Валентин Иванов - Возвращение Ибадуллы Страница 5

Нежные концы перьев на распростертых крыльях ловили малейшие изменения плотности воздуха, на который опирался орел. Принимая их сигналы, грудные мускулы бессознательными, но верными движениями поддерживали равновесие и сменяли короткие нисходящие спирали восходящими. Орел был свободен, и его глаза искали добычу.

К горам медленно, почти незаметно ползло что-то, что с этой высоты показалось бы всякому другому глазу бесформенным, слегка меняющим контуры пятном, тенью почти неподвижного облака. Но орел различал уверенных вожаков стада, могучих баранов, которые помнят дороги на летние пастбища, и стройных молодых овец, и внимательных маток с беспокойными, беспомощными ягнятами – нежной, желанной добычей.

Уже пора бы орлу совершить разбойничий налет на стадо, уже прошел не один час, но хищник еще выжидал. Он видел повозки, следующие за стадом, и фигуры всадников. Не разумом, а опытом, переданным от длинного ряда предков, орел ощущал смертельную опасность.

Кроме людей, безопасность стада охраняли чуткие собаки. Точно гибкая кольчуга покрывала стадо, и орел терпеливо ждал удобного случая для внезапной атаки.

Орел висел над стадом и следил за ним не отрываясь. Но видел он в степи и еще одно живое существо: навстречу массе овец двигался человек. Он перемещался еще медленнее, чем стадо. Иногда он падал и долго лежал, точно таясь и прячась, потом полз и был похож на волка, который скрадывает добычу. Изредка человек поднимался, но вскоре опять падал и замирал надолго.

Орлы не нападают на людей, для них человек не служит добычей, за которой охотятся, которую выслеживают. И все же одинокий обессилевший путник привлекал его внимание. Долгие остановки и неверные движения человека возбуждали орла. Слабость, проявленная живым существом, всегда волнует хищника.

Орел сложил крылья и, управляя хвостом, начал падать. Над землей он осторожно расправил крылья, описал круг над телом, опустился вблизи и застыл, глядя на человека круглым глазом. Казалось, что оба – и птица и человек – мирно отдыхают. Орел чувствовал, что человек еще жив, и это заставляло его быть осторожным.

Постепенно хищная птица осваивалась, смелела и раздражалась. Переступив раз и два, она нацелилась. И вдруг человек пошевелился! Орел взмахнул крыльями и тяжело оторвался от земли.

Бригадир Умар Ишанбаев не первый час приглядывался к врагу, устроившему засаду в небе. Когда орел упал в степь, Ишанбаев отъехал от стада, но не прямо к орлу, а наискосок, чтобы не спугнуть осторожного хищника.

Метрах в четырехстах Ишанбаев остановил приученного к стрельбе с седла коня и приготовил карабин. Он уже держал орла в крестике оптического прицела, когда на земле что-то пошевелилось, и птица взлетела.

Краем глаза Ишанбаев заметил лежащего человека. Это не помешало ему завершить начатое. Затаив дыхание он слился с ружьем, легко, не напрягаясь, повел прицел, опередил хищника и мягко нажал на спуск.

Камнем рухнул на землю орел, а Ишанбаев поскакал к человеку. Глаза лежащего были открыты, взгляд странный, дикий.

– Друг, что с тобой?

Ответа не было.

Ишанбаев присел, осторожно приподнял голову человека.

– Товарищ, кто ты? Откуда?

Глаза изменили выражение. Губы не шевелились, но послышался какой-то слабый гортанный звук. Ишанбаев, подставив ухо, спросил еще раз и услышал откуда-то издалека:

– …шел… гор…

Потом глаза закрылись, но не совсем. От истощения между веками осталась щель, через которую проглядывала полоса глазного яблока. На своих ладонях Ишанбаев ощутил мертвую тяжесть головы.

Подскакал еще один пастух.

– Он пришел с гор, – объяснил бригадир. – Плохо, совсем умирает.

Пастухи знали о большом землетрясении, о большом несчастье, случившемся в горах две недели тому назад. В тот день толчки были и в их районе, но без разрушений и жертв.

Они смотрели на почерневшее лицо с присохшими к деснам губами полуоткрытого рта. Умирающий, быть может, один уцелел из населения погибшего горного кишлака…

Ишанбаев закинул на ремень дорогой карабин – премию райисполкома за отличную работу, приказал товарищу:

– Постереги! – и с места бросил в галоп своего кровного туркменского скакуна.

Медленно надвигалось громадное овечье стадо. Тысячи тонких ног попирали землю, тысячи ртов сбривали траву. Слышались густые голоса баранов, высокие вскрики маток, жалобно-нежные возгласы ягнят. На границах стада за порядком следили деловитые собаки, сознающие меру своей ответственности.

Одним крылом стадо коснулось умирающего путника и спешенного пастуха. Подбежала и замерла сторожевая собака, принюхиваясь к чужому запаху. Несколько любопытных овец вытянули головы. К ним примкнули другие. Пастух выпрямился и крикнул. Собаки бросились восстанавливать нарушенный порядок. Пастух охватил за шею ближайшую матку, достал из-за пазухи алюминиевую чашку и принялся доить.

Послушная овца скосила горбоносую голову и глядела на человека добрым взглядом красивых глаз. С другого бока суетился шустрый ягненок. Пользуясь случаем, он толкался мордочкой и ловил длинный сосок. Матка щедро отдавала душистое молоко из полного вымени и своему ягненку и человеку.

Пастух тщетно пытался напоить бесчувственного человека, молоко напрасно проливалось. Тогда он поступил как с маленьким, потерявшим мать ягненком: опускал палец в молоко и смачивал им запекшиеся губы. Не открывая глаз, человек слабо глотнул.

– Будешь жить! – сказал пастух.

В обозе стада находилась радиотелефонная установка для связи с районным центром на время летнего похода.

– Случилось происшествие, товарищ Шарипов, – сообщал из степи бригадир Ишанбаев. – Нашел человека. Он пришел с гор. Лежит без сознания. Нужно спасать.

– Подержи его у себя, напои, накорми. Отправишь к нам с очередной связной машиной, – ответил тот. – А что он рассказывает?

– Что рассказывает? – вспыхнул Ишанбаев. – Он не рассказывает, а умирает! У Умара Ишанбаева не бывает напрасных слов, ты разве не знаешь? Он умирает! Его орел уже хотел клевать! Ты забыл разве, что было в горах? – горячился бригадир, увлеченный свойственным сильному человеку желанием немедленно действовать при виде чужого несчастья.

Шарипов не забыл о землетрясении. Бедствие разразилось в почти безлюдном районе, но один из горных кишлаков действительно исчез без следа. Не изменяя своему обычному спокойствию, Шарипов сказал тем же бесстрастным голосом:

– Будем быстро спасать, хорошо… Повтори, где ты находишься. Так… Место для посадки есть? Посылаю самолет.

Районная больница находилась на окраине кишлака. В саду, обрамленном высокими тополями, доцветал урюк, на лозах винограда завязались грозди.