Альберт Цессарский - Чекист Страница 51

По невинной интонации вопроса было понятно, что Левка многое знает о брянских делах и проверяет. Но Медведев о брянских анархистах мог рассказать куда больше. И он рассказал.

Наступило молчание. Левка, обняв колени, глыбой застыл, уставясь в темноту. Вдруг прошептал:

— Анархия — мать порядка, мать вашу!..

— А я верю! — как мог горячее сказал Медведев.

— Э-эх, и я верю, — угрюмо отозвался Левка. — Чего только ради этой веры не делал...

— Вы давно анархист? — с уважением спросил Медведев.

Левка пожал плечами.

— При царе в Юзовке мастеру морду разбил... Потом в революцию из тюрьмы десять хлопцев увел... Потом к батьке пристали... Потом... Что говорить! Я-то верю. — Он помолчал, помотал головой и сдавленным голосам проговорил: — Другие не верят!..

Раздался вибрирующий тенорок Махно:

— Левка! Где ты там делся?

— Кричит, — неожиданно ласково сказал Левка поднимаясь.

— Баб щупаешь, а я тут буду за тебя руки марать? — бесновался на крыльце Махно. — А ну допроси тую сволочь поганую, куда он бежал?

Сердце оборвалось у Медведева — неужели Миша! Он бросился к хате.

Махновцы садились на лошадей. У крыльца двое держали кого-то. Над ними возвышался Левка.

— Нехай запрягають коней, хлопцы зараз прийдуть за повозками, — уже спокойно распоряжался Махно.

— Добре, Нестор Иванович, добре, — низко закланялся с крыльца хозяин.

— Долго ты там? — обернулся Махно к Левке.

— Помилуй, батько, помилуй! — в смертельном ужасе завизжал пойманный крестьянин. — Повозку привез, до дому побег, христом-богом клянуся, до дому, спужався я, батько, спужався! — упав на колени, он подполз к Махно, стал целовать его ноги, копыта коня.

— А-а, спужався! — усмехнулся Махно. — А ну, щоб наука была — не бегать от батьки Махно! — И, вынув пистолет, спокойно прицелился и выстрелил в извивающегося на земле человека.

Через минуту махновцы скрылись, слившись с темнотой леса.

Из хаты вышел Арбатский. Медведев бросился запрягать.

— Да стой, стой, — шепнул Арбатский. — Все уже сделано. — И Медведев увидел, как знакомая укутанная фигурка вывела со двора запряженных лошадей.

— Садись! — скомандовал Арбатский, зарываясь в сено так, что оттуда торчала только его черная лохматая шевелюра.

Отъехав метров сто, Медведев остановил лошадей.

— Марк! Рассказывай. Арбатский! С ума сошел. Заснул. Марк! — Он стал тормошить его в сене.

Через некоторое время Арбатский совершенно свежим голосом отозвался:

— Что ты трясешь меня, будто я сплю?

— Скажи, что узнал! Скорее!

— Во-первых, — не спеша начал Арбатский, — должен тебе сообщить, что ты меня чуть безбожно не провалил.

— Как так?

— А так. Девочка увидала, как ты управляешься с лошадьми, пришла и доложила отцу, что ты липовый ездовой.

— И хозяин не выдал!

— Соблюдает нейтралитет.

Хотя это было очень неуместно, Медведев искренне расхохотался. Арбатский встревожился.

— Тише ты, тут же батькины хлопцы шныряют!.. Хозяин сказал, что этот живодер Левка с тобой беседовал. О чем вы толковали?

Медведев сразу стал серьезным.

— Живодер Левка... До чего все перепутано в нем... — задумчиво проговорил он. — Слушай, Марк, ведь дело не только в том, чтоб уничтожить Махно. Они и сами уже знают, что доживают последние дни. А вот спасти тех, кто еще может стать человеком, принести пользу...

— Ты что, хочешь у Махно организовать детские ясли или институт благородных девиц? — поинтересовался Арбатский.

— Конечно! — в тон ему ответил Медведев.

Арбатский с любопытством взглянул на него.

— Только имей в виду, они сдаваться не собираются. Тапер мне успел шепнуть, кое-кто из лидеров-анархистов перемахнул через границу. Оттуда орудуют. И Махно хочет пробиваться на запад. Сегодня они остановятся в лесу, приведут себя в порядок и к вечеру пошлют связных к Каменюке — батька не хочет показывать ему своих людей в таком расхлестанном виде. Так что драка не окончилась.

— Ты прав, — встрепенулся Медведев. — К делу! — и стегнул лошадей.

Вскоре выехали на большак. Здесь к повозке метнулась тень. Медведев придержал лошадей, и рядом с ним в сено плюхнулся Миша.

— Это в вас стреляли, Дмитрий Николаевич?

— Нет, Миша, нет.

Миша перевел дух.

— Испугался за вас.

— Михаил, — Медведев впервые назвал его полным именем, как равного, — ты твердо уверен, что махновцы тебя не подозревают, что в твоем возвращении нет ни малейшего риска?

Неуловимое мгновение колебался Миша: не рассказать ли все же, как страшна для него встреча с Грицем, от которого он убежал три дня назад. Но нет, нет, пусть Медведев будет спокоен...

— Уверен!

— Миша! — тревожно проговорил Медведев, — это правда?

— Вы мне не доверяете! — с отчаянием воскликнул Миша.

Медведев притянул его к себе за плечи, заглянул в глаза.

— Хорошо. Сейчас пойдешь к Каменюке. Скажешь: Нестор Иванович сообщает, что чекисты сегодня ночью будут окружать его базу в лесу и что ждет его с людьми возле хутора Войтова, пусть переходит сюда. Если при тебе еще кто-либо придет от батьки, сматывайся сразу в город к Велько — он скажет тебе, что делать. А пройдет благополучно — выходи вместе с Каменюкой, мы встретим вас в Копанях. Главное, самого захватить. Гляди за ним в оба. Наших узнавай по белой повязке на левой руке. Понял?

— Говорил, что пригожусь! — обрадовался Миша. — Я здесь сойду, мне лучше одному пробираться. — Он сошел, постоял возле повозки.

Медведев, прощаясь, протянул руку.

— Осторожнее там...

Миша улыбнулся ему сияющими, влюбленными глазами и пошел через черное распаханное поле к лесу.

Рассвело. Вокруг стало далеко видно, так что можно было различить даже комья земли, по которым шагала маленькая головастая фигурка.

— Хороший паренек! — пробормотал Арбатский. — Лет шестнадцать, не больше... А?

Миша скрылся в красной выпушке кустарника, опоясавшего лес, и Медведев снова стегнул лошадей.

— Я отвезу тебя на станцию. Ты, верно, выедешь навстречу Германовичу. Объясни ему, пожалуйста, что ждать нельзя, по махновцам надо ударить сегодня же ночью, одновременно с нашей операцией, пока они не объединились.

— Ладно, все будет в порядке, — сонным голосом отозвался Арбатский.

— Ты опять спишь! — разозлился Медведев.

— Слушай, Медведев, я работаю в Чека с декабря тысяча девятьсот девятнадцатого года! — вскипел Арбатский. — Два года мотаюсь по всей России, вожусь с анархистами, махновцами, дашнаками, за два года я спал дома, в своей собственной кровати, нормальным ночным сном в общей сложности две недели. Но я не хочу еще в сумасшедший дом, я хочу работать! И буду работать, пока не подохну! Поэтому я имею право спать, пока есть время. Если хочешь знать, этому тоже нелегко научиться. Вот. И не буди меня без дела!