Арне Фальк-Рённе - Слева по борту-рай Страница 57

В один из вечеров я созываю в местном клубе «конференцию круглого стола» и пытаюсь коснуться этой проблемы. Никто из местных жителей не осмеливается высказать открыто свое мнение, все говорят лишь о долге перед господом богом и о том, что Судный день недалек. Тогда я обращаюсь непосредственно к молодежи, которая также пришла в клуб:

— А вы что, воды в рот набрали? Быть может, здесь слишком много народу и вы стесняетесь откровенно высказаться? Если кто-нибудь из вас имеет что сказать, давайте пойдем в дом к Эдне и поговорим обо всем в более тесном кругу.

Но по освещенной лунным светом тропе к домику Эдны я иду один: желающих продолжить неудачную дискуссию не оказалось. Однако через два дня у меня происходит встреча с пятью молодыми девушками, и на сей раз они держат себя гораздо свободнее, чем в клубе.

— Нам необходим контакт с окружающим миром, — говорит одна из них. — Недостаточно лишь отвечать на письма филателистов. В школе и по радио мы слышим о космонавтах, облетающих Землю на своих кораблях, а нас всю жизнь заставляют жить на этом острове. В старых журналах мы читаем о том, что молодежь может купить себе в других странах, а у нас нет даже магазина, где мы могли бы потратить деньги. Иногда нам удается выменять немного товаров на проходящих судах или купить одеколон у судового парикмахера. Но если даже я и обзаведусь губной помадой, я не смею ею пользоваться, боюсь, что мне запретят выезжать к проходящим судам «по моральным соображениям», как ненадежную.

— А мне бы хотелось пудриться, — вставляет другая девушка, — но как вспомню, что это считается грехом!.. — Она указывает на одну из подруг. — Ей вот запретили приближаться к пароходам за то, что она пошла к парикмахеру.

В беседу вступает проштрафившаяся девушка. Она вспоминает:

— Месяца три назад я была вместе со всеми на корабле, который привез листы железа для Адамстауна. В нашем распоряжении было четыре часа, и я пошла к парикмахеру, чтобы он сделал мне модную прическу, как на картинке, которую я вырезала из иллюстрированного журнала. Вдруг одна из пожилых женщин влетела в каюту и закричала: «Ах ты заблудшая овца, что же ты делаешь перед Судным днем, ты ведь знаешь, что он скоро грядет!» Под смех парикмахера она вытащила меня из-под сушилки для волос.

— Почему мы должны изолироваться от остального мира? — спрашивает первая девушка. — Я читала о девушках, которых помещают в дома для трудных подростков. Это напоминает мне условия жизни на Питкерне. Мы здесь как крепостные, а если выходим замуж, то наперед знаем, что нас никуда не отпустят, даже в короткую поездку. Разве у нас меньше прав жить собственной жизнью, чем у других молодых людей? С ума сойти можно, глядя на океан изо дня в день, из месяца в месяц и зная, что все равно никогда не попадешь дальше якорной стоянки проходящего мимо случайного судна! Мне иногда кажется, что мы расплачиваемся за грехи наших предков и вынуждены отвечать за их преступления.

— И вы побоялись сказать обо всем этом в клубе?

— А что оставалось делать? Вы, верно, забыли, что там были члены магистрата, а ведь это они решают, кому можно купить билет на проходящий корабль, если есть свободное место. Тому из нас, кто надеется выехать отсюда, приходится пролезать через игольное ушко.

— Другими словами, этот остров вам кажется тюрьмой?

— Ничего подобного! Это наш дом, мы его любим, и вполне вероятно, что многие из нас вернулись бы на остров с молодым человеком, например, из Новой Зеландии, если бы ему разрешили здесь поселиться. Но мы не желаем подчиняться старомодным условностям.

Таковы, на мой взгляд, проблемы питкернской молодежи в миниатюре, и если они не найдут своего разрешения, то небольшое общество на этом острове со временем обречено на вымирание.

Принято считать, что ежедневные нужды девяти человек позволяют открыть небольшую лавку. Почему же на Питкерне нет магазина? Надо полагать, один магазин на 72 человека — это не слишком много?

Жители острова, где сначала право на женщину, а затем самогон были единственной «твердой валютой», и сегодня продолжают жить меновой торговлей, хотя и признают ценность денег — но только за пределами бухты Баунти. Врач судна, доставившего меня на Питкерн, на протяжении многих лет интересовался своеобразными экономическими отношениями и денежными делами островитян.

— Они весьма состоятельны, а расходовать деньги им не на что, — рассказывал он. — Когда новозеландский банк решил аннулировать десятишиллинговые банкноты, он в числе прочих сообщил и жителям Питкерна, что эти деньги подлежат обмену. И тогда обнаружились тысячи старых банкнотов — очевидно, своеобразной сберегательной кассой для жителей острова служат матрацы. И не забывайте, что речь шла о десятишиллинговых банкнотах. Кто знает, сколько у населения бумажных денег достоинством в один и пять фунтов?

Новозеландские денежные знаки действительны только для покупок товаров на проходящих мимо острова судах, однако и в этих случаях оборот весьма ограничен, поскольку жители Питкерна, как правило, обменивают товары на кустарные поделки из дерева и тропические фрукты, а наличными расплачиваются в основном с судовым парикмахером, который одновременно держит судовую лавку. К тому же, как мы имели возможность убедиться, моральный кодекс не позволяет мужчинам и женщинам Питкерна «раскошелиться». К числу запрещенных товаров в первую очередь относятся табачные изделия, алкогольные напитки, игральные карты и косметика. Разрешается приобретать в основном лезвия, пасту для бритья, шампунь для волос, мыло и еще кое-какие мелочи. О кока-коле, жевательной резинке и шоколаде жители острова не могут и мечтать. В результате им не на что истратить деньги, которые они заработали во время общественных работ или от продажи сувениров. Правда, они могут сходить в кино в помещении клуба, но стоимость сеанса всего один шиллинг (полторы датские кроны).

Налогов островитяне не платят, жилье им ничего не стоит, хозяйство тоже. Время от времени они испытывают лишь нужду в керосине; что же касается орудий труда, то ими жителей обеспечивает магистрат. Кое-кто из молодежи использует накопленные деньги на то, чтобы приобрести транзисторы, но эти приемники здесь очень дешевы — ведь на Питкерне нет таможенной пошлины.

Мебель островитяне сбивают сами, нередко с большим искусством. Обои у них не в ходу, стены увешаны журнальными вырезками, картинками с мотивами из жизни Христа либо же портретами королевы Елизаветы и принца Филиппа, которыми остров щедро снабжает колониальная администрация. Здесь рассказывают об одной женщине, которая, вычитав в женском журнале о чудесной туалетной бумаге, накупила у судового парикмахера множество рулонов. Когда же к ней пришел один из фанатичных приверженцев адвентистской веры и спросил, что она намерена делать с этой розовой мягкой бумагой в приближающийся Судный день, она не нашла ничего лучшего, как развесить бумагу на фруктовых деревьях, чтобы отпугивать ею птиц.