На рыдване по галактикам (СИ) - "BangBang" Страница 6

====== Глава 4. Кадет Соколова. По всем фронтам Ватерлоо ======

Выползая из своего саркофага, я успеваю увидеть лишь взъерошенный белобрысый затылок приставленного ко мне конвоира, исчезающий в шлюзе. Пролетел к выходу со скоростью, явно превышающей крейсерскую этого корыта. Ну, звездный ветер ему в закрылки, у меня как раз тут наметилась парочка дел, которые я как-нибудь уж проверну без него. Неловко, конечно, получилось, что ему вроде как из-за меня решили дать коленом под зад, но я уже придумала, как все уладить. Капитана моя исполнительность, кажется, не впечатлила, а вот док аж прослезился — как и положено лимбийцам, ушами, разумеется. Как я, кстати, оказывается, кусок того сериала глянула. Теперь мы с местным Гиппократом друзья навек. Ну или до того момента, пока он не станет, в соответствии с очередной фазой жизненного цикла, моей подружкой.

За два дня, прожитых под укрывательством Таси, всю основную информацию об экипаже я у нее выудила — всего-то надо было жевать печеньки да нахваливать. Так что относительно каждого члена команды свои планы у меня уже оформились. Правда, с капитаном голая импровизация вышла, как-то само собой все получилось, на автопилоте: очень уж он мне прадедушку напомнил. А тот любит, когда перед ним встают во фрунт и орут что есть мочи. Недаром предок в тренировочный военный лагерь инструктором пристроился. Он, между прочим, на мне, когда я еще пешком под стол гуляла, свой самый грозный рык отрабатывал, как и зверское выражение физиономии, так что меня подобным не проймешь.

Я вообще как-то привыкла, что на меня орут, потому как это делали почти все и всегда. Орала мама, когда я в очередной раз возвращалась из школы с опозданием на пару суток, потому что мне вздумалось исследовать жерло вулкана на континенте в южном полушарии. Орали разъяренные соседи, чьи стада так называемых коров я довела до заикания, диареи и энуреза на нервной почве, промчавшись над ними на бреющем полете (на коров эти твари похожи не больше, чем другие — на овечек, но вот гадят с перепугу тоже лепешками — правда, запускаемыми на реактивной тяге и поражающими все в радиусе тридцати метров). Орали учителя в школе… И только Торквемада никак не хотел отвести душу и просто хорошенько на мне оторваться, а вместо этого шел на всякие низости вроде вызова к директору или подстроенной навигационной практики на станции в заднице Вселенной.

И этот капитан тоже меня огорчил — нет бы орнуть душевно, успокоиться и записать меня на месяцок в бортжурнал практикантом. Так нет же, он предпочел вместо этого еще больше проредить свой и без того не шибко многочисленный экипаж. Поэтому зайду-ка с другого конца и займусь пилотом. От Таси знаю, что зовут того Базиль Ксенакис, но все его тут кличут Басилевсом. Насколько мне помнится, раньше так титуловали каких-то не то древнегреческих, не то скифских царьков. А прозвища просто так не даются — наш Торквемада яркое тому подтверждение. Напрашивается логичный вывод: на рыдване обитает серый кардинал. И мне просто необходимо перетянуть его на свою сторону.

Пользуясь тем, что предоставлена самой себе, быстренько шмыгаю в шлюз вслед за умчавшимся куда-то куратором. Но надолго меня одну не бросают — не проходит и минуты, как за спиной слышатся шаги, и меня нагоняет неприметной внешности мужичок, предельно вежливо предлагая помочь сориентироваться, если я заплутала. Я предпочла бы обойтись без сопровождения, однако он крепко цепляет меня под локоток и предлагает свои услуги экскурсовода. Это местный суперкарго Уилсон Рекичински, запомнить было нетрудно, экипаж совсем маленький. Приходится сказать, что просто мечтаю поговорить с пилотом об этом, вне всякого сомнения, историческом судне, раз уж выпала такая редкая удача оказаться на его борту. Осведомившись у бортового компьютера, где сейчас находится Басилевс, он уверенной рукой увлекает меня по длинному коридору, в котором тускло светят то ли такие маломощные, то ли просто настолько пыльные лампы.

У дверей в кают-компанию мой спутник останавливается, пропуская меня вперед. Стены здесь завешаны выгоревшими от времени фотографиями и распечатками, а на столе красуется чахлая альдебаранская мухоловка. Чем они ее в полете кормят? Замороженными мошками, или Тася на какой своей прокисшей стряпне колонию дрозофил развела? Пилот — гуманоид весьма колоритный, действительно восседает за столом, прихлебывая какой-то люто вонючий напиток и с плохо скрываемым отвращением косясь на контейнер, под завязку набитый шоколадными печенюхами. Отдыхает, наверное, после гиперпрыжка, значит, автопилот на рыдване все же имеется. Уж с фазой торможения даже это корыто способно само справиться. Надеюсь. На меня смотрит без всякого любопытства — о «зайце», ему кэп, наверное, рассказал. Или Бо. Только похожие на мохнатых гусениц свинцово-серые брови неодобрительно шевелятся. Оглядываюсь на суперкарго, но того уже и след простыл. Тем лучше.

— Сэр! Практикант Соколова! Разрешите обратиться? А «Дерзающий» случайно не участвовал в Третьей Межзвездной экспедиции? — со всем возможным почтением к древнему корыту вопрошаю я. Басилевс презрительно фыркает, аж брызги летят в разные стороны, орошая и без того изрядно заляпанный форменный китель:

— «Дерзающий»! «Дерзающий» случайно не участвовал. А вот «Арес» в составе флота имелся. Но всегда находятся умники, которым хочется привнести долю своего кретинизма в судьбу корабля. Кем он только ни перебывал за эти годы…

Выудив из контейнера печенюху, пилот подносит ее к жадно разинутому алому ротику мухоловки, та цапает было угощение всей зубастой пастью, но немедленно выплевывает, мотая бутоном, и обиженно отворачивается в другую сторону, что-то тихо журча соками.

— Мой дедушка всегда говорил, что лучше этой модели звездолета у него никогда не бывало, современные заводы гонят дешевое и примитивное фуфло, — радуясь намечающемуся контакту, без зазрения совести вру я. Ну, то есть вторая часть фразы — чистая правда, а вот первая в оригинале звучала несколько иначе. Я бы сказала, кардинально иначе. Но кому это интересно? Пилот слегка оживляется, в угрюмых маленьких глазках неопределенного цвета появляется блеск. Отставив кружку, он начинает возносить хвалу колымаге и ее конструкторам, которые создавали машину для умных людей, а не для тех имбецилов вроде их бортинженера, которых штампуют современные Академии. Последнее я предпочитаю пропустить мимо ушей и на свой счет не относить. Тем более, что мы с Басилевсом уже практически поладили. Вот сейчас вверну еще какую-нибудь мифическую пращурову цитату про этот раритет — и все, мы лучшие друзья.

— Такой корабль с тонким ручным управлением — это для настоящих пилотов, а не для жопоруких головожопов! — вдохновенно заливаюсь соловьем я, а Ксенакис вполне себе благосклонно внимает моим горячим речам. Расчувствовавшись, Басилевс спрашивает, как звали моего благородного предка. Меня несет и поэтому я неосторожно брякаю, не успев остановиться и задуматься о пользе правды:

— Валерий Зарницкий, на самом деле он мой прадед, но я привыкла звать его де… — я осекаюсь, не без опаски наблюдая, как дочерна загорелая физиономия пилота неумолимо приобретает насыщенный свекольный оттенок, ноздри зловеще раздуваются, а торчащие из ушей пучки седых волос встают дыбом. Тяжелая квадратная челюсть как-то нехорошо выдвигается вперед. Может, она у него вообще искусственная? Разве настоящая может настолько выезжать, точно ящик из комода?

— Зар-ниц-кий? — по слогам переспрашивает он. Идти на попятную и прикидываться, что я попутала фамилию достославного пращура, уже поздно, и я машинально киваю. Цвет свеклы переходит в тон переспелого баклажана. — Знавал я одного Зарницкого… Валерия… Этот рукожопый жопоголов изгораздился разгрохать корабль средь бела дня в ясную, безветренную погоду на идеально ровном каменном плато! — сквозь зубы цедит Басилевс. — И этот гирганейский зирок еще уверял, что в следующий раз лучше оснастит движком корабельный толчок и на нем отправится в экспедицию, чем сядет за штурвал этого… рыдвана! — последнее слово пилот почти выкрикивает, и тут догадливый внутренний голос подсказывает мне, что самое время удалиться по-английски. Я стремительно шмыгаю за дверь. За моей спиной что-то с грохотом врезается в жалобно застонавшую переборку. Ну, дедуля, удружил же ты мне… Кто ж знал, что ты так знаменит в среде ветеранов астронавтики. Вот попробуй теперь только заикнуться про свои былые подвиги и завести песню про непутевую молодежь, уж я тебе отвечу!