Евгений Гуляковский - Искатель. 1982. Выпуск №1 Страница 5

— Меньше всего вы мне кажетесь подходящим объектом для подобного мистического розыгрыша. Давайте начистоту, шеф. Что произошло? Что предшествовало этому таинственному звонку и что заставило вас в полночь примчаться в лабораторию?

— Вряд ли я сумею рассказать тебе все… Да это и не нужно, поскольку значение имеют всего два-три конкретных факта. Во-первых, незнакомый человек попросил меня сегодня не ходить в лабораторию, попросил скорее всего для того, чтобы добиться обратного, заставить меня здесь очутиться… Когда же я все-таки не поехал и решил вместо этого позвонить… Ну, что из этого получилось, ты уже знаешь. И вот я здесь.

— Да, все это достаточно странно, но больше всего меня удивляют не методы, а цель, которую преследовали. Для чего-то было нужно, чтобы вы пришли в лабораторию именно сегодня? Ведь завтра вы бы здесь оказались без всяких усилий с их стороны.

Я мрачно усмехнулся.

— Думаю, события не заставят себя ждать слишком долго. У меня такое ощущение, что все происшедшее лишь интермедия к главному действию. Подождем. А раз уж я все равно оказался здесь, не стоит терять времени зря.

Я потянулся к лабораторному журналу. Открыл последнюю страницу. Вот вчерашние записи: целые две страницы, заполненные ровным почерком Гвельтова. Он работал намного больше меня, и мне казалось это вполне справедливым, потому что и сам я, будучи ассистентом на кафедре Малеева, в поте лица трудился над диссертацией шефа. Правда, тогда насчет справедливости я думал несколько иначе. Но зато наша работа не имела к моей диссертации никакого отношения, и если вдруг нам удастся добиться успеха, то диссертаций тут хватит на всех. Механически перелистывая записи последних анализов, я искоса поглядывал на Артама и думал о том, что, в сущности, мало знаю своего ближайшего помощника. Худощав, зарос всклокоченной, неопрятной бородой, халат в нескольких местах прожжен кислотой и не заштопан. Зато в работе предельно аккуратен. Появятся заботливые женские руки, изменится и внешность, за этим дело не станет. Успеха — вот чего нам действительно не хватает. Успех — это новое оборудование, большая свобода в выборе тематики, увеличенный штат… Но до успеха пока еще далеко.

Наша задача состояла в том, чтобы соединить генетический аппарат чужих клеток с нашей «Альфой». «Альфа» охотно пожирала приготовленные для нее пакеты с чужими генами, усваивала сотни различных комбинаций ДНК, РНК ядер и хромосом чужих клеток, и… ничего не происходило. То есть какие-то изменения были — увеличился объем клетки, темп размножения. Несомненно, какая-то часть предлагаемого генетического аппарата посторонних клеток ею усваивалась, но все это было далеко от того, что мы искали. Наследственность «Альфы» продолжала доминировать надо всем. Нам же надо было использовать ее как строительный материал для качественно нового организма… Приходилось признать, что последний год мы не продвинулись ни на шаг.

Я отложил журнал и раздраженно заходил по лаборатории. Как обычно, мысли, связанные с работой, полностью овладели мной, вытеснив все постороннее, не имеющее отношения к делу. Я искал выхода из тупика, в который мы попали. Лучше всего думается, когда руки заняты какой-то механической работой. Я подошел к столу и стал разбирать образовавшиеся там завалы. Я не позволяю никому прикасаться к своему столу, и за последние две недели на нем накопилась груда колб, пробирок, печатных проспектов. Я начал подбирать весь этот хлам, механически сортировать его по группам, что-то выбрасывая в мусорную корзинку. Когда подошла очередь колб со старыми, отслужившими свой век реактивами и пробами, я механически стал снимать их одну за другой, рассматривая на свет, взбалтывал и затем медленно выливал в водопроводную раковину. Вдруг содержимое одной из колб привлекло мое внимание… Я взял эту колбу с четкой этикеткой, на которой был написан номер 130, взболтал и вместо того, чтобы вслед за предыдущими отправить ее содержимое в канализацию, понес зачем-то к столику, на котором стоял микроскоп. Я читал, конечно, о том, что многие великие открытия были сделаны совершенно случайно, но до сегодняшнего дня относился к этому с известной долей скептицизма. Все так же механически, не задумываясь над тем, для чего я это делаю, я нанес каплю содержимого колбы на предметное стекло микроскопа. Картина, увиденная в окуляре микроскопа, заставила меня отпрянуть и подозвать Гвельтова.

— Посмотри. Может быть, мне показалось… — Я не суеверен, но все же, боясь отпугнуть удачу, отвернулся, пока Артам крутил ручку настройки. Его сдавленное: «Не может быть» — заставило меня вновь броситься к микроскопу. Да, это были, несомненно, они: четыре крупных розоватых шарика — блас-топор в окуляре микроскопа не оставляли никаких сомнений. Наша «Альфа», наша одноклеточная «Альфа» наконец-то дала потомство в виде многоклеточного организма, усвоив для этого чужую генетическую информацию… Вот только какую? Я схватил лабораторный журнал и стал лихорадочно искать запись под номером сто тридцать. Общие графы, это все не то… Ага, вот, пакеты с генами червя балезуса… двадцатая серия… Мы повторяли этот опыт с генами червя балезуса сотни раз в двадцати различных сериях, все они были неудачны, что же нового в пробе сто тридцать? В графе примечаний короткая запись, сделанная две недели назад: «Проверке воздействия среды». Я сразу же вспомнил, что сюда добавлялась морская вода. Это проделывалось неоднократно. В шести сериях использовалась вода различного солевого состава.

Но только в сто тридцатой пробе через две недели неожиданно получился положительный результат. Что же это была за вода? Откуда? У нас нет, конечно, ее анализа. Если делать анализ для каждого опыта, не хватит никакого времени, чтобы закончить исследование. Но в журнале отбора проб должно быть зафиксировано место, откуда взята вода для этого сто тридцатого опыта. Что-то в ней было, в этой воде, что-то необычное, что-то такое, что позволило «Альфе» развиваться по чужой генетической программе. Только в том случае, если нам удастся выяснить, что именно там было, можно считать, что мы действительно добились успеха. Пока это всего лишь счастливый случай, не более, призрачный свет большой удачи… Ее еще нужно поймать… Я схватил серую клеенчатую тетрадку, «Журнал отбора проб» — было выведено на ее обложке ровным почерком Гвельтова.

И я нашел ее на шестой странице. Там шло четкое описание места отбора пробы, с точной привязкой к портовому бую, но, прежде чем я успел почитать колонки нужных мне цифр, тихо скрипнула входная дверь. Я поднял голову от журнала и с удивлением уставился на вошедшего. На пороге стоял руководитель нашего отделения профессор Мишурин.