Надежда Голубенкова - Превратности судьбы. или удивительные приключения юного барона Градова и его друзей Страница 5

– Я хочу, чтобы меня никто не трогал.

– А тебя здесь обижают?

– Нет.

– Тогда поясни, чтобы я понял.

– Ну…, чтобы Оскар не перекладывал свои обязанности на меня. Правда сейчас, когда у нас разные комнаты, ему сложнее будет это сделать, но всё равно… Хочу, чтобы родители не решали за меня, кем мне быть….

– Хорошо. Что ты можешь сказать о родителях? – продолжил допрос Виктор.

– Они вечно на работе. Папа, когда свободен, занимается с Оскаром. Мама сейчас почти всё время с Варей.

– Ты хотел бы быть на их месте?

– Нет.

– Почему? Тебе не хочется, чтобы отец учил тебя, проводил с тобой больше времени?

– Не знаю. Но я точно не хочу заниматься вместе с Оскаром. Отец и так постоянно нас сравнивает, а я… другой…

– Я вижу, – тихо ответил Виктор. – Расскажи мне о том, что бы ты хотел изменить.

– Этого в условиях клятвы не было, – заупрямился Миша.

– Я просил тебя рассказать о себе. В том числе и мечты, – спокойно напомнил Виктор.

– Хорошо, – резко и с неким отчаянием выплюнул парень, рывком вставая и отходя к окну. – Я хочу, чтобы родители не запрещали мне общаться с Варей. Я всего на год младше Оскара, а они всё считают, что я маленький. Меня ещё ни разу не просили с ней посидеть. Они не понимают, что Варе лучше со мной, Оскар думает только о себе.

– Понятно. Продолжай.

Однако мальчика не надо было уже подталкивать. Его «понесло»:

– Хочу, чтобы папа отдал меня в школу. Они с мамой считают, что мы и так уже знаем достаточно, чтобы сдать экзамены. Возможно, но здесь у меня нет друзей. Я никому не нужен. Никому!

– Мне всё ясно, – мужчина встал и положил руку на плечо мальчика.

Миша резко отстраниться, до боли в пальцах сжав подоконник. Его трясло, дыхание давалось с трудом, он и не заметил, что по щекам текут слёзы. Это было насилие, насилие над его естеством. Он не готов был открыться, не таким образом.

Виктор попытался обнять племянника, но тот вырвался и опрометью бросился из комнаты. Мужчина нахмурился и опять опустился в кресло. Он не ожидал от Миши такой реакции. Он понял, что поспешил. Было очевидно, что в этом доме племянник не получает той порции любви и ласки, которые ему необходимы. Виктор был уверен, что выведя мальчика на откровенный разговор, завоюет его безоговорочное доверие. Но вышло наоборот. Придётся начинать всё сначала, а ведь как хорошо всё шло…

Глава 4. В водовороте чувств

– У вас что-то случилось? – спросил за ужином Александр, заметив подавленное состояние сына.

– Нет, я просто устал, – бесцветно ответил Миша, не глядя ни на него, ни на дядю.

Виктор ничего не добавил, лишь кивнул, о чём-то задумавшись. Он был уверен, что мальчик не придёт завтра на занятия. Однако снова ошибся. Племянник пришёл. Более того, внимательно его слушал, делал всё, что от него требовалось и… не разговаривал. Абсолютно. За три часа ни единого слова.

Мужчина недоумевал. Он неплохо разбирался в психологии и понимал, что необходимо что-то делать. Но что? Предыдущий его «педагогический эксперимент» потерпел полный крах. Он привык работать со взрослыми, он мог даже манипулировать людьми, но случай с племянником поставил его в тупик. Поведение мальчика озадачивало. Виктор решил на этот раз не торопиться и подождать.

Но вот прошёл день, два, три, неделя – а Миша так и продолжал играть в молчанку, притом только с ним. Виктор видел, что с сестрой мальчик общается вполне нормально. Да и на вопросы родителей всегда отвечает, только со старшим братом старается не пересекаться. Похоже мальчики действительно не дружны. Хотя и ссор между ними особо не было. Будто договорившись, оба старались не замечать друг друга.

И всё же Виктор продолжал его обучать, в том числе и языкам. И только от музыки племянник отказался. Просто разорвал свою тетрадь с записями, а когда мужчина, надеясь растопить лёд, стал играть на гитаре, Миша ушёл. Ситуация выходила из-под контроля.

Вот и караван пришёл в город, однако Виктор даже и не подумал уезжать. Александр, твёрдо уверенный, что брат положительно влияет на младшего сына, не гнал свалившегося нежданно-негаданно родственничка из дому. Наоборот, желал, чтобы Виктор как можно дольше оставался наставником Миши: мальчик стал часто ездить верхом, занимался фехтованием… Сам же он вплотную взялся за Оскара, который с огромным энтузиазмом вникал в дела фирмы.

– Балда – большая кувалда; трап – деревянный настил; чача – жидкая грязь…

Михаил ходил по комнате кругами, зубря слава из лексикона шахтёров. На самом деле наречия, которым учил его дядя, были просты. Всё упиралось в специфику произношения: у шахтёров речь была более грубой, некоторые слова звучали гортанно, было много специфических слов; лекари, по словам дяди, тоже обильно пользовались своей терминологией, называя многие растения по-своему. Их язык был значительно легче, даже несмотря на любовь к пространным фразам и философским измышлениям. Основа была единой. Миша вообще не понимал, зачем ему вникать в «профессиональные дебри», но решил, что информация лишней не будет.

Впервые в жизни с ним кто-то действительно занимался. Именно с ним, а не с Оскаром. Да, мама обучала их грамоте и математике, но он вечно оказывался в тени брата. Занятия же ботаникой никогда не были систематическими, скорее это были отрывочные сведения, приходившиеся к месту и времени, поэтому такие уроки в расчёт Миша не брал, хотя бережно хранил в своей памяти. А теперь дядя стал его личным учителем. Именно это заставило его переступить через себя. С какой-то обречённостью он каждый день ожидал конца обучения, но дядя продолжал с ним заниматься. Это абсолютно не укладывалось в его голове: он, как капризный ребёнок, уже не первую неделю полностью игнорирует попытки дяди заговорить, а тот, как ни в чём не бывало, подстраивался под него.

Да, ему было стыдно за своё поведение, но он просто не мог заставить себя переступить эту черту. Каждый раз, как он пытался простить дядю, в голове всплывал их последний разговор. Это было непосильно для его хрупкой психики, воспоминания причиняли физическую боль, и он опять старался от них отгородиться.

Наступил Новый год. Выйдя из комнаты, Миша обнаружил на столике у своей двери целую гору подарков. Не откладывая, он сгрёб все коробки в охапку и вернулся в спальню. Родители в этом году превзошли все его ожидания: белая меховая накидка и чудесный снежный шар с музыкой. Сестра нарисовала рисунок: единорог у озера под радугой. Получилось очень похоже. Брат, как всегда, подарил упаковку хлопушек. К его удивлению, ему даже досталось несколько подарков от отцовских партнёров (которые обычно одаривали лишь старшего наследника) – красивый ночник в виде медузы и довольно простые наручные механические часы на кожаном ремешке.

Последним подарком была плоская коробка без подписи. Догадываясь, кто мог его оставить, подросток долго смотрел на коробку, будто пытаясь просканировать её взглядом. Наконец он принял решение. Через минуту Миша в шоке рассматривал деревянный чемоданчик – складной мольберт, представлявший собой в сложенном виде удобный ларец для хранения альбома, красок и карандашей. Подарок настолько потряс его, что Миша не сразу увидел упавший на пол при распаковке конверт. В конверте оказался исписанный размашистым почерком тетрадный листок:

«С Новым годом, племянничек!

Я знаю, что виноват перед тобой. Признаюсь, я так и не смог припомнить, когда последний раз у кого-либо просил прощения. Наверно, это было ещё при жизни твоего деда.

Согласен, мне не стоило на тебя давить. Предлагаю мир. Наш уговор остаётся в силе. Более того, я гарантирую, что любая информация, какой бы ты со мной не поделился, дальше меня не уйдёт. У меня есть ещё пара предложений, но в рамках письма я не могу их указать. Если я не устраиваю тебя в качестве учителя, я могу уехать. Честно скажу, я не вижу смысла продолжать наши занятия, если ты по-прежнему будешь молчать. Выбор за тобой. Сегодня меня до вечера не будет. У тебя есть время подумать.

Твой дядя Виктор»

Миша в третий раз перечитал записку. Да, действительно было о чём подумать. Но он уже опаздывал на завтрак. Разорвав на мелкие клочья письмо (чтобы даже случайно никто не смог его прочитать), парень поспешил в гостиную.

День выдался насыщенным. В обед их семья была приглашена на праздничный приём, от которого Михаил при всём желании не мог отвертеться. Потом был театр, а вечером Марфа подала просто шикарный ужин. Тогда же вернулся и дядя. Где он весь день пропадал, никто так и не узнал.

Виктор с первого взгляда понял, что племянник не готов ещё дать ответ. Узнав, чем родственники весь день занимались, он решил подождать: завтра должен был состояться очередной их урок.