револьверу! Это какой-то феномен у меня! Лучше ведро цикуты выпить в час заката, чем проснуться и увидеть родину в час рассвета! Это как увидеть жену на рассвете! А вот бренскую крепость с выбитыми окнами – могу видеть! Похороны наших правителей – ничего комичнее не представляю! Это просто колики и смех! Укатайка полная! Уже могу такое видеть! И на хремель сгоревший со смехом бы смотрел и смотрел! С хохотом! Нусекву, уходящую со скрипом под землю проводил бы напутствующим взором! Гори, гори ясно, чтобы не погасло! Всякому – своё!

Всё понятно?

Тут так удивительно всё!

Ну, положим такие добродушные мысли меня не всегда колеблют! В основном я думаю о другом! О еде, питье, одежде! Тут о высоком, вечном и неколебимом долго не дадутподумать! Поколеблют! Всё поколеблют! И треножник поколеблют, и вообще всё сущее!

Вот Данте описывал Ад, а сам-то в нём не был, всё из пальца тянул, ад какой-то, чистилище! А мы тут прямо в горниле тащимся, в самом пекле событий. Над всем этим кучка каких-то сомнительных парняг в униформах, так принято! Вид у них, как у крыс, да только они сами высокого вори и себя крысами не считают, а считают себя людишками удивительно полезными для такой родины, как Блефуску! Вон кучу каких-то патриотов погнали в огонь, там пальба, стрельба, гомон и сотрясение, вон кого-то подвешивают причудливым образом и ковыряют всякими инструфараонами, а те воют и причитают, тут вообще выборы сатаны какого-то местного, энтузиазм шкалу снёс, а вон там, чуть в сторонке вообще что-то загадочное, даже я ещё пока не знаю, что это. Боюсь даже идентифицировать! Вау! Ву-ух! Пойдёмьте посмотрим поближе! Может, кому и понравится?

Ёхан бабай! Что вижу!

Хроника.

О, как ужасно в век суровый,Неблагодарный и пустойПребыть колхозною коровойС босой, понурой головой!Как грустно видеть в щель сараяТопор, ведро, верёвку, пень,А там вдали, где птичья стая —Ошмётки дымных деревень!Бежит по косогору стадо!Грустит о добром ИльичеГорбун с пропитым в детстве взглядомС хлыстом тяжёлым на плече!

Как жутко муравьём родиться,И на горбу таскать бревно,Чтоб выжив чудом, возгордитьсяИ говорить: «Мне всё равно!»Как больно быть пчелой – и мимоЛететь неведомо куда!…Их участь, впрочем, несравнимаС ужасной участью совка!Не в плавках сила! Сила – в знаньях!С тоской посматриваю яНа повторенья, заклинанья!На участь честных средь ворья!О, смертнорусская истома!Да, наш удел весьма суров —Как гости пребываем домаСредь нагловатых чужаков!Веками – пыль, глупцы и мухи,Грязь непролазная дорог,И те же нищие старухи,Привыкшие латать носок!Спит под звездой нерукотворнойЗемля, рождающая дух…Дух безнадёжности покорнойК всевластию Навозных Мух!Пусть насмехаются соседи!Всем вопреки умеем мыЖить без Божественных КомедийКомедией своей судьбы!Порой средь дикого бедлама,Спасаясь чудом от беды,Мы смотрим в землю…Где же яма,В которой кончатся следы?Прекрасны плесени узоры!Чу, наводняют сирый станЛегко линяющие сворыПопов, бандитов, партизан…Кого ещё судьба подкинет?О том не знает человек!И это он пройдёт, и минетНеведомо который век!Рабы рабов при слове мёртвом!Видать Всевышний нам велелДышать веками духом спёртым,Отбросами заморских дел!Но как придёт захватчик лютыйС освобождением своим,Рабы в течение минуты(Невесть зачем!) кончают с ним!Чтобы потом свои сатрапы,Забыв об участи рабов,Набив карман, потёрли лапыИ улыбнулись средь гробов!

Я вижу их! Паны и слуги,Запёртые в земную клеть…

P.S. …Не надо мне бы на досугеНемецкой хроники смотреть!!!

В детстве я почему-то думал, что Гарфункель – горбун! А он оказался вертким чернявым парнем с гитарой, фендер, по-моему, называется, попсовичок! Глазками швиц-швиц! Маленькой, чорненькой! Да нет, я не восхищался их песнями. Так себе! О Саймоне я не говорю, тот был поталантливее, что ли, хоть можно сказать точнее – вёрткий! Тоже вёрткий! Пузцо такое! Они вместе с Битлами окучивали поле верхотурки поп-культурки и взращивали на нём жёлтые сумбмариновидные тыквы и синие психоделические помидоры. На самом деле я – настоящее дитя поп-культурки, хотя мои родители хотели для своего единственного сына иного удела!