Марк Твен - Прогулка заграницей Страница 60

«Испробуйте Созодонть».

«Покупайте Солнечный Печной Лакъ».

«Испытайте Бензалинъ».

Онъ былъ арестованъ и оказался американцемъ. Во время разбирательства дѣла судья сказалъ ему:

— Вы пріѣхали изъ страны, гдѣ всякій наглецъ можетъ безнаказанно профанировать и оскорблять природу, а слѣдовательно и самого Творца ея, если только это можетъ прибавить хоть одну копѣйку въ его карманѣ. Но здѣсь на такіе поступки смотрятъ иначе. Такъ какъ вы иностранецъ, и кромѣ того невѣжественны, то я налагаю на васъ легкое взысканіе; если бы вы были здѣшнимъ уроженцемъ, то я поступилъ бы съ вами гораздо строже. Слушайте же и повинуйтесь. Немедленно вы должны уничтожить на памятникѣ Шиллера всѣ слѣды вашего оскорбительнаго поступка; вы заплатите десять тысячъ франковъ штрафу; на два года вы будете отданы въ принудительныя работы; затѣмъ васъ слѣдовало бы наказать плетью, осмолить и посыпать перьями, отрѣзать вамъ уши, и, выведя на границу кантона, изгнать навсегда изъ его предѣловъ. Послѣднія тяжкія наказанія не будутъ примѣнены къ вамъ, не изъ снисхожденія лично къ вамъ, но къ той великой республикѣ, которая имѣетъ несчастіе быть вашимъ отечествомъ.

Пароходныя скамейки были составлены въ два ряда спинками другъ къ другу такъ близко, что волосы на моемъ затылкѣ почти касались волосъ двухъ дамъ, сидѣвшихъ сзади меня. Вдругъ я услышалъ, что съ ними заговорилъ кто-то изъ подошедшихъ, при чемъ я подслушалъ слѣдующій разговоръ:

— Вы, кажется, американки? — Я тоже американецъ.

— Да, мы американки.

— Я такъ и зналъ, — я всегда узнаю американцевъ. На какомъ суднѣ прибыли вы въ Европу?

— На «Честерѣ».

— А, знаю. А мы пріѣхали на «Батавіи Кюнэрдъ»; знаете? Благополучно ли совершили свой переѣздъ?

— Вполнѣ благополучно.

— Какъ вы счастливы! Во время нашего перехода погода была очень бурная. Капитанъ говорилъ, что никогда еще не видалъ болѣе скверной погоды. Вы изъ какой мѣстности?

— Нью-Джерси.

— И я также. Впрочемъ, нѣтъ, я не то хотѣлъ сказать; я изъ Новой Англіи. Моя родина Нью-Блюмфильдъ. Это ваши дѣти? — Принадлежатъ они вамъ обѣимъ?

— Нѣтъ, только одной изъ насъ; это мои дѣти; моя пріятельница не замужемъ.

— Дѣвица, значитъ? Я тоже не женатъ. Вы путешествуете однѣ?

— Нѣтъ, съ нами ѣдетъ мой мужъ.

— А мы путешествуемъ всѣмъ семействомъ. Ужасная скука ѣздить одному — не правда ли?

— Полагаю, что да.

— А вонъ опять показалась гора Пилата. Она названа по Понтію Пилату, который, знаете, стрѣлялъ въ яблоко, положенное на головѣ и Вильгельма Теля. Въ путеводителяхъ все объ этомъ сказано. Самъ-то я не читалъ, но мнѣ разсказывалъ одинъ американецъ. Я никогда не читаю въ такихъ путешествіяхъ, когда можно и безъ того пріятно провести время. Видѣли вы когда-нибудь ту часовню, гдѣ Вильгельмъ Тель обыкновенно проповѣдывалъ?

— Я даже и не знала, что онъ когда-либо проповѣдывалъ здѣсь.

— О какже, проповѣдывалъ. Тотъ же американецъ мнѣ и говорилъ. Онъ ни на минуту не закрываетъ своего путеводителя. Объ этомъ озерѣ онъ больше знаетъ, чѣмъ сами рыбы, которыя живутъ въ немъ. Часовня эта такъ и называется, часовнею Теля — вы можете спросить у кого угодно. Бывали вы когда-нибудь здѣсь прежде?

— Да.

— А я не былъ. Это моя первая поѣздка. Но зато мы бывали въ Парижѣ и въ другихъ мѣстахъ. Въ будущемъ году я поступаю въ Гарвардъ, а теперь все время изучаю нѣмецкій языкъ. Пока не изучу его, нельзя и поступить. Это у меня грамматика Отто; лучшая книга, чтобы изучить всѣ эти «ich habe gehabt haben». Но, правду говоря, я совсѣмъ не могу заниматься во время такихъ шатаній съ мѣста на мѣсто. Если мнѣ и придетъ охота позаняться, то и то я больше старое повторяю: ich habe gehabt, du hast gehabt, er hat gehabt, wir haben gehabt, ihr habet gehabt, sie haben gehabt, что сейчасъ же подѣйствуетъ на меня, знаете, усыпительно, и я опять дня три не беру книги въ руки. Этотъ нѣмецкій языкъ ужасно скверно дѣйствуетъ на мозгъ; необходимо заниматься имъ понемногу, иначе голова пойдетъ кругомъ и все въ ней такъ спутается, точно тамъ масло сбивали. Вотъ французскій языкъ совершенно другое; при изученіи его не можетъ быть ничего подобнаго; съ нимъ у меня не больше хлопотъ, чѣмъ у гуляющаго съ попавшейся ему сорокой. Всѣ эти j'ai, tuas, на и такъ далѣе, я также легко запоминаю, какъ a, b, c. Я отлично обходился и въ Парижѣ и вездѣ, гдѣ только говорятъ по-французски. Въ какой гостинницѣ вы остановились?

— Въ «Швейцергофѣ».

— Быть не можетъ! Я ни разу не видалъ васъ въ большой гостиной. а я провожу въ ней большую часть времени, такъ какъ тамъ можно встрѣтить очень много американцевъ. Я дѣлалъ массу знакомствъ… Были вы уже на Риги?

— Нѣтъ.

— Пойдете?

— Думаемъ идти.

— Въ какой гостинницѣ думаете вы тамъ остановиться.

— Не знаю еще.

— Остановитесь у Шрейбера, тамъ масса американцевъ. На какомъ кораблѣ перешли вы черезъ океанъ?

— На «Честерѣ».

— Ахъ, да, припоминаю, — я уже спрашивалъ васъ объ этомъ. Но я всегда у каждаго спрашиваю относительно судна и поэтому часто забываю и задаю тоъ же вопросъ снова. Вы поѣдете въ Женеву?

— Да.

— Гдѣ вы тамъ остановитесь?

— Мы думаемъ остановиться въ пансіонѣ.

— Не думаю, чтобы вамъ тамъ понравилось; въ пансіонѣ весьма мало американцевъ. А здѣсь гдѣ вы остановились?

— Въ «Швейцергофѣ.»

— Да, я уже спрашивалъ. Но я и о гостинницѣ всегда всѣхъ спрашиваю и поэтому у меня въ головѣ перемѣшались всѣ названія гостинницъ. Но это поддерживаетъ разговоръ, а я люблю поговорить. Это доставляетъ мнѣ немало развлеченія въ подобной поѣздкѣ; вы согласны со мной?

— Да, иногда.

— Пока я могу говорить, я никогда не соскучусь, вѣроятно тo же самое примѣнимо и къ вамъ?

— Вообще говоря, да. Но бываютъ и исключенія изъ этого правила.

— Ну, понятно. Я и самъ не со всякимъ въ состояніи говорить. Чуть кто начнетъ безконечную рацею о видахъ, исторіи или живописи или о другихъ подобныхъ-же скучныхъ вещахъ, я сейчасъ же навостряю лыжи. «До свиданія, говорю, мнѣ надо идти, надѣюсь еще увидѣться съ вами», — и сейчасъ же ухожу. Вы изъ какой мѣетноcти?

— Изъ Нью-Джерси.

— Ахъ, опять я забылъ, что уже задавалъ вамъ этотъ вопросъ. Видѣли вы Люцернскаго Льва?

— Нѣтъ еще.

— И я также. Но тотъ же американецъ, который разсказывалъ мнѣ о горѣ Пилата, говорилъ, что этотъ левъ замѣчательнѣйшая вещь. Длина его цѣлыхъ 28 фут. Это кажется невѣроятнымъ, но, тѣмъ не менѣе, онъ это утверждаетъ. Онъ видѣлъ его вчера и говоритъ, что онъ тогда умиралъ; полагаю, что теперь онъ уже умеръ. Но это ничему не мѣшаетъ, вѣроятно, изъ него сдѣлаютъ чучелу. Это ваши дѣти, или же вашей спутницы?