Николай Панов - Орлы капитана Людова Страница 52

В то недавнее, но уже кажущееся таким далеким время сошли на берег, по всему флоту, моряки-добровольцы, двинулись навстречу тяжелой гари, плывшей от мирных рыбачьих поселков, подожженных врагом. Они спешили вперед в грохоте пропеллеров воздушных вражеских армий, навстречу парашютным десантам врага, оседлавшим горные дороги, навстречу гитлеровским ордам, хлынувшим к нашим заполярным портам.

Тогда Красная Армия плечом к плечу с морской пехотой отбросила эти отборные фашистские части, заставила врага забиться в базальтовые щели, залечь под защитой скал. И он, командир катера Медведев, шагал с винтовкой-полуавтоматом в руках, сражался в сопках, делал все, что мог, для победы.

Но какое счастье было прочесть однажды, в тусклом свете землянки, приказ об отозвании его, старшего лейтенанта Медведева, обратно на корабли, хотя и на суше крепко сошелся он с новыми боевыми друзьями!

Счастьем было опять ощутить под ногами шаткую палубу, которая моряку кажется устойчивее гранита. И вот сызнова уходит он в сопки, все дальше и дальше от своего корабля…

— А ну-ка, Кульбин! — сказал Медведев, свободной рукой подхватывая чемодан из рук покачнувшегося от усталости радиста.

— Товарищ старший лейтенант… — слабо запротестовал Кульбин.

— Ладно, не рассуждать! Увижу, что вы отдохнули, тащить эту тяжесть не буду.

Он взял аккумуляторы из рук Кульбина.

Агеев вдруг остановился, откинул капюшон плащ-палатки, сдернул с головы подшлемник. Медведев тоже снял фуражку, опустив свою ношу на камни.

Рядом с чуть заметной тропой, полускрытая кустами черники, лежала измокшая, почти потерявшая форму бескозырка с выцветшей надписью на ленте «Северный флот», а немного поодаль — ржавый, наполненный водой германский стальной шлем. Широкий ребристый край второго, пробитого пулей шлема зеленел рядом.

Какая драма разыгралась на этих голых норвежских утесах? Как попала сюда бескозырка десантника-североморца? Где тлеют кости участников неведомой драмы? Загадка! Может быть, разведчик, проникший во вражеский стан, застигнутый врасплох, бился здесь с егерями, дорого продавая свою жизнь, и сорвался, упал в пропасть? Путники знали одно: он не мог сдаться в плен, поддержал честь воина Северного флота.

— Когда-нибудь после разгрома врага здесь памятник поставят неизвестному советскому моряку! — тихо, торжественно сказал Медведев.

Они снова взбирались по камням. Все круче становился подъем. Как великанские ступени поднимался в небо заросший мхом гранит.

Возле большой нависшей скалы Агееев остановился:

— Товарищ командир, тут бы нам привал раскинуть. Дальше днем идти нехорошо. Обратный скат к немецким наблюдательным пунктам выходит. Впереди тундра — вся местность просматривается.

— Самое время для привала, — подтвердил Медведев.

Он тоже очень устал — струйки пота текли по худощавому, гладко выбритому лицу. Сложил оружие, вещевой мешок и чемодан радиста на камни. Присев на обломок скалы, пристально разглядывал знаменитого северного следопыта.

Агеев скинул плащ-палатку, сгрузил с себя вещи. Стоял — высокий, очень широкий в плечах; из-под мягкого подшлемника, надвинутого почти до уровня тонких белокурых бровей, смотрело круглое лицо с зоркими желтоватыми глазами. Когда улыбался, было видно: среди ровных белых зубов не хватает двух сбоку — может быть, это делало улыбку суровой и немного грустной.

На краснофлотском ремне, стягивавшем просторный серый ватник, висели кобура с тяжелым «ТТ» и кинжал в кожаных, окованных медью ножнах.

— Кульбин, Вася, ты? — спросил Агеев, присматриваясь к прилегшему на камни радисту.

Кульбин приподнялся. Всматривался в лицо разведчика:

— Неужто Сергей? Ну и изменился ты, друг! Никогда бы не узнал.

Радость озарила смуглое лицо Агеева. Он шагнул вперед, потряс Кульбину руку:

— Говорят, если не признал, это к счастью. А мог бы узнать! Когда на флот пришли, в одном полуэкипаже были, из одного бачка борщ хлебали.

— Да ведь говорили, погиб ты… на «Тумане»…

— Я-то не погиб, — помрачнев, тихо сказал Агеев, — я-то, друг, не погиб…

Потом, будто отгоняя тяжелые мысли, повернулся к Медведеву:

— Может, глянете, товарищ командир, какой нам путь впереди лежит? Только подходите с оглядкой, чтоб нас фашисты не запеленговали.

Согнувшись, он пошел к верхним камням. Потом пополз, сделав знак Медведеву лечь тоже. Они осторожно посмотрели через перевал.

Там виднелся спуск вниз, крутой, рассеченный причудливыми трещинами и всплесками гранитных волн. Дальше начиналась тундра, кое-где покрытая тусклыми зеркалами болот, кровяными пятнами зарослей полярных растений.

И дальше вновь вздымались острые кряжи, окутанные туманом. Один пик, раздвоенный наверху, залитый утренним светом, казалось, уходил под самые облака бледного высокого неба. Прямо за ним лежала вздутая морская пелена; кольцо тумана вилось вокруг лиловеющей вершины.

— Высота Чайкин Клюв! — сказал Агеев. — Не знаю, как ее норвеги кличут, а наши поморы так окрестили. На эту высоту и поведу вас, товарищ командир…

Внезапно схватил Медведева за плечо, притиснул к камням.

На одной из окрестных высот сверкнул, погас, снова засверкал белый, ослепительный блик.

— Наблюдатель ихний, — почти шепотом сказал разведчик. — В бинокль или в дальномер местность просматривает. Стекло на солнце блеснуло. Им-то особо маскироваться здесь ни к чему. Кругом свои. Вот если бы нас обнаружили, устроили бы нам баню…

И возможно, как раз в эти минуты писалось донесение германской разведки, найденное впоследствии среди трофейных документов:

«…На береговом посту 117 исчез ночью рядовой Герман Брехт. Майор Эберс считает, что Брехт похищен русской подводной лодкой, перископ которой обстреляли на рассвете наши батареи у входа в У-фиорд. Возможно, лодка высадила группу русских разведчиков, ушедших в сторону района особого назначения. В этом направлении майор обнаружил спичку советской продукции, оброненную русским разведчиком за линией проволочных заграждений…»

Глава шестая

ВЫСОТА «ЧАЙКИН КЛЮВ»

— Так до него рукой подать, до этого Чайкина Клюва! — сказал с облегчением Фролов, тоже взглянувший за перевал.

— А не так далеко, — безмятежно согласился Агеев. — Если всю ночь прошагаем на полную скорость, на заре, пожалуй, дойдем. Сопки, они всегда так: к ним идешь, а они отодвигаются, будто дразнят.

Фролов пригорюнился.

Отточенным, как бритва, кинжалом с цветной наборной ручкой Агеев пропорол тонкую жесть консервной банки.