Накаленный воздух - Валерий Александрович Пушной Страница 5

– Как же я могу забыть? – проплыла мысль. – Они дали мне жизнь.

– У тебя будет много жизней, Сафо, и в одной из них тебе придется сделать окончательный выбор.

– Пусть это наступит нескоро, – подумала она.

– У каждого свое представление о времени, – удаляясь, прошелестел голос Прондопула и постепенно потух, как будто потонул в воде.

А еще через миг она распахнула веки и обнаружила, что сидит в салоне автомобиля, крепко двумя руками держится за руль. Рядом расслабилась Анаста, как будто дремала. Сафо дернулась: ведь Анаста погибла. Стоп. Это же Анастасия. Но как похожа на Анасту. И она теперь не Сафо. Дурацкое имя. Древность какая-то. Она – Софья. Она выбралась из глубины веков, будто стряхнула с ног прах. Анастасия тоже завозилась, захлопала ресницами.

Софья вскинулась, сосредоточенно напрягла мозг. В зеркале заднего вида – архидем Прондопул. Опять он, подумала она, и тогда, и сейчас. Лучше б его не было вовсе.

Но за спиной раздался вкрадчивый голос:

– Разве можно было отказаться от славы и великолепия? Было бы глупо, очень глупо. Ты не отказалась, Сафо, и была права совершенно. С тех пор прошло много лет, однако прежние мысли источили тебя, как червь яблоко. Ты хочешь остаться изъеденным яблоком или быть фейерверком во время праздника?

Его слова возбуждали Софью, от них кружилась голова, между тем она сопротивлялась, выталкивая из себя:

– Не может быть вся жизнь праздником!

– Может.

– Это надоест.

– Не слушай тех, кто не испытал подобного.

– Подобного никто не испытал.

– Неправда. Ты не знаешь этого.

– Мне страшно.

– Это хорошо. Повернись к Игалусу и я помогу тебе, – голос Прондопула обволакивал девушку.

А в горло ей как будто вцепились когти ворона, и клюв рвал глаза из глазниц. Не было сил терпеть, она закричала:

– Боже, я не хочу его слушать! – Сжала веки и втянула воздух, а когда вновь открыла глаза – Прондопул сидел на прежнем месте.

– Ты не нужна Богу, – сказал он. – Попроси Игалуса.

Боль внезапно убралась. Софья отдышалась. Внутри появилась червоточина: желание удостовериться. Вцепилась в руль, стрельнула глазами через лобовое стекло, выпалила:

– Тогда полетели!

Фраза еще висела в воздухе, а автомобиль уже оторвало от дороги и подняло над мостом. Внизу на мосту – потоки машин, вправо и влево река. По берегам плотные постройки, вписанные в рельеф, асфальт дорог, редкие деревья, автомобили и пешеходы. Софья вытаращила глаза, невероятно, истерично захлопала в ладоши, возбуждаясь. Анастасия взбудоражено запищала.

Автомашины на мосту стали останавливаться, из них высовывались и выпрыгивали люди, глазели вверх, показывали пальцами.

Софья крутанула руль, и автомобиль развернуло в воздухе на девяносто градусов. Ударила ногой по педали газа, автомобиль сорвался с места и, пролетев над мостом, устремился вниз. Софья испугалась, надавила на тормоз, но машина врезалась в воду и стала тонуть.

– Почему? – с диким ужасом закричала девушка. – Я не просила падать в воду! – Через все щели салон наполнялся водой. – Я не хочу утонуть! – Она кулаками била в дверцу, крутилась на сиденье, намеревалась рукой вцепиться в пиджак Прондопула. Но пальцы не могли ухватить ткань пиджака, натыкались на твердь, скользили, как по металлу.

Жутко завизжала Анастасия.

И только голос Прондопула был мертвенно-спокойным, заглушившим вопли:

– Ты перед выбором, Сафо.

Вода в салоне не была теплой, как на острове Лесбос. Чувство близкого конца судорожно сжимало сердце. Мозг Софьи расплавился от метаний, и она, захлебываясь, отчаянно взмолилась:

– Боже, спаси, помоги!

Сзади, как будто плетью, хлестнул холодный голос:

– Это жалкий выбор!

Софья с ужасом оглянулась, но Прондопула уже не было, а во рту – вода, и глаза Анастасии вылезали из орбит.

В это время у перил моста скучились любопытные, беспомощно вопили бесполезные слова. На их глазах автомобиль ушел под воду, выбрасывая наружу пузыри воздуха.

Архидем стоял поодаль и тоже смотрел вниз. Из остановившейся за спиной Прондопула машины выметнулся водитель, вцепился в перила, вопросительно раскрывая рот и выпучивая глаза. Прондопул равнодушно пожал плечами:

– Нельзя изменять прошлому. Изменяя прошлому, губишь будущее. Но это ее выбор, а я умываю руки, – и двинулся вдоль перил.

Человек ничего не понял.

Прондопул шел быстро и уверенно, пока вдруг за спиной не раздались радостные голоса толпы. Покосился вниз, над водой показалась голова Софьи, девушка плыла к берегу. Прондопул приостановился:

– Все-таки Он помог ей, – и безразлично шагнул дальше. Девушка, обессиленная, выползла на берег. Подбежали люди, перевернули на спину. Она вонзилась остановившимся взглядом в небо, не замечая лиц, потерянно выронила:

– Там Анастасия, – и вдруг четко увидала прямо над собой безучастное лицо Прондопула, ее глаза округлились, она взметнулась и ошалело закричала. – Это он, это он убил ее! – Потянулась дрожащей рукой к архидему.

Люди переглянулись, никого не обнаружив на том месте, куда устремлялась рука девушки.

А Софья ела взглядом Прондопула, видя, как тот безразлично отвернулся и начал быстро удаляться. Заголосила:

– Остановитесь, Прондопул! – лихорадочно вскочила на ноги. – Верните ее! – кинулась следом и уже почти дотянулась рукой, но Прондопул вдруг пропал.

Софья еще бежала некоторое время, путая мысли и слова. А люди таращились ей вслед и не понимали, к кому она обращалась. Кто-то осторожно обронил:

– Это горячка. Пройдет, – но другой дополнил: – Она сошла с ума.

Через четыре часа в темном углу какого-то грязного подвала на тело Софьи случайно наткнулся сантехник: оно было мертвым. На нем не нашли следов насилия, и никто не мог сообразить, каким образом тело очутилось в подвале, ведь на дверях снаружи болтался огромный амбарный замок.

Прондопул стоял и смотрел, как из подвала вынесли тело наружу и положили на корявый бетон крыльца:

– Прошлое не прощает измен, – произнесли его губы. – Оно никуда не уходит и никого не отпускает. Я видел многое из того, что хотел бы забыть, но не могу этого сделать, потому что прошлое всегда в настоящем. Память времени безгранична, она впитывает все и, как воды Иорданские, несет сквозь круговорот тысячелетий.

Глава третья

На берегу Иордана

Иудейская земля, как плодородная пашня, взращивала пророков и лжепророков, царей и нищих, святых и блудливых, грабителей и сеятелей.

Среди людей ползли пересуды о появлении в Иерее отшельника Иоханана со странными проповедями. Растекались по закоулкам городов и селений.

Любопытство тянуло иудеев поглазеть на необычные крещения с омовением в водах Иордана, из-за коих Иоханану прилепили прозвище – Креститель.

Языки торговцев, ремесленников, мытарей, раввинов донесли молву до Ерушалаима. Иудеи слизывали ее друг у друга, мусолили между собой, растаскивали по домам и забивали щели