Эмилио Сальгари - Сокровище Голубых гор Страница 67

Началась ожесточенная схватка. Экипаж «Эсмеральды», разрядив ружья и не имея возможности зарядить их вновь, сбился в кучу и с яростью бился прикладами ружей. Темнокожая орда, пылая жаждой мщения за убитых товарищей и поощряемая криками своих вождей, без устали наседала на небольшую кучку защитников судна, число которых с каждым мгновением все убывало.

Продолжаться долго, конечно, это не могло. Через полчаса судно оказалось в руках осаждавших. Только пятерым защитникам удалось каким-то чудом ускользнуть с судна, и их заметил боцман, когда они быстро плыли к берегу. Старик, успевший уже зарядить пушку, хотел было пустить вдогонку беглецам картечь, но Ульоа остановил его:

— Оставь этих несчастных, дружище! — сказал он. — Они теперь не могут нам принести никакого вреда. Ты вот что лучше скажи мне: не знаешь, сколько на «Эсмеральде» шлюпок?

— Пяток я видел, капитан. Кроме того, есть довольно вместительная китоловка…

— Ну вот и отлично! Пошли сейчас же Математе на одной из шлюпок за доном Педро и его сестрой, а китоловку и остальные шлюпки распорядись приготовить к отплытию. Утром мы отправимся на них по реке к Голубым горам и там окончательно разберемся с Рамиресом. Пушку возьмем с собой. Ее можно поместить на китоловку.

— Слушаю, капитан, — ответил старик и отправился исполнять полученные распоряжения.

XXIV. Последнее слово Рамиреса

К восходу солнца неутомимым Ретоном были окончены все приготовления к отплытию. В воду спустили пять шлюпок и китоловку и погрузили в них необходимое количество съестных припасов, оружия и амуниции. Пушку с несколькими десятками зарядов поместили на китоловке. Управлять орудием взялся сам Ретон, который был хорошим канониром. «Эсмеральду» оставили под охраной Котуре и десяти туземцев со строгим внушением никого не пускать на корабль. Девушку хотели оставить на корабле, но она упросила взять ее с собой.

Рано утром флотилия тронулась в путь по Диа. Река эта, истоки которой скрываются в высотах, обступающих западный берег Новой Каледонии, не особенно велика, но довольно широка в устье, выходящем прямо в океан.

Флотилия шла два дня, не встречая серьезных препятствий, за исключением обширной отмели, покрытой массой мелких раковин, которыми пловцы пополнили свои съестные припасы. После этого стали держаться самой середины реки, где было достаточно глубоко. По обоим берегам тянулись леса, из-за которых кое-где выглядывали поселки туземцев. Жара была такая, что не привыкшие к ней американцы буквально задыхались.

— Ну, пока мы доберемся до Голубых гор, непременно изжаримся в этом адском пекле! — жаловался боцман, обливаясь потом и то и дело опрокидывая на голову холодную речную воду.

— Рамиресу не легче нашего, — утешал его Ульоа.

— Ему, разбойнику, поделом, а мы за что страдаем?.. Только ему теперь не на чем будет везти сокровище: кораблик-то от него уплыл… Как бы еще дикари не ухлопали его, чтобы воспользоваться золотом.

— Ну, ради этого они его не ухлопают, — возразил Ульоа. — Туземцы пока еще не знают настоящей цены золоту и смотрят на него, как на простые камни.

— Счастливцы! — со вздохом произнес старик. — Сеньорита, — вдруг обратился он к девушке, которая вместе с братом и капитаном Ульоа также находилась на китоловке, — вы давно не видали нашего юнгу, этого «раскаявшегося» грешника?

— Видела в день отбытия Рамиреса к Голубым горам.

— А где же он теперь?

— Отправился вместе с Рамиресом.

— Ага! — воскликнул старик. — Значит, он опять заодно с этим разбойником?

— Нет, Ретон, — возразила девушка, — он отправился с ним по необходимости: Рамирес почему-то не захотел оставить его на корабле. Бедный юноша все последнее время относился ко мне очень хорошо и заботливо охранял меня от разных грубостей матросов.

— Ишь какой выискался охранитель! — не унимался старик.

— Значит, он искренне раскаялся? — спросил Ульоа, не обратив внимания на замечание боцмана.

— Следовательно, и указания, которые мы два раза встретили на пути, о тебе и о Рамиресе были действительно оставлены им для нас? — с живостью спросил Бельграно. — Вот видите, Ретон? А вы все нападаете на этого беднягу!

— Увидим, увидим, сеньор, что будет дальше, — упорствовал старик, не желавший так быстро сдаваться.

На второй день к ночи флотилия пристала к небольшому зеленому островку в некотором отдалении от берега, которого Ульоа избегал из опасения засады, которую мог устроить Рамирес.

Спокойно переночевав на этом островке, пловцы при первых лучах утреннего солнца пустились в дальнейший путь. Хорошо отдохнувшие и сытно накормленные туземцы усердно работали веслами. Берега начинали сближаться. К полудню их стала разделять только такая узкая лента реки, что росшие по обеим сторонам деревья сплетали свои ветки, образуя над рекой густой зеленый свод, под которым царила приятная прохлада. Этому особенно радовался Ре-тон, больше других страдавший от жары.

К вечеру сделалось прохладнее, и пловцы с обновленными силами продолжали путь. Через несколько часов, когда над вершинами девственного леса уже заблистала луна, экспедиция приблизилась к селениям крагоа, ютившимся у самого подножия Голубых гор.

Впереди находилось небольшое озеро, за которым, по словам Математе, расположились селения крагоа. Канак советовал остановиться на этом берегу озера до утра.

— А почему же нам не идти теперь же к крагоа? — спросил Ульоа.

— Опасно, вождь, — ответил дикарь. — Племя крагоа самое могущественное и храброе на всем нашем острове. Завидев нас, они способны окружить и уничтожить весь наш отряд, так что мы не успеем сказать им, кто мы и зачем пришли сюда. Пусть лучше твой молодой друг передаст мне значок с птицей ноту. Я покажу его вождям крагоа, чтобы они знали, что твой друг — сын их умершего великого белого вождя.

Передав предложение канака Бельграно, Ульоа взял у молодого человека талисман и, вручая его дикарю, спросил:

— А когда ты рассчитываешь вернуться назад?

— К восходу солнца.

— А если наш враг опередил нас и сумел уверить крагоа, что он и есть сын их умершего белого вождя, как же ты поступишь тогда?

— Тогда они узнают от меня, что он обманул их, и жестоко отомстят ему за этот обман! — уверенным тоном ответил канак.

— Хорошо, иди! Мы будем ожидать тебя к восходу солнца, — проговорил Ульоа.

Вскоре после ухода канака из лесу вдруг раздался протяжный свист. Ульоа, Бельграно и девушка схватились за оружие. Их примеру последовали и нуку.

— Это еще что такое? — воскликнул Ретон, бросаясь к своей пушке.

Пока все тревожно прислушивались, не раздастся ли нового звука, из лесного мрака вынырнула фигура быстро бегущего к месту стоянки одного из разведчиков.