Андрей Черетаев - Сибирский Робинзон Страница 7

Теперь я благодарю Бога за то, что он тогда направил меня в туалет. И за те секунды, в которые я находился без чувств, — ведь не каждый человек выдержит осознание того, что он падает с большой высоты и вот-вот разобьется в самую мокрую лепешку из всех лепешек.

Сознание возвращалось постепенно. Туалетная кабинка вращалась. Это тошнотворное вращение привело меня в чувство. Видимо, обломок падал туалетами вниз, но не под прямым углом, и поэтому левая стенка уже не была в прямом смысле стенкой, но и не превратилась в пол. Опираясь на стенки кабинки и унитаз, я принял более устойчивое положение и при этом максимально отодвинулся от места приблизительного удара о землю. Конечно, мною двигал не разум, а древний инстинкт самосохранения.

Руки скользили по стене — я даже не мог вытереть с лица хлеставшую из головы кровь. Думаю, глаза мои были огромны и наполнены ужасом. Если в последние минуты перед кем-то пробегает вся жизнь, то перед моим внутренним взором пульсировало огромное, кровавого цвета слово «П-А-Д-А-Ю». Я визжал и выл от ужаса, визжал и выл так, что казалось, еще немного — и лопнут барабанные перепонки, а сами лёгкие разорвутся в клочья.

Время для меня сжалось. Секунда падения равнялась чуть ли не часу обычной жизни. Было бы неправдой сказать, что через некоторое время разум вернулся ко мне. Вернулась только та его часть, что отвечала за спасение моей бренной плоти. Теперь я только шептал: «Я падаю! Падаю!» Но все же понимал, что рано или поздно я буду на земле.

За несколько мгновений до удара о землю, я почувствовал и похолодел, сердце перестало биться: вот она — смерть!

«Всё! Конец!» Мне ничего не оставалось, как закрыть глаза, вжаться и ждать. Ждать её, Смерть.

Раздался ужасающий удар, словно ударили огромной кувалдой, потом хлопок, будто вылетела пробка из бутылки с шампанским, а затем скрежет и хрустящий звук. От удара я открыл глаза, и в моих глазах вспыхнул зеленый огонь. Следом за этим снова удар и тьма.

Я даже не успел удивиться ни падению, ни зеленому огню. Кабина, наконец, закончила свой путь. И я вместе с нею…

Вторые сутки почти беспрерывно холодный осенний дождь заливал город. Его струи обрывали желто-красные наряды с сиротливо стоящих деревьев, чуть поиграв листьями, дождь прибивал их к влажной земле, или к мокрому асфальту, блестевшему от автомобильных фар, ярких витрин магазинов, кафе, ресторанов и разноцветных неоновых вывесок.

На улицу было противно выйти. Люди, прячась под зонтиками, спешили вернуться домой или добежать до ближайшего кафе, наполненного ароматом горячего кофе. Многие, выскочив из метро, поспешно ныряли в огромные щедро освещенные магазины. Однако были и такие несчастные, которые прятались под ненадежным укрытием остановок общественного транспорта, и подобно пугливым щенятам, прижимались друг к другу, со смесью страха и любопытства наблюдая за разыгравшейся стихией. Несчастнее их были разве что те, кто и этого не мог себе позволить.

Девушка, сидевшая на кухне двухкомнатной квартиры, расположенной на тринадцатом этаже шестнадцатиэтажного панельного дома, относилась к числу счастливчиков. Дождь напоминал ей о себе только тем, что неистово барабанил по железному карнизу, иногда настолько сильно, что заглушал тихо играющее радио. Кухня была уютной, с множеством всяких полочек и подставочек, на которых стояли веселые чашечки и сидели, свесив ноги, смешные тряпичные куклы. Стены, украшенные забавными картинками, служили постоянным источником хорошего настроения.

Девушка готовила своё любимое блюдо — спагетти с сыром. Она не прислушивалась ни к радио, ни к работающему в большой комнате телевизору. Мысленно она была там, где сейчас легко и тепло, где изумрудного цвета волны набегают на пустынные песчаные пляжи, отделяющие океан от буйной тропической растительности. Вздохнув, она набрала полную грудь океанского ветра, пахнущего… спагетти. Девушка обидчиво прикусила нижнюю губу: эти чёртовы макароны разрушили иллюзию! Никакого шума океанского прибоя не было и в помине, лишь бормотание радио, бравурная музыкальная заставка теленовостей, да стук дождевых струй по карнизу…

Взяв тарелку, девушка пошла в большую комнату, где деловито-озабоченная ведущая зачитывала срочное сообщение:

— …в 16.55 по московскому времени самолет с бортовым номером… не вышел на связь. Авиалайнер совершал полет по маршруту «Москва-Красноярск-Магадан». По предварительным данным на его борту находились около девяносто пассажиров. Это пока всё что известно, но мы будем следить за поступающей информацией, — однако не успела телеведущая договорить, как ей передали листок с очередной сводкой. Быстро пробежав глазами по тексту, симпатичная дикторша продолжила:

— Как нам сообщили, в Красноярске создан штаб МЧС по поиску пропавшего самолёта. Но на сегодняшний день эти поиски затруднены необычайно мощным циклоном, нависшим над районом, возможного падения лайнера. Мы продолжаем следить за поступающей информацией…

Весть о возможном падении самолёта не очень расстроила телезрительницу с тарелкой спагетти в руках. Хорошей девушке Еве, и без того было грустно в тот вечер.

Глава третья

ПЕРВЫЕ СУТКИ ПОСЛЕ КАТАСТРОФЫ

…и я не пойму, почему мне так холодно здесь…

Жизнь — это мост над бездной Мрака, связывающий два берега Небытия. Поэтому человек, идущий по этому мосту, есть Живущий. И мостов этих множество, каждый идет по своему, единственному и не похожему на прочие… И вся наша жизнь переход от одного берега к другому; от небытия к жизни, от жизни снова в небытие. И судьба человеческая есть только следование по этому мосту. Это страшное испытание, иной раз наказание за грехи прежней жизни, и не все могут вынести его до конца. Сдавшись, они бросаются вниз, в бездну. К одним Судьба благоволит, она бережёт любимцев; других же обрекает на муки и тернистый путь, заставляя окроплять его кровью. Некоторые в отчаянии пытаются перепрыгнуть на соседний мост, но досягаемость его предательски обманчива. Иному в прыжке удается зацепиться за него, но мост скользок, и каждый раз попытка заканчивается падением во Мрак.

И я брел по своему мосту, заливая его своею кровью. И закончился мой путь, но не смог я сойти с моста на берег, ибо белая стена преградила мне дорогу. Не отпускала меня судьба… Видно, долг за мною…

Я протянул окровавленную руку к стене. «Может быть, стоит её толкнуть, и путь свободен!» Но либо стена была крепка, либо я слишком слаб. Моя рука безвольно опустилась, оставив кровавый след. Стена оказалась ледяной, и рука, сползшая вниз, быстро замёрзла. Какая-то безнадежность нахлынула на меня, и мне ничего не оставалось, как только смотреть на это препятствие, отгородившее меня от чего-то светлого и спокойного.