Николай Асанов - Волшебный камень Страница 7

И Нестеров почувствовал огромную ответственность, какой никогда не испытывал в годы поисков алмазов. Он словно бы снова открывал все значение алмаза — самого драгоценного минерала в мире и самого твердого резца, без применения которого не обходится ни одна отрасль промышленности. Затем он увидел своим внутренним взором заводы, о которых говорил Бушуев. Там производились сейчас танки, самолеты, пушки, подводные лодки и новые станки для производства этих орудий обороны. Он увидел буровые скважины, которые, пронизывая гранит, диабаз, известняки, пытались нащупать нефть, столь необходимую сейчас. Так же ясно увидел он и людей, которые производили эти орудия, добывали нефть, делали тысячи дел, чтобы защитить родину от врага, и ему вдруг показалось, что все эти станки, буры, резцы, сверла замедляют ход, что люди, работающие у этих механизмов, мрачнеют, они обращают свои лица к нему, геологу, они готовы укорить его за то, что он не обеспечил их доброкачественным сырьем, и вот теперь из-за него они работают медленнее, чем могли бы…

Это было мгновенное прозрение, столь сильное, что он невольно поднял руку к глазам, прогоняя быстро летящие видения. Оглядев геологов, он понял, что они охвачены таким же чувством вины. Главный геолог, много лет досаждавший Нестерову ироническим отношением к его работе, считавший, что природа не наделила Россию алмазами и их проще покупать, чем искать, вдруг взглянул на Нестерова почти сочувственно. Академик покачивал головой, словно желая сказать: вот, мол, не слушали меня, а теперь… Но что «теперь» — трудно было прочесть на его лице, так как оно приняло сосредоточенно-задумчивое выражение.

— Я полагаю, что надо начинать поиски на Саянах, — сказал главный геолог, но голос его звучал нерешительно, он, видно, ждал поддержки. Но едва Нестеров возразил ему, как лицо у него снова стало суровым и властным.

Главный геолог испытывал то священное чувство ответственности, которое для иного человека служит броней. Ее не прожжешь искрами красноречия, не растопишь пламенем фантазии. Он должен произнести очень важные слова: «Начинайте поиски!» А ведь поиски могут быть и безрезультатными. Кто же тогда ответит за убитые впустую средства? И главный геолог хотел знать, на что он может опереться, принимая свое решение…

Вот уже двадцать пять лет советские ученые составляют геологическую карту страны. Они раскрыли такие запасы руд, минералов, нефти, что страна вышла на первое место в мире по объему подсчитанных полезных ископаемых. Были найдены все девяносто элементов менделеевской таблицы, открыты новые залежи платины, золота, драгоценных камней, редких земель; но за все двадцать пять лет не было найдено ни одного месторождения алмазов, хотя Геологический комитет посылал десятки экспедиций на поиски этого сырья, и тот же Нестеров, не говоря уже об академике и других геологах, не один сезон потратил на бесплодные поиски.

В эту минуту главный геолог искренне забыл, что он первый стеснял Нестерова и других алмазников, забыл о том, что, усвоив простую и бесхлопотную доктрину о выгоде покупки алмазов перед поисками их, суживал эти поиски как мог, считая их бесполезными. Сейчас он был так же увлечен новой задачей и готов был поддержать любое предложение, но предложение это должно быть деловым. Никто не простит ему растрату сил и средств, которые теперь, в годы войны, ценятся в тысячи раз дороже, чем раньше. Тем более взыскателен он будет к проекту Нестерова. Нестеров, конечно, знает об алмазах больше, нежели другие алмазники, он занимался ими чуть ли не десять лет. Но вот перед ним сидят не менее уважаемые люди и утверждают, что искать алмазы надо на Саянах. Так пусть Нестеров докажет свою правоту, ибо наука не доверяет интуиции.

Главный геолог протер свои очки, водрузил их на нос и уставился на Нестерова требовательно и сурово, словно говоря, что он исполняет свой долг. А долг его в том и состоит, чтобы проанализировать все доводы геолога и постараться найти в них несоответствие, передержки, ложное увлечение. И как ни беспокоило главного геолога присутствие представителя Комитета Обороны, который почему-то с симпатией выслушивает Нестерова, он остался верен себе. Вытерев платком лоб и лысую голову, он и на генерала взглянул тем же суровым и требовательным взглядом, как бы подтверждая: «Я поставлен на это место для контроля и буду стоять твердо!»

Бушуев сказал:

— У вас в комитете есть три письма секретаря Красногорского райкома партии Саламатова. Он утверждает, что ваши геологи не закончили работ по исследованию района. Саламатов тоже уверен, что в районе есть алмазоносные площади…

— Саламатов не геолог! — заметил кто-то из присутствующих.

— Но он знаток района! — ответил Нестеров, с любовью вспомнив своего старого друга и как будто въявь увидев перед собой худощавого человека в черной косоворотке, его продолговатые, в старомодной оправе очки на длинном и тонком носу. Он постоянно в пути, в скитаниях по тем местам, где при его помощи возникала новая жизнь.

А край по-прежнему казался пустынным, сколько бы людей ни привлекал секретарь райкома. Слишком уже велик был этот северный район! Люди терялись в нем. Поля, рудники, фабрики незаметны среди оглушающего лесного безмолвия.

Бушуев усмехнулся и одобрительно сказал:

— Нестеров прав. Я знаю Саламатова двадцать пять лет. У него слово твердо, как алмаз. — И, улыбнувшись этому сравнению, напомнил: — Ведь многие открытия стали возможны только потому, что геологи шли по следам краеведов…

Нестеров с волнением смотрел на генерала. Имя Саламатова протянулось между ними мостиком. Он упрямо сказал:

— Я занимался исследованием этого района несколько лет и достаточно изучил его. Там могут быть россыпи промышленного значения.

Бушуев оживился и подвинулся к нему вместе с креслом.

— Доложите все, что вы знаете об алмазах в этом районе. Поделитесь и фактами и догадками. Главный геолог будет вашим оппонентом. Уж слишком часто он повторяет, что в России нет алмазов. Убедите-ка его! В одном-то он безусловно прав — миллионные расходы следует делать обдуманно!

Нестеров невольно улыбнулся этой манере Бушуева быть абсолютно беспристрастным к обеим сторонам. Но его неподдельный интерес и волнение свидетельствуют, что он на стороне Нестерова. Хорошо, что разговор произойдет в его присутствии. С главным геологом Нестеров говорил не раз, и всегда у него было такое ощущение, что тот слушает невнимательно, как нечто давно известное и надоевшее.

Он оглядел присутствующих, отметил, что они следят за ним с сочувственным вниманием, — не так-то просто убеждать главного геолога! — и заговорил медленно, методически нанизывая мельчайшие факты, свидетельствующие в его пользу, один за другим, с таким же тщанием, как если бы низал нитку алмазных бус. Он и сам с удивлением заметил, что за время войны ничего не растерял и не забыл, наоборот, многие известные ему факты предстали теперь в новом и более правильном свете.