Петр Шамшур - Приключения-70 Страница 7

— Я понял, что вас интересует, — продолжает старик, — и долг честного почтового работника…

Последняя фраза многое проясняет. Представителю центра начальник почты доказывает свою лояльность. Так ли уж бескорыстно признание «ястреба»? Надо будет посоветоваться с Миронычем.

— Если что-либо нужно, всегда рад служить… — бормочет старик.

Так… История с письмом стала ясной. Видимо, в последнюю ночь Яковлев был на репетиции в «Красном доме» и принес в гостиницу книгу Мережковского. Готовясь к смерти, решил написать домой письмо. Бумаги под рукой не было, и он вырвал из книги чистые листы. Письмо вложил в книгу. А Войцеховский отнес книгу Зине, как актрисе «Красного дома», на почту. Но почему же Войцеховский не упомянул в материалах дознания ни о книге, ни о «Красном доме»? Почему Зина не захотела говорить о Яковлеве?

Что случилось в «Красном доме» в тот вечер?

Прощаясь со стариком, спрашиваю:

— А как фамилия вашей помощницы?

— Гронина! — охотно отвечает старик. — Зинаида Гронина. Говоря по секрету — коварная женщина!

Андрей Капитоныч кивает головой и шагает в сторону, проваливаясь в сугроб. Сейчас он похож не на ястреба, а на обмерзшего скворца, убегающего от злых мальчишек. Обманчиво бывает первое впечатление. Ну, а «горлинка»? Расхотелось мне с ней встречаться. Гронина… Как будто слыхал я эту фамилию. Зинаида Гронина — интересная особа. Говорят, что у красивых женщин часто бывают измяты визитные карточки. Но юрист Зобов поучал нас:

— Людей, попавших в поле зрения трибунала, можно сравнить с учениками. Так не спешите выносить оценки до окончания экзаменов!

7. КЛЮЧ

Ворота во двор гостиницы распахнуты, слышны веселые возгласы и смех. Во дворе с двух саней сгружают дрова. И конечно, распоряжается Куликов. Я всегда удивляюсь тому, как легко он становится своим человеком в любой компании.

— Скорей, дружище, сбрасывай шинель, помогай! — кричит Куликов. — Видишь, какие сахарные дрова! Знакомься с тетей Клавой — нашим бессменным дежурным. А ручку Ниночки, директора гостиницы, пожми с благодарностью — она уже приютила нас.

У саней, рядом с тетей Клавой, стоит маленькая женщина в черной бекеше. Она оправляет платок и поворачивается ко мне. Платок накинут косо, закрывает левую половину лица. Но я и так вижу большие серые глаза, чуть вздернутый носик, нежно-матовую кожу лица. Богат Надеждинск красивыми девушками!

Я снимаю шинель, и мы быстро сбрасываем дрова в снег.

— Ниночка, доставайте лопаты! — требует Куликов. — Мы сейчас место для поленницы расчистим. А вы, тетя Клава, идите в гостиницу, поставьте чайку. Побалуемся после работы.

Я смотрю на глубокий снег вокруг и поеживаюсь. Хорошую работенку придумал Куликов.

Место для поленницы Куликов выбирает под окнами. Нина приносит две деревянные лопаты. Куликов шагает к окнам и по пояс проваливается в снег.

— Зачем нам нужна эта работа, Александр Лукич! — укоризненно говорю я.

Шагнул ко мне Куликов, прищурил глаза. Колючим стал его взгляд.

— Ты все еще в плену книжных версий о самоубийствах? Не было у Яковлева трагической любви и неизлечимой болезни, не совершал он никакого преступления. А вот скажи, зачем Яковлев выбросил ключ от номера в форточку, если ожидал «удачи», если думал, что останется жить? Мы должны найти этот ключ или убедиться, что его здесь никогда и не было!

Отбрасывая в стороны пласты снега, мы обмениваемая короткими фразами. Куликов уже знает все о странном поведении Яковлева в ту трагическую ночь. Александр Лукич был в карбате, говорил с Вязем, командиром батальона, и с Войцеховским. Встретился с тем врачом, который подписывал медицинский акт.

— Понимаешь, — говорит Куликов, останавливаясь передохнуть, — всего два врача в Надеждинске. Один работает день и ночь в больнице, а у другого только частная практика. Так Войцеховский почему-то позвал именно частника. Живет этот врач в собственном доме, не хотел меня принимать, да и разговаривал свысока, сквозь зубы. Чувствуется, что Советской власти он подчиняется, как неизбежному злу. Труп Яковлева тщательно не осматривал, сам признался: «Врачу достаточно глянуть на такое ранение, чтобы констатировать смерть». Понимаешь? «Не все ли равно, какова траектория пули в голове мертвеца?» Глядит на меня и улыбается, этакая бульонная морда!

Мы продолжаем работу. Снега много, и махать лопатой долго придется. Александр Лукич дышит тяжело, он устал, но говорит, не переставая трудиться:

— Вот окно того номера. Куда мог упасть ключ? Только в этом треугольнике, если Яковлев выбросил ключ в форточку.

Вечереет. Площадка перед окнами расчищена, освобожден от снега и тот треугольник, куда мог упасть ключ. Попадаются окурки, клочки бумаги, щепки, а ключа нет. «Место для поленницы» готово. Я вспотел, но продолжаю усердно сгребать снег. Может быть, Яковлев вовсе и не выбрасывал ключ во двор. Просто ключ затерялся в номере, ведь дознание шло очень неряшливо.

Возвращается Нина, и платок у нее снова повязан косо, закрывая левую щеку. По нашему настоянию Нина уходит греться. Спрашиваю у Куликова:

— Наша директриса не бывшая монашка? Очень уж странная у нее манера кутаться в платок.

— Она комсомолка! — отвечает Александр Лукич. — А на щеке у нее багровый шрам от казачьей нагайки. Она прячет левую сторону лица от нескромных взглядов.

Темнеет. Мы подбираем под окнами остатки снега, а ключа все нет. Из дома выходят тетя Клава и Нина, я помогаю им складывать дрова. Куликов же все ходит под окнами, ковыряя мерзлую землю. Поленница сложена, женщины уходят в гостиницу. И тогда Куликов находит ключ. Он закатился в щель фундамента, в стороне от окна номера, который занимал Яковлев. К ключу привязана маленькая деревянная дощечка — бирка с номером комнаты. Эту бирку Куликов и увидел. Из форточки ключ попасть сюда не мог. Его забросили под окна со двора. Очищая ключ от снега, Куликов говорит:

— Набросай план местности. Будем писать акт. Нужно ткнуть его носом в то место, где лежал ключ.

— Кого, Александр Лукич?

— Видишь ли, при отбытии Яковлева на тот свет в номере присутствовал кто-то. Этот человек зашел к Яковлеву, как только все ушли из гостиницы, и стоял у стола, когда раздался выстрел. Затем он открыл форточку, и вышел из номера, закрыв дверь на ключ. Во дворе он бросил ключ под окно — все будут думать, что сделал это сам Яковлев. Но человек спешил — ведь в сарае была тетя Клава, и ключ упал не под окно, а в сторону.

— Кто же это был, Александр Лукич?

— Подумай сам. Мог ли в гостиницу зайти посторонний и как раз в то время, когда в коридоре никого нет?