Уилбур Смит - В джунглях черной Африки Страница 73

Навалившись на перила, он смотрел вниз, на темные воды Темзы, отыскивая взглядом лодочные огни. Он устал от невероятного напряжения и внутреннего эмоционального подъема, испытываемого им в течение всего этого вечера. Удивительно, но его собственный фильм одновременно и взволновал, и опечалил его. Казалось, что за истекшее с момента съемок время боль, таившаяся в нем, должна бы притупиться, но ничего подобного! В особенности это касалось Джонни Нзоу и всей сцены с отстрелом слонов. Оживший на экране Джонни заставил его заново пережить весь ужас увиденного в Чивеве, и сердце его вновь пронзила острая боль.

Внезапно желание вернуться в Африку охватило Дэниела с новой силой, и он мгновенно понял, что не успокоится теперь до тех пор, пока не попадет туда. Пусть ему сколько угодно аплодируют, для него это уже пройденный этап. Его душа кочевника требовала новых острых ощущений. Он и так слишком засиделся в этом огромном городе, тогда как необыкновенные и волнующие приключения ждали его впереди.

Он вдруг почувствовал, что кто-то осторожно коснулся его локтя. Сначала он не обратил на это внимания, но, обернувшись, увидел рядом девушку с ярко-рыжими распущенными волосами. Не заметить эту огненную копну было просто невозможно. Девушка крепко, по-мужски держала его за локоть. Почти такого же роста, как и он сам, с крупными и запоминающимися чертами лица: широкий рот с полными губами, большой нос — она казалась некрасивой. Но кончик носа был смешно вздернут, а тонкие ноздри аккуратно очерчены, что придавало ее облику некое очарование.

— Я весь вечер пытаюсь поймать вас, — уверенно произнесла она глубоким голосом. — Но вы сегодня нарасхват.

Вряд ли ее можно было назвать симпатичной — обветренная кожа на лице сплошь усыпана веснушками. Однако от нее веяло удивительной чистотой и свежестью, а в неярком свете, падавшем из окна, глаза ее блестели и казались совсем зелеными. Их обрамляли густые длинные ресницы, похожие на тонкие бронзовые проводки. Эти зеленые глаза зачаровывали, и девушка выглядела необыкновенно притягательной, поражая открытостью и загадочностью одновременно.

— Элна обещала представить меня, но, видимо, сегодня я просто не дождусь этого. Меня зовут Бонни Ман. — И она по-мальчишески улыбнулась, сразу расположив к себе Дэниела.

— Да, Элна давала мне видеокассету с вашим фильмом. — Он протянул ей руку, и она крепко пожала ее. Такую девушку Африка не напугает, промелькнуло у него в голове. — Вы неплохо снимаете, — сказал он. — Нутром чувствуете, как лучше использовать естественное освещение. Это здорово.

— Вы тоже делаете хорошие фильмы. — Она опять улыбнулась. — Я не прочь поработать с вами какое-то время.

Она говорила без всякого кокетства, и это тоже ему нравилось.

А потом он уловил ее запах. Она не пользовалась духами, но от ее кожи исходил такой сильный и возбуждающий аромат, что Дэниел невольно вздрогнул.

— Что ж, вполне возможно, — ответил он. — И даже гораздо раньше, чем вы предполагаете. — Он все еще держал ее за руку, а она не делала ни малейшей попытки отнять ее. Оба почувствовали недвусмысленность его последней фразы, и Дэниел вдруг решил, что было бы совсем не плохо взять эту женщину с собой в Африку.

Глава XIV

В нескольких километрах от того самого места, где, стоя на балконе, Дэниел и Бонни молча оценивали достоинства друг друга, первую серию «Умирающей Африки» посмотрел еще один человек.

Сэр Питер Гаррисон — Таг, Тягач, как называли его между собой близкие знакомые, — был главным держателем акций и корабельным механиком Британской Международной Судоходной Компании — БМСК. БМСК являлась акционерным обществом закрытого типа, и хотя на Лондонской бирже она все еще числилась как «Судоходная», суть деятельности компании изменилась почти полностью с тех самых пор, когда пятьдесят лет тому назад Таг Гаррисон приобрел контрольный пакет акций.

Прежняя судоходная компания, образованная на закате викторианской эпохи, владела небольшим флотом грузовых пароходов, ходивших в Африку и в страны Востока. Компания никогда особенно не процветала, и накануне второй мировой войны Таг приобрел ее за чисто символическую цену. Однако прибыли, полученные за время войны, позволили Гаррисону открыть несколько новых подразделений, занимавшихся самой различной деятельностью. И в настоящее время БМСК котировалась на Лондонской бирже как одна из наиболее мощных финансовых и инвестиционных компаний.

Весьма чувствительный к причудам общественного мнения, сэр Питер был всегда чрезвычайно озабочен репутацией компании в глазах широкой общественности. Он улавливал изменения в настроениях публики так же быстро, как и колебания на мировых сырьевых и финансовых биржах. Именно этим объяснялись его неизменные и фантастические успехи в бизнесе.

— Сегодня заметное давление на всех оказывают «зеленые», — заявил он примерно месяц назад на совете директоров. — Да, да, именно «зеленые». И неважно, согласны мы с их чрезвычайно трепетным отношением к природе и окружающей среде или нет, мы вынуждены признать их существование. Но наша обязанность состоит также в том, чтобы периодически укрощать эти «зеленые» волны.

Гаррисон сидел в кабинете на втором этаже своего дома в Холланд-Парке, одном из самых престижных районов Лондона. Дом сэра Питера возвышался в центре квартала в окружении столь же роскошных и величественных особняков. Панели кабинета, выполненные из дерева прекрасных твердых пород, ему доставили из Нигерии, где БМСК принадлежала крупная концессия.

Эти деревянные панели подобрали и отполировали так, что выглядели они, как настоящий мрамор. В комнате висело всего две картины, впрочем, этого было вполне достаточно, ибо рисунок панелей являл собой такое же произведение искусства, только сотворенное самой природой. Со стены напротив письменного стола смотрела «Мадонна с младенцем» Поля Гогена, написанная художником во время его первого пребывания на островах Тихого океана. Вторая картина, за спиной Гаррисона, была работой Пикассо — обнаженная женщина и бык, — считавшейся откровенно эротической и богохульной, ибо в ней по-язычески грубо и вульгарно воплотились святые образы Богоматери и ее Сына.

У дверей посетителей встречали носорожьи рога. Один из них был до блеска отполирован прикосновениями сэра Питера. Каждый раз, входя или покидая кабинет, он поглаживал рог, и с течением десятилетий это превратилось в некий ритуал. Дело в том, что именно носорог принес Гаррисону первую большую удачу, и он никогда не забывал об этом.