Александр Кикнадзе - Кто там стучится в дверь? Страница 6

Арсению пришлось долго распутывать леску, он был рад, что нашел занятие, которое дает возможность какой-то срок не думать ни о чем. Когда ему показалось, что он ни за что не сладит с узлом, леска вдруг сама собой разошлась. Арсений с удовольствием нанизал на крючок червяка, поплавок весело запрыгал и вдруг разом скрылся под водой. Неумело вскинул удилище, успел перехватить укоризненный взгляд старика — кто же так тащит! — и вдруг увидел на крючке рыбу, не похожую на тех, что плавали в банке. Это была длинная, с две ладони, плоская рыба, скорее всего сельдь. Впрочем, рассмотреть как следует он ее не смог, рыба резко изогнулась в воздухе и с таким мастерством, будто проделывала это уже не раз, сорвалась с крючка.

Песковский тихо выругался.

Старик продолжал сосать чубук.

— Не спеши, дорогой. Куда спешить, вся рыба наша. Никуда не уйдет.

В ноябре 1925 года на дом, где жили Арсений, Марта и их семилетний сын Граня, налетела банда Ага Киши. Потрясая обрезом, рядом с предводителем скакал Илья Рипа.

Ночь была, о какой мечтать только может бандит. С вечера над долиной Куры нависли тяжелые ленивые облака. Застили луну, неторопливо и плотно прикрыли кусок чистого неба у дальней вершины, обволокли ее, зацепились и стали настороженно ждать мрачную и неоглядную тучу, перемахнувшую через хребты Малого Кавказа и не желавшую отворачивать в сторону от чужих владений.

В третьем часу ночи прогрохотал в небе первый предупредительный залп, вскоре сошлись главные силы, и началось! Били молнии в землю, лил душный торопливый дождь.

«Погодка что надо, — подумал Рипа. — Выстрелов никто не услышит».

Дом Песковских находился в самом конце бывшего «Проспекта Согласия». Бандиты, стреляя на ходу, с гиканьем проскакали через поселок и тогда только осадили коней. От группы отделились несколько всадников с факелами в руках, чтобы поджечь клуб и поселковый Совет. Кавалькада же направилась к дому уполномоченного ОГПУ Песковского.

Услышав гиканье бандитов, Петер бросился из прихожей, где спал, в комнату. Он первый раз вошел в эту комнату и, увидев на одной кровати Арсения и Марту, заметался, подбежал к кроватке Грани, крикнул: «Бандиты!»

В ту же секунду оказался на ногах Арсений. Вытащил наган из-под подушки, выглянул в окно. Молния помогла ему разглядеть промокших людей в папахах, они собирались под чинарой.

Марта стыдливо закрылась одеялом. Петер отвернулся, одел мальчишку, подвел его и Марту к стене, стал перед ними, как бы готовясь защитить от пуль.

Маленький Граня смотрел на маму и отца спокойными глазами. Став взрослым, он не раз спрашивал себя, почему тогда не испугался. Наверное, оттого, что рядом был отец. Когда он был рядом, Гране ничего не было страшно. А еще в руках у отца был наган. Кто посмел бы приблизиться к нему, если в руках у отца отчаянно бухающий и способный уложить любого врага наган?

Рипа выбил окно (в комнате сразу запахло дождем) и, выставив обрез, негромко сказал:

— Выходи, комиссар, пришла пора ответ держать.

Отец не пошевельнулся. Он держал руку за спиной, а в руке был наган.

— Ах, мы не хотим выходить?.. Мы боимся оказаться лицом к лицу с народом. Посмотрим, какой ты герой... А ну выходи, гнида, из дому.

Рипа угрожающе повел дулом в сторону Марты и ребенка.

— Считаю до трех...

Когда пролетела пуля, пробила фотографию на стене и когда сверху посыпались белые кусочки и белая пыль, Граня впервые почувствовал страх — не за себя, а за маму. В ту же секунду выстрелил отец. И не попал. Не попал! Как это случилось? Или молния ослепила?

«Неужели к нам никто не поспешит? Неужели никто не слышал их топота? Вот кто-то стреляет вдали. Может быть, это красноармейцы?» — со слабой надеждой думала Марта. Она слышала, что Рипа объявился — его видели в других деревнях — что стал он своим человеком и советчиком у сына гянджинского бека Ага Киши, собравшего банду в пять десятков сабель, что эта банда не ведает жалости.

Рипа снова прокричал из-за стены:

— Вылазь, комиссар, подобру-поздорову, о жене и сыне подумай!

Продолжая отстреливаться, Арсений бросил Марте:

— Дворами, дворами уходите... Сына сбереги!

Кто-то за окном взвыл от боли. Выругался Рипа.

Марта прижала к себе малыша. Граня слышал, как громко, кажется громче выстрелов, бьется ее сердце.

— Вы мне его не трогайте, вы мне его приведите теплым и красивым. Чтобы разговор с ним можно разговаривать. Башку сниму, если кто в него попадет, — донеслось из-за окна.

— Марта, я не смогу долго удерживать их. Уходи, уходи дворами. Не медли, не жди. Пусть малыш не увидит! — Арсений продолжал стрелять.

— Куда же нам, родной?

В эту минуту Арсений вскрикнул, выронил револьвер и зажал левой рукой рану на плече. Его схватили, закинули руки за спину, связали. Выволокли на улицу.

В окнах были выбиты стекла. Почувствовав безопасность, бандиты стали по одному пролезать в комнату, держа наготове обрезы. Они с любопытством осматривались, прикидывая, чем бы поживиться. К их удивлению, в доме начальника, кроме шкафа с книгами, тахты, стола, настенного коврика над детской кроваткой, не было ничего. Решили, что добро запрятано в подполье. Где это видано, чтобы человек был начальником и ничего не наворовал, не накопил — такого не бывало... или начальник этот был плевый, неумелый... с такими начальниками революция далеко не пойдет. Трое в мохнатых шапках вытерли мокрые от дождя лица и руки о простыни и, ловко орудуя топорами и кинжалами, начали разбирать пол.

— Прежде чем с тобой, комиссар, по душам говорить начнет господин Ага Киши, хочу задать один вопрос, — сказал Рипа. — Для чего тебе надо было хату мою поджигать и жизнь мою на грань риска ставить? Что я тебе сделал плохого... или помочь не хотел?.. В ту пору я не слишком соображал, где чья правда лежит. Видишь, как бывает: кто сегодня велик — завтра мал, а кто сегодня мал — завтра велик. Не чаял встретиться со мной небось. Глупый, глупый ты человек, комиссар! Вместо того чтобы сразу сдаться на милость, стрелять начал, одного нашего ранил. Чуешь, что теперь тебе и твоим родным будет? Нет, плохо и мало вас учили, комиссаров. Придется этим делом заняться.

— Дом поджег я, — прошептал Петер. — Их не трогайте. Это не они, это я.

— Марш с дороги, недоумок!

— Это я поджег. И камень бросил в окно, чтобы разбудить. Их не трогайте.

Горбоносый бородач Ага Киши подал знак, ближайший к нему всадник подъехал к Петеру и со всего размаха осадил плетью.

Петер закрыл лицо руками и не двинулся с места.

— Я прошу, пожалуйста... Позвольте, я уведу женщину и мальчика. Чтобы мальчик... стыдно при мальчике так. Это не хорошо. Позвольте, я уведу мальчика... не надо меня бить. Я уведу и приду обратно. Это я бросил камень в окно и поджег дом. Они не виноваты, их не трогайте.