Ростислав Самбук - Ювелир с улицы Капуцинов Страница 53

Заремба направился к крыльцу.

– Добрый день, – поднял шляпу.

– Слава Иисусу, – ответил хозяин. – Кто вы?

– Не узнаете, отец Андрей?

Тот сощурил глаза, отчего они совсем куда-то скрылись.

– Много вас тут шляется… – махнул рукой, но все же присмотрелся внимательнее: теперь крестьянская одежда ничего не говорит. Ох, сколько раз отец Андрей ошибался, судя о человеке по внешнему виду!..

– А я тебя сразу узнал, отче! – Евген Степа shy;нович остановился у крыльца, вытирая пот с лица.

– Заремба?! – В голосе священника почувствовались удивление и испуг, – Ты?!.

– Может, егомосьць пригласит меня в дом? – Евген Степанович искоса посмотрел на работника, который подошел ближе и с любопытством прислушивался. – А если бы еще угостил холодным квасом или узваром, то было бы просто чудесно.

– Ганна!.. Ганна!.. – позвал священник. – Когда-нибудь я с ума сойду от этой девчонки!..

Из дома донеслось шлепанье босых ног, и на крыльцо выбежала растрепанная девушка лет двадцати, со смазливым личиком.

– Ганна, дай гостю холодного кваса, – приказал хозяин, а сам отступил на шаг, пропуская Зарембу в сени. – Добро пожаловать в нашу хижину, – сладко пропел, ощупывая Евгена Степановича внимательным взглядом.

Комнаты в доме священника выглядели совсем по-городскому. Большие окна пропускали много света, солнце играло на полированной под орех мебели, около стены стоял коричневый, под цвет мебели, рояль.

“Недурно устроился отец парох[21]”, – подумал Заремба, усаживаясь в мягкое кресло.

– Давно не виделись, святой отче. Как поживаете?

Отец Андрей ответил каким-то неопределенным междометием. Он думал: что нужно этому коммунисту? Может, выйти на кухню и послать Ганну за полицаями? Но решил, что это он всегда успеет. Зарембу он не видел лет десять. Слышал: при Советах тот занимал в городе приличный пост. Встречал в газетах его имя.

Евген Степанович посмотрел на священника. Как быстро пролетают годы! Неужели это Андрейка? Правда, и мальчишкой он был упитанным, его даже окрестили “Салом”, но так располнеть! Видно, хорошо живется егомосьци…

– Выглядите вы слава богу, – нарушил он молчание. – Да и здесь, – обвел рукой гостиную, – порядок.

Парох протестующе покачал головой. Он всегда любил прибедняться. А дела его теперь шли неплохо, совсем не так, как при Советах. Те два года вспоминал, как сплошной черный день. Люди словно обезумели, не обращали внимания на наставления отца Андрея, полезли в колхозы, взяли моду ходить в клуб, где пели нечестивые песни и танцевали под нечестивую музыку.

И куда подевалось уважение к Иисусу Христу и святым угодникам? А что уж говорить про самого приходского священника! Сопливый мальчишка – и тот не уступал дороги. Шляпу снимать при встрече со священником перестали. Раньше хоть можно было прикрикнуть на невежу, а сейчас – боже сохрани: каждый стал таким умным, каждый все законы знает.

Особенно допекал его этот сопляк Иванко. Давно ли носился без штанов, а тут, оказывается, – комсомолия. Да еще и какая наглая! В воскресенье народ в церковь собирается, а он созвал таких же, как сам, разбойников и чуть ли не против святого дома заиграл веселые песни. Старые люди ругаются, а тем что – насмехаются: мол, культурно-массовая работа, а не какое-то там религиозное одурманивание трудящихся.

Отец Андрей хотел как-то пристыдить их, но что тут заварилось!.. Этот самый бродяга Иванко выступил вперед и сказал:

– Гражданин Шиш! – Заметьте, не отец парох, не батюшка, не святой отче, а вот так и сказал – гражданин Шиш… – У нас теперь церковь отделена от государства, и вы не имеете никакого права вмешиваться в наши дела. Мы не позволим срывать нам массовые мероприятия!

Ишь, слов каких нахватался: мероприятия, граж shy;данин… Дать бы тебе по морде, щенок бесхвостый!..

Отец Андрей ничего не забыл и расквитался с тем босяком. Когда пришла твердая немецкая власть, поехал в город со списочком. Немного – лишь восемь фамилий. Среди них, конечно, и Иванко. Говорят, вопли были на селе, когда их вешали… Егомосьць дипломатически побыл еще около недели в городе, а когда вернулся и услышал про несчастье, сделал большие глаза и даже бесплатно отслужил панихиду.

Но в душе отец Андрей не жалел о своем поступке – совесть оставалась чистой. Власть должна жестоко карать нарушителей порядка. А то разреши только – Иваны в замасленных штанах и Маруси в заплатанных юбчонках на голову сядут. И все из-за таких умников, как этот Заремба.

– Живем мы людскими молитвами, – лицемерно вздохнул отец Андрей.

“То-то долго прожил бы!” – подумал Евген Сте shy;панович и сказал:

– Я к вам по делу, отче.

– Какие же могут быть дела у товарища Зарембы с простым сельским священником, – слово “товарищ” священник язвительно подчеркнул.

– Дело несложное, отче. Не смогли бы вы разыскать Ромку?

Отец Андрей передернулся в кресле и ответил неуверенно:

– Кто ж его знает, где он шатается…

– Жаль, – сказал Заремба. – А я хотел предложить вам хорошую коммерцию.

Как он и предвидел, рыбка сразу клюнула.

– Какая сейчас может быть коммерция? – тяжело вздохнул хозяин, но глазки сверкнули и смотрели вопрошающе.

– Заработать можно было бы… – продолжал интриговать его Евген Степанович.

– Много?

– Да, полагаю, были бы довольны…

– А все же?

– На вашу долю, святой отче, несколько сотен перепало бы…

– Оккупационными?

– Как условимся. Можно и рейхсмарками.

Отец Андрей задумался. Если он выдаст этого коммуниста полиции, выгоды большой не будет. Да и кто его знает, может, этот Заремба спелся с новой властью – тогда стыда не оберешься. К тому же он предлагает какую-то коммерческую сделку, а коммерцию отец Андрей любил больше, чем даже крестины или свадьбы. Правда, неизвестно, как отнесется к этому Ромка. Ишь ты! Этот сопляк Ромка стал важной птицей. Как-никак, краевой проводник[22]. Снабжением ведает, а умному человеку больше ничего и не надо – деньги сами плывут в карман, только считай! Даже Заремба к нему интерес имеет… Верно, пронюхал что-то и хочет с ним дельце обделать.

Ромка, факт, не рассердится – он знает своего родного брата! Во-первых, они старые товарищи с этим Евгеном – вместе в гимназии учились. Хотя на это наплевать: братик с удовольствием повесил бы коммуниста. Но там, где звенят деньги, политика отступает, и Ромка может даже разозлиться, если потеряет выгодного клиента. Это во-вторых. Клиенты сейчас под ногами не валяются, потому как, извините, война.

Заремба глаз не сводит с егомосьци. А тот словно спит, глаза зажмурил, даже не шелохнется. Но выдают руки. Положил на тучный живот, нервно вращает большими пальцами. Наконец вздохнул и прогундосил: