Григорий Василенко - Найти и обезвредить. Чистые руки. Марчелло и К° Страница 6

В Константинополе, где скопилась масса разного люда, бежавшего из революционной России, надо было добывать деньги на жизнь, на пропитание. На турецком берегу, в большом разноязыком городе, где все испокон веков покупалось и продавалось, надо было иметь особые качества, чтобы не утонуть в водовороте бурлящих людских приливов.

Лидии Павловне пришлось поступиться некоторыми своими представлениями и вкусами. Она придерживалась изысканной офицерской публики, но раздумывать долго не пришлось. Довольно скромный номер дешевой гостиницы, который она занимала, требовали освободить. Муж ничего не мог ей предложить, кроме лагеря русского воинства, в котором он жил. Из ценностей, что они привезли из России, почти ничего не осталось.

— Я не могу здесь оставаться и видеть, как она продает себя! — сказал подъесаул Малогутий. — Представьте — мой идеал продает себя... Понимаете, полковник, до чего мы дошли, до чего мы довели наших дам. Я ей ничего не могу дать, но и видеть ее не могу.

— Этот офицер-турок устроил ее в ресторан «Чершикоку» с условием, что она будет выполнять обязанности агента турецкой полиции, ну и... — полковник выразительно прищелкнул пальцами. — Она ведь немного изъяснялась на турецком языке. Научилась в Ялте, у родственников, где подолгу жила в окружении богатого общества, меняя свои модные туалеты.

— Вы мне скажите, полковник: как же она, сойдясь с турком, продолжает жить с мужем? Он ведь знает о ее связи. Какой же он жалкий, этот дворянин... Это мы с вами довели женщин до такого падения. Турки пользуются этим. Я бы на месте мужа застрелился.

Полковник Лебедев, бывший порученец Врангеля, пил пиво и молчал, окуривая себя прозрачным дымком. Теперь он, умело лавируя между монархистами и казачьими атаманами, старался укрепить свои связи с французской разведкой в Константинополе, так как от нее он получал хотя и небольшие, но реальные деньги. Присматривался к жизни в Константинополе, кое-что знал и делился с Малогутием, предлагая ему держаться теперь подальше от таких «баб», как Лидия Павловна.

— Вы мне об этом не говорите. Не хочу слышать. С меня достаточно. Я отправляюсь к зеленым в их берлоги в горах и оттуда буду совершать набеги на большевиков. Я хочу им отомстить за Лидию Павловну, — громким шепотом сказал подвыпивший подъесаул.

— Мстить надо за Россию.

— Господин полковник, извините, но вы ничего не поняли. Лида — это Россия!

— Может быть, может быть, но... — Тут Лебедев, сославшись на слова какого-то эмигранта Гаспринского, сказал Малогутию, что Лидия Павловна активно используется контрразведкой, и не только турками, но и русской колонией в Константинополе.

— Гаспринский все знает, — сказал Малогутий. — Плут он... Турки что? Здесь крепко окопались наши союзники — французы и англичане. Да и немцы на берегах Босфора всегда были, как дома. Вот они, как я понимаю, тоже будут охотиться за русскими.

— Виновата, братец, во всем, что произошло в России, русская литература. Она долго готовила все то, что мы сейчас здесь пожинаем, — после небольшой паузы сказал Лебедев.

— Точнее?.. Я как-то об этом не имел случая подумать.

— Изволь! Тургенев, граф Толстой, Чехов, Горький и другие, помельче, блестяще изображали пороки людей нашего общества. Пороки, а не положительные стороны. Они все сделали, чтобы обнажить эти пороки, выставить их перед русским народом напоказ. Если им поверить, то выходит, что у нас с тобой в государстве Российском ничего хорошего и не было. Что ни книжный герой, то с изъяном, пессимист или нигилист, никчемный человек, прожигающий жизнь. Такая вот литература подготовила русскую революцию.

— Революцию подготовили большевики, — выслушав довольно пространные рассуждения собеседника, упрямо сказал Малогутий.

— Большевики лишь умело воспользовались настроениями тех, кого подготовила литература. Да и сам большевик зародился где-то на ее страницах. Можно сказать, он — воспитанник русской литературы. С другой стороны, литература воспитала безвольного русского интеллигента-нигилиста, не знающего, чего он хочет. Много рассуждавшего о чести и долге, вздыхающего, но не сумевшего защитить себя! Почитай произведения наших писателей, и на тебя нападет такая беспросветная тоска, что ты будешь как в мареве! Нет уж...

Они вышли из пивной, и перед тем как расстаться на углу узкой, кривой улочки, полковник Лебедев протянул руку Малогутию:

— С богом... В добрый час, подъесаул.

4

Бело-зеленые банды, на которые так надеялись царские полковники и генералы, бежавшие за границу, не находили поддержки у казачества Кубани, но белогвардейская эмиграция продолжала засылать на юг России своих офицеров.

С благословения монархистов и высокого русского воинства они отправлялись на Северный Кавказ все с тем же наказом: собрать остатки недобитых бело-зеленых банд, совершавших разбойничьи набеги на хутора и станицы Кубани, сколотить вокруг них казачье войско и поднять восстание на Кубани.

Посланец Лебедева Малогутий свое дело находил проигранным. Но при этом он считал долгом отчитаться перед тем, кто его послал. Не доложить по начальству он не мог. Ему очень хотелось, чтобы знали о нем. На недолгих лесных стоянках он пространно описывал свои похождения и складывал записи в полевую сумку в расчете на то, что его донесение может в конце концов попасть в руки заинтересованных лиц за границей.

«...В мае месяце 1922 года, — выводил старательно подъесаул, — была получена телеграмма Лебедева на имя полковника Орлова, чтобы он явился в город Трапезунд для получения инструкции. Взяв с собой есаула Лаштабегу, Орлов отправился туда. Оставшаяся в г. Ризе команда ожидала дальнейшего приказания. Не получая от Орлова десять суток никакого указания, я натолкнулся на разные размышления. От старших чинов уже получались недоразумения, хотя я со своей стороны не допускал, чтобы полковник Орлов мог пойти на предательский шаг. Всегда высказывал свое мнение, что может стрястись несчастье. Но полковник Козликин и чиновник Строкун возбуждали в команде недоверие и сбивали ее отправляться в путешествие хотя бы пешком, лишь бы не ожидать. 4 июня получаем сведения, что полковник Орлов уже на пристани, на судне, и чтобы мы были готовы к погрузке вечером. Тихо в тот же день погрузились и с богом отправились, куда все стремились. Когда отошли от берега, полковник Орлов объявил причину своего молчания и почему он долго задержался в Трапезунде. Нужно бы Строкуну и Козликину попросить извинения, но этого они не пожелали. 6 июня вышли на берег около местечка Гудаут. Благополучно расспросивши дорогу, пришлось идти ночами до селения Пеху. Как впоследствии оказалось, Строкун с есаулом Лаштабегой послали расспросить дорогу у встречного монаха, но он их обманул. В Пеху, к нашему счастью, я встретил казака Бондаренко, родного племянника моего друга. Он состоял на службе у сельского комиссара. Отнесся гостеприимно, снабдил продуктами на дальнейшую дорогу, познакомил с одним есаулом. Этот есаул состоял на должности сельского учителя, оказался сослуживцем по полку войсковому старшине Ковалеву и полковнику Козликину. Через него послали первое донесение за границу. Бондаренко указал нам кратчайшую дорогу через перевал на Лабу, где находились зеленые под командой Козлова. Спустившись по реке Лабе до хутора Псемена, повстречали казака станицы Псебайской Чепурного. Его рекомендовал нам Бондаренко. Чепурной бежал от товарищей красных, повел нас к Козлову через Лабу. Строкуна Василия Яковлевича сбила вода, и он утонул. Все мы воротились обратно. Остались ждать от Козлова проводников. На седьмой день прибыли к Козлову, ознакомились с обстановкой, написали донесение. Послали его через Козлова и есаула, находившегося в селении Пеху. Отдохнувши трое суток, шесть человек во главе с полковником Орловым двинулись под станицу Баговскую, где должны были отыскать группу зеленых. Полковник Козликин и войсковой старшина Ковалев остались в Лабинском отделе. Не доходя до хутора Псемена, Орлов послал проводника, казака Чепурного, с целью разведки. Возвратившись, Чепурной доложил о благополучности. Там мы встретили казака Бледных, узнавши от него, что два человека без документов были задержаны чекистами и отправлены в Майкоп. По описанию наружности задержанных мы признали в них полковника Кравченко и войскового старшину Назаренко. Они были посланы впереди нашей группы.