Александр Никонов - Пепел родного очага Страница 6

Однажды они подрались и расквасили себе носы. Тогда Казбек ничего не ответил на вопрос отца, а лишь сказал, что скатился с кручи и ударился о камень. Тогда задира привел с собой еще несколько человек, и Казбек снова дрался с ними. Силы были слишком не равными, он тогда приполз домой в сумерках и три дня отлеживался в постели, не отвечая на вопросы родителей. Шакалы не тревожили Казбека еще несколько месяцев, до самых школьных каникул. Казбек не терял времени даром: он натащил в дом разных железяк от старого трактора и целыми днями тренировался, накачивая свои мышцы.

Хункарпаша и мать ничего ему не говорили, а лишь тихонько радовались, как взрослеет и мужает их сын, как в нем проявляется характер настоящего мужчины. Его стали сторониться даже старшие братья, увидевшие, как крепкими голышками перекатываются под кожей его мускулы. Обидчики тоже больше не приставали, потому что их заводила угодил в тюрьму, а шакалы, как известно, без вожака – лишь кучка жалких трусов. После окончания десятилетки Казбек учиться не пошел, а устроился егерем в охотхозяйство. Там ему выдали старенькую тулку-одностволку. Когда отец спросил, зачем ему ружье, Казбек ответил:

– У животных есть когти, клювы и зубы, но у них нет оружия, чтобы убивать свою добычу на расстоянии. Кто-то же должен их защищать.

А шрам Казбек получил от удара ножом, когда он застал браконьера за разделкой туши дикого кабана. Кабана было бы не жалко, но охотник убил супоросную свинью и выкидывал из ее распоротой утробы маленькие тушки неродившихся поросят. Когда браконьер увидел егеря, он ощерился и спросил, косясь на его ружье:

– Что, стрелять будешь? Ну, давай, давай.

Казбек молча взял карабин браконьера, отнес его подальше, оставил там же свое ружье и вернулся назад. Свидетелями схватки были только горы, мрачный непроходимый лес и стая воронья, кружившаяся над мертвой свиньей в ожидании добычи. Жилистый егерь за несколько минут скрутил браконьера и связал, но и сам получил ранение ножом в шею. Мясо свиньи тогда Казбек отдал семье браконьера, а самого его доставил в милицию.

Скоро приехала на автобусе дочь Зейнаб с двумя дочерями и дочь Като с мужем, у которых детей не было. Хункарпаша и Надия любили такие редкие в их жизни дни, когда почти вся огромная семья собиралась за одним столом в большой светлой комнате. Старики торжественно восседали во главе стола и с умилением смотрели на своих детей, снох, зятьев и внуков.

Вот и сегодня снохи и дочери насильно усадили мать рядом с отцом, а сами накрывали и уставляли стол кушаньями.

Когда наконец все уселись и затихли, встал Хункарпаша и поднял стакан с вином.

– Вот мы и снова вместе, жалко, что не все, – начал он. – Я хочу, чтобы мы все выпили за здоровье нашей матери и матери матерей. Только они дают всем нам жизнь. Сколько бы мужчина ни хотел продолжения своего рода, от него все равно как от козла молока.

За столом сдержанно посмеялись, только Казбек улыбнулся одними губами. Этот тост он слышал по нескольку раз в год, и сейчас ласково смотрел на счастливую и гордую мать, желая ей в душе бесконечной жизни и гранитного здоровья.

– Потому что производить живое на свет способна только женщина, – продолжал Хункарпаша. – Поэтому для всех нас женщина – это и Бог, и свет, и счастье, и жизнь. Так давайте выпьем за этот свет и за это счастье нашей семьи. Пусть Господь даст ей тоже много света, много счастья и многих лет жизни.

Надия хотела встать вслед за всеми, но муж положил руку на ее плечо, давая понять, что все сейчас должны стоять перед нею. Она обвела всех своих родных влажными глазами и срывающимся голосом сказала:

– Спасибо, мои дорогие. Только ваш отец и дед соврал – без него у меня не было бы никого. – Все зашумели и захлопали в ладоши. – Ну, пусть будет удачным и богатым сегодняшний день.

6

Как быстро прошли эти два выходных дня! Вот снова в доме стоит гулкая пустота и пугающая одиночеством тишина. А еще вчера дом напоминал пчелиный улей в разгар медоноса: вскопали, собрали и опустили в погреба картошку, свеклу, лук, морковь, раннюю капусту; собрали виноград, кисти поувесистей и поцелее развесили на жердях, а похуже побросали в чаны, где будет зреть новое вино. А ведь это было только вчера. Но сегодня наступил уже новый день, и пора вставать.

Еще вчера по селу пронесся слух, что из Чечни и горного Дагестана в их сторону движутся бандиты Басаева и «черного араба». Они уже месяц хозяйничали в горах, но там войска им начали утирать сопливые носы. И то ли новая ваххабитская вера была жидковатой, то ли их сильно пуганули федералы и дагестанские ополченцы, то ли еще от чего, но они, по слухам, двинулись, как крысы, в предгорья, где есть чем разжиться и поживиться. Поэтому с раннего утра, только закончив дойку, Надия убежала к соседям, узнать, что и к чему: ведь дыма без огня не бывает.

Сам Хункарпаша тоже в последние дни стал примечать, что чеченцы-акинцы, которых много проживало в их селении, стали вести себя подозрительно тихо и вежливо. Даже Басханбек, его ближайший сосед по улице, и тот стал сторониться их дома. Бывало, чуть не каждый день забегал к Хункарпаше, чтобы на халяву выкурить трубочку-другую турецкого табака и поделиться последними новостями, а то и просто выпить бокал молодого виноградного вина. А тут и нос перестал высовывать из своего дома.

Так уже было в конце девяносто четвертого года, когда из Чечни вдруг зачастили покупатели на дома, квартиры и даже пустые гаражи. Многие семьи снимали жилье до весны или на год. Тогда еще никто и не предполагал, что федеральные войска решат под Новый Год сделать подарок ко дню рождения своего главного командира с какой-то птичьей фамилией. Хункарпаша точно не помнил фамилию этого главнокомандующего, потому что в последние годы к политической кормушке страны слетелось столько птиц, что какая из них и на какой должности, определить было невозможно.

К Басханбеку тоже тогда приехали несколько семей родственников, и он пришел умолять Хункарпашу принять хотя бы до весны одну семью, потому что в его доме не то что шагу ступить негде, но и дышать нечем было. Когда Хункарпаша спросил, зачем все родственники съехались к ним, ведь у них в Чечне есть свое жилье, Басханбек, помявшись, прошептал:

– Война скоро будет, вот и бегут люди.

– Откуда знаешь, сорока на хвосте принесла, да? – спросил Хункарпаша. – Э-э-э, слухом горы полнятся, – ушел от прямого ответа Басханбек.

Тогда Хункарпаша пустил семью беженцев до весны, выделив старый домишко на огороде, который служил им летней «фазендой». А через несколько дней началось наступление на Грозный. Тогда, пять лет назад, никто не понимал, за что убивают мирных людей, разрушают города и села. Выходило по пословице: паны дерутся, а у холопов чубы трещат. Люди ругали президентов, которых расплодилось чуть ли не в каждом ауле, военных, бомбивших мирные селения, политиков и правозащитников, беспомощно блеящих с экранов. Ругал их и Хункарпаша. Но сейчас, когда мирная жизнь только-только стала налаживаться, слухи о приближении чеченских отрядов вызывала в нем раздражение: кто их звал на дагестанскую землю, что им здесь надо, когда у них есть своя земля, свое государство, свой президент? Или, ухватив один кусок, захотелось ухватить еще один – потолще и пожирнее? И что: опять кровь, опять смерть и опять разоренные и нищие села? Верить Хункарпаше в это не хотелось, наверное, все-таки это только слухи.

Он услышал в прихожей шум – видно, вернулась жена. Он слышал, как она сняла перед дверью обувь, потом что-то передвинула на скамейке и вошла в комнату. Сразу же с порога заговорила:

– Была у Хадиши, там все женщины с нашей улицы собрались. Все говорят, что к Новолакску идут боевики.

– Вам бы, женщинам, все языками чесать, – недовольно проворчал Хункарпаша, одеваясь.

Но Надия, не обращая внимания на ворчание мужа, продолжала, заправляя его постель:

– Приехали торговки из Грозного, они говорят, что видели по дороге большие отряды вооруженных людей. Утверждают, что их там тьма, и все с автоматами, пулеметами, пушками, и на машинах едут, и на лошадях, и пешком идут. Говорят, скоро будут у нас. Будто бы эти бандиты хотят освободить дагестанцев от власти неверных и создать единое чеченское шариатское государство от Черного моря до Каспия…

– Враки все, – прервал жену Хункарпаша. – Это они федеральные власти пугают, а к нам вряд ли сунуться, здесь все же мусульмане живут. Они, эти бандюки, тоже не дураки, они знают горские обычаи.

– Да?! – возмутилась Тана. – А что же они тогда в Ботлих залезли?! Вот те и не дураки!

– Ботлих, Ботлих! – взорвался Хункарпаша. – Что вы понимаете, женщины! Там Хаттаб своих ваххабитов защищает, а здесь им чего делать! Нет, своих единоверцев они трогать не будут. Ты думаешь, Шамиль не понимает, что если он начнет у нас кровь проливать, то ему не будет места на этой земле?! Все он понимает. Да тут такое начнется! Да ты хоть знаешь, женщина, что такое кровная месть?!