Александр Мартынов - Работа на лето Страница 61

Тянулось всё это похожее на чей-то бред дело около двух лет — и "органы охраны правопорядка" уныло отступились, но с тех пор в каждое новое дело стабильно вписывают в качестве первого подозреваемого "нераскрытого бандита", попрежнему хладнокровно руководящего клубом…

… Когда отсмеялись, и Андрэ начал Розенбаума:

— Снег и метель кружат,Дай мне тепла в стужу,Дай быть тебе нужнымкаждый час…

Генка поднялся, распрощался и пошёл бродить по улицам…

… Он как раз выходил к берегу озера, когда позвонила мама. Присев на коряжину и отгоняя комаров, Генка поговорил, спросил, как отец — и за разговором не заметил, что сзади подошёл мужчина. Он тактично ждал, пока Генка закончит говорить, потому кашлянул и, обернувшись, Генка узнал отчима Надьки.

— Я присяду?.. Добрый вечер.

— Добрый вечер, Святослав Константинович… Конечно, садитесь.

— Гена, — мужчина серьёзно и приязненно смотрел на мальчишку.

— что у тебя с Надей?

— Мы любим друг друга, — коротко ответил Генка. Подумал и добавил: — Святослав Константинович, вы не думайте… Я её не брошу. Ни за что. Я всё возьму на себя. С родителями, вообще… Она хорошая. Больше чем хорошая. Самая лучшая

— Ты знаешь, что с ней было раньше?

— Она рассказала. Сразу, ещё до того, как мы… ну, подружились.

— И ты всё равно?..

— А если бы она полюбила когото из здешних мальчишек — вы бы удивлялись, что он — тоже?

— К ней многие подкатывались, — улыбнулся мужчина.  — Она красивая, жаль, что у нас самих только мальчишки. Жена сразу сказала, когда её привезли — эту мы берём… Гена, — после короткой паузы продолжал мужчина, — если ты её обманешь…

— Меня уже предупредили — убьют, — бесстрастно ответил Генка.

— Нет. Это тут ни при чём. Просто если ты её обманешь, она умрёт, наверное.

— И об этом меня тоже предупредили, — Генка встал.  — Не беспокойтесь, Святослав Константинович. Я такую искал, наверное, всю жизнь… хотя это и смешно звучит, правда?.. Пойдёмте. Комары…

ФИЛЬМ, ФИЛЬМ, ФИЛЬМ.

ГОЛОС: Так как бандиты-националисты, продолжающие удерживать в своих руках значительную часть Воронежа, категорически отказались идти на переговоры о сдаче, командование сил UNRF, чтобы избежать новых потерь личного состава, и так перешедших все разумные пределы, приняло решение о применении против русских террористических банд тактического ядерного оружия…

… Генка пробирался среди развалин. Горело, дымилось, дым ел горло, щипал глаза. Треск огня и звуки рушащихся конструкций звучали со всех сторон. Мальчишка всхлипывал, волоча за собой автомат. Остановился, крикнул, срывая голос:

— Кто-нибудь! Живые! Кто-нибудь!

Стон. Мальчишка, бросившись на него, отставляет автомат, разбрасывапет пепел, обломки, осколки… Обожжённое лицо пожилого мужчины. Глаз нет. Губы шепчут:

— Кто… здесь?..

— Товарищ генерал! Степан Аркадьевич! — Генка плачет. Обгорелая рука шарит в воздухе:

— Не… плачь… Я узнал… тебя… послушай… мальчик… отомсти… В кармане…

На грязной ладони Генки — два странных ключа.

— Что это? — всхлип.

— Это… воля… России…  — шепчет генерал.  — Код… "Восток" 7465937БДЦ… Блиндаж недалеко от Рыбинска… там шесть ракет "сатана"… я был подполковником… мы законсервировали… договорились… на крайний… про них никто не знает… они наведены… НьюЙорк… Вашингтон… Чикаго… От них нет защиты… Код «Восток» 7465937БДЦ… «Восток» 7465937БДЦ… Вход в блиндаж… механика… Гудошский лес… гранитная скала… под ней ищи… у тебя мало… времени… радиация… ты тоже умрёшь… но отомсти… воля… России…

Кулак Генки сжимается. Лицо мальчика.

На его фоне надпись:

… Блиндаж. Мигают несколько огоньков, везде пыль и порядок. На пульте лежит, сидя в кресле, почти неузнаваемый Генка. Вместо кожи — кровавая масса, изъеденная язвами. В левой руке автомат. Единственное, что говорит — он ещё жив! — глаза. Они смотрят на решётку старого радиоприёмника. Оттуда несётся визгливый, полный ужаса голос, частящий на русском:

— Обращаюсь к Комитету Спасения России! Повторяю — обращаюсь к Комитету Спасения России по поручению Президента Соединённых Штатов Америки и Сената! Умоляем вас прекратить бомбардировку территории США! Погибли более двадцати миллионов человек! В руинах больше десяти городов! Мы признаём свои ошибки! Мы немедленно начинаем вывод войск с территории России! Мы согласны на любые, слышите, любые ваши условия! Компенсация… Нет, мы капитулируем! Мы капитулируем! Мы готовы принять вашу делегацию с целью условий обсуждения нашей капитуляции! Ради господа бога! Не повторяйте этого! Мы согласны на любые условия!!! — в голосе истерика…

Мальчишка улыбается беззубым кровавым ртом. И с усталым вздохом закрывает глаза…

… Блиндаж. Оружие. На стене чёрно-жёлто-белый имперский флаг. Десяток измученных, грязных людей разного возраста в военном и полувоенном стоят и молча смотрят на рацию, из которой сквозь хрипы рвётся:

— Мы немедленно начинаем вывод войск с территории России!

Мы согласны на любые, слышите, любые ваши условия! Компенсация… Нет, мы капитулируем! Мы капитулируем! Мы готовы принять вашу делегацию с целью условий обсуждения нашей капитуляции! Ради господа бога! Не повторяйте этого! Мы согласны на любые условия!!!

— Что это? — спрашивает молодой мужчина в казачьей фуражке.

Грузный пожилой человек с суровым лицом тихо и неверяще говорит:

— Победа…

… Стоп, снято, отлично! — режиссёр хлопнул в ладоши.  — Теперь осталась только обработка, всех поздравляю!

Поднялся радостный гул. Генка отклеивал с лица грим и морщился; его хлопнули по плечу:

— Ну что? — Мачо смеялся.  — Покойничок…

— Ну тебя, дурак! — Надька с разбегу повисла на шее Генки, поцеловала.  — Здорово!

— А где гонорар? — уточнил Генка. Мачо обнял его за плечи, сказал:

— На охоту поедем, вот и гонорар. Ты такой ещё не видел — во! — и перед носом Генки закачался большой палец…

… Когда Генка понял, что охотиться предстоит верхом и с рогатиной — он обалдел, если честно. Кабан! Зверюга, способная сшибить лошадь!

— Диман про тебя точно говорил, — определил Генка, — ты адреналиновый наркоман… А по виду и не скажешь — тощий, как спичка…

— Ладно тебе, — Мачо держал рогатину на передней луке седла.

Это было вовсе не «рогатое» копьё — на толстом полутораметровом древке было закреплено похожее на меч лезвие — длиной сантиметров тридцать и шириной в ладонь, а ниже — перекладина, чтобы зверь не добрался до охотника.  — Это класс, сам увидишь… Только тётке не говори — съест.