Уильям Кингстон - Гризли (сборник) Страница 53

Насторожив свои ушки вперед и поняв теперь наконец, в чем дело, Мусква с новым блеском в глазах старался постичь свой первый урок по охоте на дичь. Прижавшись к земле так плотно, что можно было бы подумать, что он ползет на животе, Тир медленно и бесшумно стал продвигаться к ручью, ощетинив на плечах свой высокий мех так, как это делает собака, когда, почуяв зверя, поднимает вдоль спины свою жесткую шерсть. Мусква следовал за ним. Целых сто ярдов Тир продолжал так ползти и три раза на пространстве этих ста ярдов он останавливался, чтобы понюхать воздух, тянувший к нему от леска. Наконец, он был удовлетворен. Ветер подул ему прямо в лицо и оказался насыщенным обещаниями. Тир стал продвигаться вперед, украдкой, прижимаясь к земле и катясь, как шар, как громадная, увесистая глыба, – каждый мускул в его теле был напряжен и работал. В каких-нибудь две минуты он был уже около кустов можжевельника и здесь притаился опять. Потрескивание сухих веток донеслось до него отчетливо. Карибу насторожились, но нисколько не были испуганы. Они шли пить и затем пастись на траве.

Тир опять тронулся в путь параллельно долетевшему к нему звуку. Он быстро добрался до опушки леска и, спрятавшись в ветвях деревьев, тут и остановился, имея перед собой в виду озерко и простиравшийся до него лужок. Первым вышел большой карибу-самец. Рога у него еще только до половины выросли и были нежны. За ним следовал двухгодовалый карибу, кругленький, сытенький и блестевший, как коричневый бархат на солнце. Минуты две самец простоял настороже, напрягши зрение, обоняние и слух и стараясь обнаружить малейший признак опасности; у его ног, совершенно ничего не подозревая, щипал траву младший карибу. Затем, так откинув голову, что его рога сравнялись с плечами, старый самец, не спеша, отправился на вечерний водопой. Двухгодовалый олень последовал за ним – и тут-то Тир и выскочил из своей засады.

Казалось, что в первый момент он собирался с силами и только затем уже бросился в атаку. Между ним и карибу было пятьдесят футов. Он покрыл уже половину этого пространства одним взмахом, как громадный, катившийся шар, когда в первый раз его заслышали животные. Они рассыпались в стороны. Но было уже поздно. Только одна быстрая, горячая лошадь могла бы опередить Тира, а он уже выиграл момент. С быстротою ветра он бросился наперерез двухгодовалому карибу и затем, без всяких видимых усилий, все еще как громадный шар, он ринулся на него, свалил его – и все было кончено. Правой лапой он обнял молодого карибу за плечи, а затем, точно человек рукой, схватил его левой лапой за морду. Затем он повалился на землю, как делал это всегда. Он не задавил свою жертву до смерти. Он согнул в колене заднюю лапу, и когда опять разгибал ее, то пятью ее острыми, как ножи, когтями распорол карибу живот. После этого Тир поднялся на ноги, огляделся вокруг и отряхнулся всем телом, заревев так, что этот его рев мог быть понят и как торжество по поводу победы, и как приглашение, адресованное к Мускве, разделить с ним трапезу.

Если это было приглашением, то маленький рыжеголовый медвежонок не заставил себя долго упрашивать. Прежде всего он понюхал и отведал теплой крови – и это сделал в первый раз в своей жизни. Гризли обыкновенно не убивают крупной дичи. Разве только некоторые из них. Большинство – вегетарианцы, с мясной диетой в виде маленьких живых существ, вроде кротов, сурков и дикобразов. Иногда случается гризли загнать и карибу, козу, барана, оленя и даже лося. Таков был и Тир. Таким же со временем будет и Мусква, хотя бы он принадлежал и к черной породе, а не к семейству Ursus horribilis.

Целые два часа оба правили тризну, но не с такою жадностью, как голодные собаки, а с чувством, с толком и с расстановкой настоящих гурманов. Лежа на животе и поместившись между двух передних лап Тира, Мусква слизывал кровь и ворчал при этом, как котенок, которому попал в зубы кусочек вкусного мясца. Тир же, как и при всех своих экскурсиях за пищей, прежде всего старался добраться до самого лакомого кусочка. Он отдирал от почек и с кишок тоненькие листочки жира и, полузакрыв глаза, съедал целые аршины самих кишок. Последние лучи солнца погасли на вершинах гор, и за сумерками тотчас же последовала темнота. Было уже совсем ничего не видно, когда они наконец покончили с едой, и маленький Мусква стал таким же в ширину, каким был в длину.

Тир был величайшим сберегателем природы. Все, что только можно было съесть, он не бросал зря, а прятал, и в настоящий момент, если бы ему подвернулся под лапы старый карибу, то он не убил бы его, а великодушно отпустил бы его на волю. Тир уже имел пищу, и теперь главной его целью было припрятать ее на черный день как можно дальше.

Он вернулся к можжевеловой заросли, но пресытившийся медвежонок уже не проявил ни малейшего желания последовать за ним. Он был удовлетворен сверх меры, и что-то подсказывало ему, что все равно Тир эту еду припрячет. Минут десять спустя Тир вернулся обратно, чтобы доказать правильность этого предположения. Своими мощными челюстями он взвалил карибу себе на плечи. Затем он как-то бочком стал тащить труп к леску, как тащила бы на себе собака окорок весом не менее десяти фунтов. В молодом же карибу было весу, вероятно, не менее десяти пудов.

Таким образом Тир дотянул на себе всю тушу до самой опушки можжевельника, где уже заранее присмотрел в земле дыру. Он сбросил карибу в эту дыру и, в то время как Мусква с большим и все возраставшим интересом следил за каждым его движением, он покрывал свою добычу сухими хвойными иглами, хворостом, палками и даже целыми бревнами; затем он обнюхал все кругом и вышел из леска.

Теперь уже Мусква последовал за ним и сразу же ощутил на себе все неудобство раскачиваться на ходу, как корабль, от чрезмерного переполнения желудка. Звезды высыпали на небе, и при их свете Тир стал подниматься почти по отвесному скату горы к самой ее вершине. Он поднимался все выше и выше и зашел наконец в такие места, за пределами которых Мусква не бывал никогда. Они пересекли полосу снега. Затем они выбрались на такое место, где, казалось, вулкан выворотил когда-то из горы все ее внутренности. Едва ли человек прошел бы там, где пробирались Тир и Мусква. Наконец они остановились. Тир вышел на узенькую площадку, где за спиной у него вырастали отвесные каменные стены. Под ним в целом хаосе были наворочены сорвавшиеся с гор скалы и куски шифера. Далеко внизу, точно черный, бездонный колодезь, находилась долина.

Тир разлегся здесь и в первый раз с тех пор, как был ранен в долине, протянул голову между передними лапами и испустил глубокий вздох облегчения. Мусква подполз к нему вплотную, так близко, что чувствовал на себе теплоту его тела; и оба, сытые и довольные, они заснули мирным и глубоким сном, тогда как над ними звезды засветили еще ярче и взошедшая луна залила своими золотыми лучами горные вершины и всю простиравшуюся внизу долину.