Роберт Стивенсон - Новые арабские ночи Страница 7

Члены клуба, нельзя сказать, чтобы держали себя особенно прилично. Одни хвастались некрасивыми поступками, которые их довели до необходимости искать себе убежища в смерти, а другие слушали без малейшего неодобрения. Относительно нравственных суждений в клубе установилось безмолвное соглашение. Вступающий в клуб получал право на невменяемость, как в могиле. Пили за будущую память друг о друге, пили в память знаменитых самоубийц в прошлом. Высказывались различные взгляды на смерть: одни находили, что смерть есть не более как мрак и прекращение всего; другие надеялись, что среди этого мрака совершится восхождение к звездам и общение с могуществом святых.

— За вечную память барона Тренка, образцового самоубийцы! — воскликнул кто-то. — Из тесной кельи он перешел в еще теснейшую, а оттуда к свободе.

— Я бы желал только ничего не видеть и не слышать, — сказал другой. — Глаза завязать, а уши заткнуть ватой. Но только на свете не найдется для этого достаточно ваты.

Третий говорил о тайнах будущей жизни, четвертый уверял, что никогда не вступил бы в этот клуб, если бы не начитался Дарвина.

— Я Дарвину верю и никак не могу смириться с фактом, что я произошел от обезьяны, — говорил этот замечательный самоубийца.

В общем, принц был сильно разочарован манерами и разговорами членов клуба.

— По-моему, — говорил он про себя, — тут совершенно не из-за чего так много волноваться. Раз человек решил покончить с собой, предоставьте ему, ради Бога, сделать это по-джентльменски. А эти все волнения и глупые разговоры я нахожу совершенно неуместными.

Тем временем полковник Джеральдин предавался самым мрачным опасениям. Клуб и его правила оставались для него еще тайной, и он беспокойно оглядывал всю комнату, подыскивая, кто бы мог ему все как следует объяснить. Тут он случайно взглянул на разбитого параличом господина в сильных очках. Заметив, что этот господин держит себя очень спокойно, полковник попросил председателя, который хлопотливо то входил, то выходил из комнаты, представить его джентльмену на диване. Председатель хотя и заметил полковнику, что в здешнем клубе такие формальности совершенно излишни, однако, представил мистера Гаммерсмита мистеру Мальтусу.

Мистер Мальтус с любопытством поглядел на полковника и пригласил его сесть с собой рядом по правую руку.

— Вы только что поступили и желаете ознакомиться с клубом? — сказал он. — Вы как раз подошли к настоящему источнику. Я здесь уже давно. Вот уже два года, как я в первый раз посетил этот очаровательный кружок.

Полковник перевел дух. Ему стало легче дышать. Если мистер Мальтус ходит сюда вот уже два года, следовательно, принц не подвергается особенно большой опасности в один вечер. Но Джеральдин все же был удивлен и подумал, нет ли тут мистификации.

— Как два года?! — воскликнул он. — Я думал… но нет, вы, разумеется, пошутили.

— Нисколько, — мягко ответил мистер Мальтус. — Мой случай особенный. Я, собственно говоря, совсем не самоубийца. Я скорее почетный член клуба. Мое болезненное состояние и любезность председателя являются причинами, почему я пользуюсь известными льготами. Кроме того, я вношу за это повышенную плату… Иначе мое счастье было бы просто изумительно и невероятно.

— Боюсь, что мне придется попросить у вас дальнейших объяснений, — сказал полковник. — Позвольте вам напомнить, что я до сих пор лишь поверхностно знаком с правилами нашего клуба.

— Обыкновенный член клуба, ищущий себе смерти, вот как вы, ходит сюда каждый вечер, пока судьба над ним не сжалится, — объяснил мистер Мальтус. — Он может, если у него нет денег, жить и столоваться у председателя: это не роскошно, но вполне удобно и прилично. Могло бы быть хуже ввиду незначительной подписки. В то же время и общество председателя чего-нибудь стоит, ведь он очень хороший человек.

— В самом деле, я от него в восторге.

— Нет, вы еще его не знаете, — сказал мистер Мальтус. — Это замечательно интересный товарищ. Какие рассказы знает! Какой циник! Жизнь он изучил замечательно. Другого такого развратника, я убежден, не найдешь во всем христианском мире.

— И он здесь тоже на правах почетного члена, подобно вам, не в обиду будь сказано? — спросил полковник.

— Да, но только совсем в другом смысле, чем я, — отвечал мистер Мальтус. — Меня пока щадят, но в конце концов я все-таки должен буду исчезнуть. А он никогда в карты сам не играет. Он только тасует и сдает и вообще управляет клубом. Это замечательно ловкий, изворотливый человек. Три года он занимается этим делом, практикует, так сказать, свое артистическое призвание, и за все время ни разу не возникло ни малейшего подозрения. Он точно вдохновляется откуда-то свыше. Вы, без сомнения, помните один случай, наделавший много шума полгода тому назад, как один господин нечаянно отравился в аптеке? Это было подстроено замечательно умно и тонко и притом совершенно безопасно.

— Вы меня удивляете, — сказал полковник. — И что же, этот господин был… — полковник чуть-чуть не сказал, одною из жертв клуба, но опомнился и произнес: — одним из членов клуба?

Тут он сообразил, что и сам мистер Мальтус говорит о смерти далеко не в любовном тоне, и торопливо прибавил:

— Но я все-таки еще блуждаю здесь впотьмах. Вы говорите о каком-то тасовании карт, о сдаче. Для чего это делается? Я заметил, что вы скорее не желаете умирать, чем наоборот, и потому меня интересует узнать, что, собственно, привело вас сюда?

— Вы совершенно верно сказали, что впотьмах, — отвечал, оживляясь, мистер Мальтус. — Этот клуб — храм отравы. Если бы не мое слабое здоровье, я бы здесь бывал гораздо чаще. Это мое теперь единственное, мое, можно сказать, последнее развлечение, но часто пользоваться им для меня было бы вредно. Знаете, сэр, я все испытал в жизни, все без исключения, и могу сказать, что почти все на свете оценивается неверно. Многие играют в любовь. Я положительно не признаю любовь за сильную страсть. Сильная страсть — это страх. Вот где сильная страсть. Если вы хотите сильных ощущений, играйте в страх. Чтобы испытать напряженную радость жизни, нужно испытать напряженный страх за нее. Позавидуйте мне! Позавидуйте мне, сэр! — прибавил он с хохотом. — Я — трус!

Джеральдин насилу удержался, чтобы не выразить своего отвращения к этому жалкому человеку, но сделал над собой усилие и продолжал наводить справки.

— Но как же, сэр, можно продлить такое ощущение искусственно? — спросил он. — Чем это достигается? Каким способом можно держать человека в подобной неизвестности?

— Сейчас я вам объясню, как выбирается у нас жертва на каждый вечер, — отвечал мистер Мальтус. — И не только сама жертва, но и еще один член клуба, который является тут как бы его уполномоченным и как бы жрецом смерти для данного случая.