Виталий Меньшиков - Искатель. 1967. Выпуск №6 Страница 6

Гиммлер торжествовал. Отныне «черный орден» и он, его кровавый магистр, брали в свои, руки судьбу секретного оружия, а вместе с ним и судьбу фашистского рейха!

Гитлер одобрил еще одно предложение своего имперского палача: по рекомендации Гиммлера осуществление плана укрытия под землей, в малонаселенных районах нацистской Германии и оккупированных вермахтом территорий Европы, заводов, конструкторских бюро и испытательных полигонов было возложено на бригаденфюрера СС инженера Ганса Каммлера. Он спроектировал нацистские лагеря смерти, и он же сконструировал газовые камеры в концентрационном лагере Освенцим, где были зверски замучены миллионы узников фашизма.

Отныне Каммлер становился правой рукой Гиммлера — первоначально по координации технических усилий, связанных с реализацией программы «оружия возмездия», а вскоре и верховным надсмотрщиком и управляющим огромного аппарата нацистских ученых, инженеров, конструкторов, техников, советов и директоратов фирм, концернов, работавших над всеми типами секретного оружия. В подчинении Каммлера оказались даже части особого назначения ВВС, принявшие на вооружение (в самом конце войны) реактивные истребители-бомбардировщики «мессершмитт-262».

Этой же ночью Гитлер распорядился и судьбой подвергшегося бомбежке полигона Пенемюнде. Приостанавливалось какое бы то ни было расширение испытательных объектов и монтажных цехов. Завершение строительства тех объектов, где происходила сборка агрегатов «А-4», рассматривалось как временная мера — до той поры, как отметил в записной книжке Шпеер, «пока не будет полностью завершено строительство заводов в надежных местах, при максимальном использовании пещер, приспособленных для массового, серийного производства секретного оружия и гигантских железобетонных бункеров — для ввода его в действие».

— Зовите Шелленберга, — глухо приказал Борман, передавая адъютанту подписанную директиву.

Мысли Бормана уже переключились на другого «врага». Болтливая телеграфистка была всего лишь пылинкой. Ее он уничтожил росчерком пера… Самый опасный для рейхслейтера противник и соперник вел против Бормана скрытую, упорную, иезуитскую коварную борьбу не по ту сторону фронтовых окопов, не за колючей проволокой концентрационных лагерей и даже не в подпольных ячейках Сопротивления… Взаимная вражда и ненависть магистра «черного ордена» и начальника партийной канцелярии давно уже были секретом полишинеля и в имперской канцелярии, и в ставке Гитлера, и в РСХА.

По мере того как на восточном фронте дела шли все хуже и хуже, все настойчивее и энергичнее подбиралось СС ко всем ключевым позициям в рейхе, тесня генералов вермахта, люфтваффе, абвера, накладывая свою руку на важнейшие рычаги власти. Подкапывался «черный магистр» и под его, Бормана, пока что незыблемую позицию самого близкого к фюреру человека.

«Может стать, — тревожно размышлял Борман, — теперь слово имперского фюрера СС, а не начальника партийной канцелярии НСДАП явится тем «последним словом», к которому будет прислушиваться фюрер, принимая важнейшие решения…» «Кто первый нажмет кнопку запуска «А-4», тот откроет для себя дверь к безраздельному доверию, почету и власти у фюрера…» — вспомнилась Борману короткая, сказанная полушепотом фраза министром Шпеером его коллеге Зауэру при выходе из шпейзехалле.

Парируя эту потенциальную угрозу, Борман и сделал внезапный ход. Рейхслейтер намеревался заполучить и свою долю соучастника в произведенном дележе власти и разграничении сфер влияния на сверхсекретном участке военных усилий фашистской Германии.

— Хайль Гитлер! — Шелленберг выбросил руку в фашистском приветствии сразу же, как только переступил порог кабинета начальника партайканцляй.

Борман ответил стоя, но не выходя из-за стола. Шелленберг должен был и здесь почувствовать, какое недосягаемое для всех остальных имперских немцев занял на пути к глазам, сердцу и ушам фюрера его личный секретарь, рейхслейтер и обергруппенфюрер СС Мартин Борман!

Шелленберг поймал себя на мысли, что в эту первую минуту встречи лицом к лицу, быть может, с самым могущественным приближенным фюрера он вновь ищет ответ на вопрос: в чем же, собственно, тайна феноменального взлета бывшего управляющего юнкерским имением в Мекленбурге на самую вершину нацистской партийной иерархии?

«Проклятая картотека — вот тот рычаг, которым Борман, словно мощным домкратом, поднимал себя все выше и выше по ступенькам фашистской лестницы к стопам фюрера…» — подумал Шелленберг, быстро окинув взглядом кабинет начальника канцелярии нацистской партии. Где-то здесь, в стенах, был спрятан потайной сейф.

«На моей судьбе — отпечатки этих грязных и жестоких рук», — внутренне содрогнулся Шелленберг, заметив, как растопыренными толстыми пальцами уперся Борман в край стола.

Шелленберг хорошо знал: Борман при любом назначении, повышении, перемещении высших имперских чиновников и генералов вермахта или высокопоставленных членов нацистской партии давал свою характеристику данному лицу на основании своей секретной картотеки (в том числе и при назначении Шелленберга на пост начальника VI отдела СД, зарубежной разведки нацистской партии). И его, Бормана, характеристика играла решающую роль. Рейхслейтер умел блестяще использовать в своих целях этот инструмент власти. «С помощью своей картотеки, — предостерег однажды Шелленберга шеф абвера адмирал Канарис, когда они вдвоем совершали традиционную верховую прогулку по аллеям берлинского Тиргартена, — Борману удавалось не только оказывать соответствующее давление на высшие партийные инстанции, но и держать их, в известном смысле, под угрозой шаха. Тем самым Борман одновременно приобрел влияние на общую кадровую политику всех имперских министерств и ведомств. Не исключая моего абвера и вашей СД, мой дорогой Шелленберг», — с горькой усмешкой добавил Канарис.

— Я вас вызвал по приказу фюрера, — прервал затянувшееся молчание Борман. — В общих чертах вам должно быть известно об агрегате «А-4». Работы над проектом вступают в завершающую стадию. Сегодня ночью фюрер принял исторические решения, — напыщенно продолжал Борман, выйдя, наконец, из-за чстола и вплотную приблизившись к Шелленбергу. — До полудня о подробностях намеченных в ставке мер вас проинформирует рейхсфюрер.

Шелленберг отметил про себя, что Борман предпочел не упоминать имя Гиммлера, назвав лишь его чин.

— Не мне вам говорить о том повышенном интересе, который проявляют к нашему секретному оружию разведки врагов рейха. После налета на Пенемюнде они захотят, конечно, узнать, над какими типами оружия мы будем продолжать работать, где разместим новые секретные заводы, испытательные полигоны, где будем сооружать подземные бункеры для предстоящего ввода в действие агрегата «А-4». Англосаксы дорого бы сейчас заплатили, лишь бы узнать, пока окажется для них не поздно, день и час нашего первого страшного удара…