Гюнтер Хофе - Мерси, камарад! Страница 68

— Чего мы здесь позабыли, Ганс? — спросил Зеехазе, когда вдали показались домики городской окраины.

— Знаешь, наверное, у каждого человека есть мечта, которая никогда не сбывается…

— Расскажи, — попросил Зеехазе.

— Когда я был мальчишкой, я ходил на стадион. Стоило мне взять в руки секундомер, как меня охватывало сильное волнение. Двенадцать секунд, за которые можно пробежать стометровку, были для меня счастьем…

Зеехазе, слушая его, думал о том, что мечты многих ребят из рабочих районов Берлина тоже остались несбывшимися.

— В январе я видел в городе ручные часы с секундомером. С тех пор я не истратил ни одного франка, все копил деньги.

— А сколько стоят эти часы? — поинтересовался Зеехазе.

— Семь тысяч франков.

— И ты хочешь их купить?

— Зеехазе, ты догадлив… Две тысячи мне одолжил Тиль перед отъездом.

— К слову, радиотехник, мне кое-что пришло в голову: с пятого июня нашего командира нет на месте… Я лично отвез его в Нарбонн.

— Очень мило… — Рорбек кивнул. — Я его тоже давно не видел… Как-то ты сказал, что нам, букашкам, нечего соревноваться с теми, кто носит офицерские погоны. Я думал сначала, что есть исключения…

Проехали маленькую речку, которая оживляла пейзаж. Домики, залитые солнцем, были совсем близко. Рорбек объяснил Эрвину, куда тот должен ехать.

— Значит, хочешь заиметь такие часы?

— Хочу.

Зеехазе засмеялся, вспомнив вдруг, как несколько дней назад господа офицеры из 1-го дивизиона устроили вечеринку, да такую буйную, что капитан Остерхаген заснул прямо в бронетранспортере.

А Рорбек в этот момент вспомнил, как Тиль перед отъездом сказал ему: «Остерхаген способен бросить товарища в беде. Он просто болтун, не больше». Рорбек представил себе, как через несколько часов заветные часы будут у него на руке, поблескивая никелем, и от радости у него даже задрожали руки, что не ускользнуло от Зеехазе.

На обратном пути в Нарбонн радиотехник то и дело поглядывал на часы, которые красовались на его руке. Неожиданно он вытащил из кармана «вальтер» и, переложив его в правую руку, залюбовался пистолетом, вороненый ствол которого холодно поблескивал.

— Вот две самые дорогие вещи, которые у меня есть. Больше ничего.

Зеехазе бросил беглый взгляд в сторону и заметил:

— С помощью одной вещи у людей отнимают жизнь, а с помощью другой наблюдают за бесконечностью собственных мучений. Вот тебе и любимые вещи, а? Я, право, не знаю…

— У каждого человека свое представление о радости и счастье.

— Завтра вечером, радиотехник, штаб уезжает отсюда. Здесь остается одна девушка. Было бы лучше, если бы радостью для тебя была она.

— Ты думаешь?..

Обер-ефрейтор Зеехазе уже думал о своей жене и дочери и о том, как было бы хорошо, если бы они вдруг встретились.

— Я думаю, что тебе, по крайней мере, необходимо по-человечески попрощаться с ней, короче говоря, хотя бы сказать ей «До свидания!», — посоветовал он.

Подъезжая к штабу, они издалека услышали голос подполковника Мойзеля, который кого-то подгонял. Увидев машину Рорбека, он закричал:

— Откуда вы едете, Рорбек? — Правое колено подполковника равномерно подрагивало, словно у контуженного.

— Из замка Ля Вистул, везу артиллерийские приборы, господин подполковник.

Мойзель бросил недоверчивый взгляд в машину, где действительно стояли два ящика с приборами, которые Зеехазе погрузил еще рано утром.

— А я думал, вы ездили прощаться со своей подругой, — проворчал Мойзель, отвернулся от машины и начал распекать первого попавшегося на глаза солдата.

Радиотехник сидел неподвижно, как изваяние. Он и сам не знал, что именно мешало ему до сих пор разыскать Мартину: то ли стеснение, то ли недоверие, то ли горечь. Однако стоило ему услышать одно-единственное слово «подруга», как чувство неопределенности исчезло.

Зеехазе не сводил взгляда с Рорбека.

— Ну, я поехал. Если соберетесь к ней, скажите мне. Обер-лейтенанта Ноймана я вовремя доставлю, а на эту дрянную войну мы никогда не опоздаем.

После сдачи очередного дежурства на коммутаторе Мартина Баумерт направилась на южную окраину города. По асфальтовой ленте шоссе мчались в обоих направлениях военные машины. Еще час — и солнце скроется за синеющими вдали Пиренеями.

Один-единственный раз за свое пятимесячное пребывание здесь она поднялась туда, в горы. Это был тот счастливый день, который свел ее с Гансом Рорбеком и который вскоре после этого заслонили далеко не радостные события.

Узнать о переброске дивизии генерала Круземарка на побережье Нормандии было для Мартины делом отнюдь не трудным. Больше всего она боялась того, что каждый час к ней может приехать Альтдерфер, который несколько дней назад получил новую должность. А на его место командиром артдивизиона был назначен обер-лейтенант Нойман.

Ганса Рорбека Мартина не видела уже целых две недели. Стоило ей подумать об этом, как слезы сами набегали на глаза. А тут еще беспокойство за судьбу брата. Его последнее письмо было датировано 27 мая, а сегодня уже 19 июня. Правда, Альтдерфер утверждал, что злополучные секретные документы дивизионная почта уже переслала на место. А если он солгал. Кто подтвердит, что он говорил ей правду? Будь все в порядке, Вольф давно бы написал. А теперь его часть находится как раз на направлении главного удара противника. У Кана идут самые ожесточенные на всем побережье бои… Следовательно, ему просто некогда писать письма, нет никакой возможности, и только… Все заняты важными делами: не только те, кто находится на передовой, но и те, кто работает в тылах или даже на полевой почте.

А вдруг его убили или ранили?

Несмотря на жару, Мартине сразу же стало зябко. Она повернула обратно и быстро зашагала к городу. Однако отогнать тревожные мысли ей так и не удалось. Она невольно задумалась над тем, что туда, где смерть косит людей направо и налево, едет и человек, которого она так сильно полюбила. Быть может, в этот момент Ганс уже едет в эшелоне на север. За последние четырнадцать дней она ни разу не слышала его голоса даже по телефону. Многое разделяло их…

Вечер незаметно опускался на старинные узенькие улочки города. Светила луна. Мартина подошла к двери, а когда захотела открыть ее, вдруг заметила, как чья-то тень упала ей на руку. Она испуганно обернулась.

Перед ней стоял Ганс. Его светлые волосы при свете луны казались белыми.

— Мартина… — спокойно произнес он и протянул ей маленький цветок, который, видимо, сорвал где-то по дороге. Этот маленький цветок был для нее знаком молчаливой ласки.