Леонид Фадеев - Операция «Аркийские столбы» Страница 7

12-е. Ильич отправляется на охоту. Иван утянулся тоже. Полманерки сараны — отличный ужин.

13-е. Сон до одиннадцати. Меньше голоду. Снова за саранкой. Опять полманерки. Радостное событие: Ильич принес полпуда хлеба и полкозы. Он рассказал о бунте китайских солдат в Олочах.

15-е. Скромный ужин и разговор о розовом будущем».

— Ишь ты, о розовом будущем заговорили, когда мы им на хвост сели, — засмеялся Клиндер,— кто такой Ильич, ты знаешь? Это и есть полковник Деревцов. Тут дальше у него непонятное написано, пропустим немного.

«Вверх через перевал к Бурукану. Без хлеба. Присталые люди. Через три версты привал. В брод через Газимур. Трофим на разведку. Неудача Ильича. Он занял три деревеньки. Комячейки бегут на помощь. У Трофима тоже неудача — деревня занята взводом красноармейцев. Не поели, не попили.

2-е. В Бурукан и через хребет в Туров. Ночлеги не доходя пади Аркия. Переход через Куренгу — последний барьер. Удачное начало, неудачный конец. Ранение Трофима. Поспешное отступление через горы. Ссора. Вчерашние распоряжения были плохи, а исполнение еще хуже. Доблестный Трофим мертв.

7-е. Лепешки из охвостьев. Чай вышел. Ильич носится с перекочевкой. Сборы, уход Ильича. Последние охвостья на лепешки.

9-е. Сидим под навесом у Аркийских столбов, дождь. Федосеев ушел в Сретенск. У меня осталось полтора фунта лепешек из охвостьев. Часа в четыре пришли Деревцов и его спутник. Как в насмешку принесли восьмушку ковриги. Ее сейчас же разделили и съели без остатка. Оказывается, в Епифанцево Ильич впал в панику и отступил стремительно, захватив лишь одну буханку хлеба. Ему показалось, что в поселке нас ждут уже третий день. В конце концов он сам понял, в какое глупое положение себя поставил, собрался и снова уехал в Епифанцево... Утром на другой день туда пришел эскадрон и искал нас по Куренге. Из военных новостей: по Шилке повстанцами был обстрелян пароход. Трофим жив и отправлен в Сретенск. Хорошо же он о нас думает. Красные хотят изморить нас голодом. В Епифанцево, где нет местных коммунистов, поставили шестерых из Сретенска. Их и перепугался Ильич.

10-е. С утра дождь прекратился, но небо облачно и изредка моросит. Люди ходят, как сонные мухи. Большинство спит, чтобы меньше чувствовать голод. Попили пустой чай, он плохо пьется. Я съел последнюю половину лепешки. В общем скверно, надо постараться заснуть. Тем более, что пошел дождь при полном солнечном свете. Ильич не прибыл, зато прибыли красные войска, окружили столбы. Перипетии этого события чрезвычайно сложны. Люди метались, не зная, что делать, пока не раздались выстрелы с северной стороны. Я бросился на юго-восток, упал, потерял карты».

— Ай-яй-яй, ваше превосходительство, — звонко рассмеялся Клиндер, — ну как вам не стыдно врать! Мы-то знаем, при каких обстоятельствах вы потеряли карты, а заодно и винтовку. Ну, ладно, простим ему эту слабость. Все-таки неудобно писать о собственной трусости.

«Красноармейцы подошли почти вплотную, работали пулеметы. Наши почти не отвечали. Я спасся потому, что попал в логовину и пули летели поверх головы. Постепенно обогнул высоту на юго-запад от Аркийских столбов. Спасся... от пули, но остался без кусочка пищи, без котелка и даже кружки, обреченный за сотни верст от своих на голодную смерть. Но возблагодарю бога за спасение и положусь на его великие благости. Слава богу! Решил идти куда глаза глядят и попытаюсь узнать, где живут люди... Наконец-то Шилка и поселок Епифанцево. Начал наблюдать. Боже, Федосеев! Перст божий! Реку не переедешь ни на чем. Сон под полой у Федосеева в какой-то канаве. Крадучись на новое место. Солнце и обсушка. Боль в горле от холодной воды.

Под вечер из Сретенска прошел состав из трех пустых вагонов, потом он вернулся, набитый солдатами. По кратковременной остановке можно подумать, что разъездов в Кокуе не оставлено».

— Вот ведь пес, — ругнулся Клиндер, — и мокрый весь, и холодный и загнан уже, а мысль о разведке не оставляет. Видишь, заметил эшелон и догадался, что никого мы в Кокуе не оставили.

«Немое отчаяние. Господи, помоги. В желудке начинает болезненно сжиматься. Мрачные предположения.

Сегодня узнал ужасную новость: убит Ильич. Головная боль. Сердце стучит, как паровой котел. Нетерпение в ожидании ночи. Бесплодность.

На новой логовине. Церковный звон — день святой троицы. Молитва господня, как она начинает мне нравиться. Святые и простые слова, как я раньше их не читал... Остался, можно сказать, совсем без всего. Но полагаюсь на господа бога, на его святую волю. Пока устраивал себе новую берлогу, пришел Федосеев. Он рассказал, что в Сретенск привезли семерых наших раненых. В деревне весь день шла гулянка.

Съели по калачику, запили их холодной водой. Больше ничего съедобного не осталось. И это теперь каждый день, без запаса на будущее. Пусть будет на все святая воля господня. Иду на свой пост. В дополнение ко вчерашнему эшелону сегодня утром провезли две походные кухни.

Ужинали одной водой. Единственное, что хорошего впоследствии всех событий и поездки сюда — избавиться от навязанных атаманом обязательств. Если буду жив, то прошлое, толкавшее фатально в бездну, отпадет, и с помощью божьей я буду строить жизнь на прежних началах труда и воздержания...»

Клиндер улыбнулся.

— Поздно же пришло раскаяние к вам, генерал. Раньше надо было думать. А теперь вам жизнь уже не перестроить. Поздно, — повторил он с ударением.

«Немножко воды вместо утреннего чая. Спокойствию конец. Нервы поиздергались. Воображение начинает работать в самом фантастическом направлении. Одному богу известно, что ожидает впереди. Вот при таких обстоятельствах смиряется ум человеческий, преклоняется перед волею божьей».

— Ну, вот, Константин Константинович, и познакомились мы с сокровенными мыслями генерала Мыльникова. Теперь остались допросы всей банды. По этому народишку видно, что устал он и разговаривать будет охотно, абы уже прийти к одному концу. А тебе огромное спасибо, дорогой, за помощь...