Жюль Верн - Тайна Вильгельма Шторица Страница 5

После Вуковара я больше не видел загадочного попутчика. Вероятно, он сошел в этом городе. Слава Богу! Другие мысли одолевали меня. Через несколько часов мы прибудем в Рагз. Какая радость — встретиться с братом после годичной разлуки, обнять его, наговориться всласть!

К пяти часам пополудни на левом берегу в просветах между ивами и тополями появились церкви — одни под куполами, другие — увенчанные шпилями. Они четко вырисовывались на фоне небесной синевы с легкими облачками.

То были силуэты большого города, то был Рагз! За последним поворотом реки он возник целиком, живописно раскинувшийся у подножия высоких холмов. На одном из них красовался старинный феодальный замок, традиционный акрополь древних венгерских городов.

Габара пришвартовалась к дебаркадеру. В этот момент произошел второй инцидент.

Я стоял возле бортовых сеточных ограждений, созерцая набережную. Большинство пассажиров толпились у выхода. На пристани собрались встречающие. Марк, конечно, был среди них. Я пытался его разглядеть в пестрой толпе. Вдруг совсем рядом услышал знакомый неприятный голос:

— Если Марк Видаль женится на Мире Родерих, несчастье обрушится на обоих!

Я оглянулся. Никого! Но кто-то же произнес эти слова? Кто же?

Однако, повторяю, никого поблизости не было. Я решил, что это галлюцинация[63], что же еще? В каком же плачевном состоянии должна находиться моя нервная система, чтобы разыгрывать со мною такие штучки! Расстроенный, я снова огляделся. Ни души! В недоумении я сошел на берег, с трудом пробираясь среди нарядной оживленной толпы, заполонившей пристань.

Глава III

Марк встретил меня на дебаркадере.

— Анри!… Дорогой Анри!…— повторял он срывающимся голосом, со слезами счастья.

Я, растроганный, крепко обнял его.

— Пойдем скорее к тебе, милый братик!

— Да! Тут недалеко, минут десять ходьбы. На улице князя Милоша отель «Темешвар»…[64] Но позволь сначала представить тебя будущему шурину.

За спиной Марка я увидел стройного молодого человека в пехотной форме офицера Военных Границ. Выглядел он не старше брата. Темно-русые бородка и усики, отличная выправка подчеркивали гордый аристократический вид мадьяра. Но глаза у него добрые и улыбка приветливая — в общем славный парень.

— Капитан Харалан Родерих.

Я пожал протянутую мне дружескую руку.

— Месье Видаль, счастлив вас видеть! — улыбался Харалан.— Мы вас так ждали!

— И мадемуазель Мира? — пошутил я, с любовью глядя на обожаемого брата.

— Конечно! — горячо заверил меня Марк.

Замечу, что капитан Харалан, как я и предполагал, безупречно говорил по-французски.

Поскольку встреча с семьей Родерихов была назначена на завтра, к моему глубокому сожалению (мне не терпелось познакомиться поскорее с почтенным семейством и, главное, увидеть невесту брата), то я устроился в отеле «Темешвар» в уютных апартаментах рядом с номером Марка. Мы не могли наговориться после разлуки, показавшейся обоим вечностью.

— Анри, как я соскучился! Только присутствие очаровательной Миры скрашивало разлуку. Слава Богу, ты здесь, мой любимый старший брат…

— Твой лучший друг, Марк…— перебил я его.

— Конечно, дорогой! Моя женитьба немыслима без тебя. Разве я не должен попросить у тебя благословения, как попросил бы у нашего отца, будь он жив? Уверен, ты мне не откажешь, когда познакомишься с моей ненаглядной Мирой.— Глаза у него сияли.

— Я вижу, что ты счастлив, дорогой мой мальчик!

— Очень! Ты полюбишь ее! Это лучшая из сестер, которую я могу тебе подарить!

— И которую я принимаю с радостью, милый Марк, зная заранее, что твой выбор хорош — иного ты сделать не мог. Но почему нам не повидаться с Родерихами сегодня же?

— Завтра, Анри, потерпи до завтра! Видишь ли, тебя ждали только вечером. Мы с Хараланом совершенно случайно пришли на пристань и поспели к высадке пассажиров. Ах! Если бы Мира знала! Как она будет жалеть, что не встретила тебя! Но на сегодняшний вечер у мадам Родерих и ее дочери другие планы.

Марк рассказал мне о своих успехах:

— Я просто не успевал выполнять заказы, дорогой Анри,— не хватало рук! Самые лестные предложения сыпались со всех сторон. Один прессбургский буржуа пустил в ход выражение: «У Марка Видаля портреты натуральнее самой натуры!» Так что,— добавил брат смеясь,— не удивляйся, если меня в один прекрасный день похитят, чтобы я запечатлел на полотне весь венский двор![65]

— Поберегись, Марк! Если не хочешь неприятностей, тебе не следует покидать Рагз ради венского двора!

— Не беспокойся! Я любезно отклонил приглашение. Больше никаких портретов! Тем более только что я закончил последний.

— Конечно же ее?…

— Ее… клянусь Богом, это не худшее из того, что я создал.

— Как знать,— усомнился я,— когда художник влюблен в модель…

— Посмотришь! — перебил меня Марк.— Когда прелестная девушка мне позировала, я глаз от нее не мог оторвать. Но Мира держалась чересчур строго. Она во мне видела не жениха, а художника, и вела себя соответственно. Сколько страсти я вложил в этот портрет! Порой мне казалось, что изображение оживает. Моя Мира как Галатея…

— Успокойся, Пигмалион![66] Расскажи-ка мне лучше, как ты познакомился с семейством Родерихов.

— В Рагзе передо мной открылись двери многих гостиных,— начал Марк,— аристократические круги охотно принимали меня. Я с головой окунулся в светские удовольствия. Там мы вновь повстречались с капитаном Хараланом.

— Ты его знал раньше?…

— Да, мы пересекались с ним в Пеште. Он достойный офицер с прекрасным будущим. И человек обаятельный и любезный… В былые времена он, пожалуй, мог стать героем в отрядах Матиаша Корвина. Мы виделись почти ежедневно, и наши отношения незаметно переросли в тесную дружбу. Он пожелал представить меня своей семье, и я согласился тем более охотно, что уже видел Миру на нескольких приемах и…

— И,— подхватил я,— поскольку сестричка оказалась не менее очаровательной, чем ее брат, твои визиты в гостиную доктора Родериха участились…

— Ты прав, милый Анри, вот уже три месяца, как все вечера я провожу у них. Как же я ее люблю!

— Оно и видно. Я доволен, что ты породнишься с этой почтенной семьей…

— Самой почтенной в Рагзе,— добавил Марк.— Доктор Родерих очень хороший врач. Его здесь все уважают. Он такой славный! Вполне достойный быть отцом…

— Своей дочери,— подтрунивал я,— как и мадам Родерих, безусловно, не менее достойна быть ее матерью.