Ромэн Яров - Искатель. 1969. Выпуск №3 Страница 6

Уильям ТЕНН

СРОК АВАНСОМ

Тюремные космолеты, скорострельные бластеры, живые одуванчики-бомбы с Венеры, телевизионные камеры, порхающие в воздухе… Фантастический рассказ о будущем? Не спешите с выводом.

Английский писатель Уильям Тенн использовал в своем рассказе «Срок авансом» все эти фантастические аксессуары лишь как чисто условный литературный прием, чтобы острее показать некоторые черты современной Америки, Америки наживы, где царствует закон капитализма «человек человеку — волк», где преступность проникла во все сферы жизни и достигла чудовищных размеров.

Гиротакси, пневматические кресла и прочие атрибуты фантастического жанра прекрасно уживаются в этом рассказе с приметами самого современного быта американского бизнеса: полицейскими дубинками, с легкостью пускаемыми в ход, и, главное, с чековыми книжками предпринимателей, готовых ценой любых преступлений заполучить лишнюю тысячу долларов.

Через двадцать минут после того, как тюремный космолет приземлился на нью-йоркском космодроме, на борт допустили репортеров. Они бурлящим потоком хлынули в главный коридор, напирая на вооруженных до зубов надзирателей, за которыми им полагалось следовать, — впереди мчались обозреватели и хроникеры, а замыкали лавину телеоператоры, бормоча проклятия по адресу своей портативной, но все-таки тяжелой аппаратуры.

Репортеры, не замедляя бега, огибали космонавтов в черно-красной форме Галактической тюремной службы, которые быстро шагали навстречу, торопясь не упустить ни минуты из положенного им планетарного отпуска, — ведь через пять дней космолет уйдет в очередной рейс с новым грузом каторжников.

Репортеры не удостаивали взглядом этих бесцветных субъектов, чье существование исчерпывается монотонными рейсами из конца в конец Галактики. К тому же жизнь и приключения гетеэсовцев описывались уже столько раз, что тема эта давно была выжата досуха. Нет, сенсационный материал ждал их впереди!

Глубоко в брюхе корабля надзиратели раздвинули створки огромной двери и отскочили в сторону, опасаясь, что их собьют с ног и растопчут. Репортеры буквально повисли на прутьях железной решетки, которая отгораживала огромную камеру. Их жадные взгляды метались по камере, наталкиваясь на холодное равнодушие — и лишь изредка на любопытство — в глазах людей в серых комбинезонах. Люди эти лежали и Сидели на нарах, которые ряд за рядом, ярус над ярусом безотрадно тянулись по всей длине трюма. И каждый человек в сером сжимал в руке пакет, склеенный из простой оберточной бумаги, а некоторые нежно его поглаживали. Старший надзиратель, выковыривая из зубов остатки завтрака, неторопливо приблизился к решетке с внутренней стороны.

— Здорово, ребята! — сказал он. — Кого это вы высматриваете? Я вам не могу помочь?

Кто-то из наименее молодых и наиболее известных хроникеров предостерегающе поднял палец.

— Бросьте эти штучки, Андерсон! Космолет сел в опозданием на полчаса, и нас еще двадцать минут проманежили у трапа. Где они, черт подери?

Андерсон несколько секунд Смотрел, как телеоператоры локтями отвоевывают место у самой решетки для себя и своей аппаратуры.

— Стервятники! — бормотал он. — Охотники за мертвечиной! Упыри!

Затем, ловко перехватив дубинку, старший надзиратель стал выбивать частую дробь по прутьям решетки.

— Крэндол! — рявкнул он. — Хенк! Вперед и на середину!

Надзиратели, которые, поигрывая дубинками, мерным шагом расхаживали между многоярусными нарами, подхватили команду:

— Крэндол! Хенк! Вперед и на середину!

Их крики метались по камере, отлетая рикошетом от гигантских сводов:

— Крэндол! Хенк! Вперед и на середину!

Никлас Крэндол сел, поджав ноги, на своих нарах в пятом ярусе и сердито поморщился. Он было задремал и теперь протирал слипающиеся глаза. На тыльной стороне его кисти багровели три параллельных рубца — три прямые борозды, какие может оставить когтистая лапа хищного зверя. Над самыми бровями кожу рассекал темный зигзаг еще одного шрама. А в мочке левого уха чернела круглая дырочка. Кончив протирать глаза, он раздраженно почесал это ухо.

— Торжественная встреча! — проворчал он. — Можно было догадаться заранее! Все та же распроклятая Земля со всеми ее прелестями!

Крэндол похлопал по щеке щуплого человечка, который храпел на нарах прямо над ним.

— Отто! — позвал он. — Отто-Блотто, давай шевелись! Нас требуют.

Хенк, еще не открыв глаза, сразу подскочил и сел, подобрав под себя ноги. Его правая рука потянулась к шее, покрытой сеткой зигзагообразных рубцов такого же цвета и величины, как шрам на лбу Крэндола. На руке не хватало двух пальцев — указательного и среднего.

— Хенк здесь, сэр! — хрипло сказал он, потряс головой и, открыв глаза, посмотрел на Крэндола. — А, это ты, Ник… Что случилось?

— Мы прибыли, Отто-Блотто. Мы на Земле, и наши свидетельства скоро будут готовы. Еще полчаса, и ты сможешь упиться коньяком, пивом, джином и поганым виски на всю свою наличность. Тебе уже больше не придется пить тюремную самогонку из консервной банки, прячась под нижней койкой, Отто-Блотто.

Хенк крякнул и опрокинулся на спину.

— Через полчаса! Так чего же ты разбудил меня сейчас? Что я тебе, карманник, который сначала украл, потом отсидел и теперь визжит от нетерпения: ах, где его свидетельство? Ник, а мне приснился еще один способ, как покончить с Эльзой, — совсем новый и такой, что закачаешься…

— Легаши разорались, — ответил Крэндол по-прежнему негромко и спокойно. — Слышишь? Им требуемся мы: ты и я.

Хенк снова сел, прислушался и кивнул.

— Почему такие голоса бывают только у галактических легашей, а?

— Согласно инструкции, — заверил его Крэндол. — Чтобы стать галактическим легашом, требуется максимальный рост, минимальное образование и максимально противный голос в сочетании со способностью оглушительно орать. А без этого, какой бы мерзопакостной сволочью ты ни был, придется тебе, брат, сидеть на Земле и отводить душу, штрафуя почтенных старушек на допотопных вертолетах за превышение скорости.

Надзиратель, остановившись под ними, сердито стукнул по металлической стойке.

— Крэндол! Хенк! Вы еще каторжники, не забывайте! Даю вам две секунды, или я влезу к вам и обработаю напоследок по старой памяти.

— Есть, сэр! Иду, сэр! — отозвались они хором и начали спускаться по нарам, не выпуская из рук пакетов с одеждой, которую они носили на свободе и вскоре должны были надеть снова.