Виктор Болдырев - Гибель синего орла. Приключенческая повесть Страница 77

В начале XVII века этот народ внезапно исчез. Казаки больше не встречали анаулов в бассейне Анадыря и Большого Анюя. Куда пропали анаулы, никто не знал.

Антропологи безуспешно искали следы древнейших обитателей лесов Северной Азии. Бесследно пропало звено, соединявшее аборигенов Азии и Америки в единую семью.

Нам посчастливилось встретить последних анаулов — ближайших родственников североамериканских индейцев. Индейцы татуировали кожу изображениями птиц, зверей — тотемическими знаками различных родовых групп. Татуировка на груди Нанги свидетельствовала о принадлежности ее к анаульскому роду Синих Орлов.

Так вот почему обитатели Синего хребта носят прозвища, похожие на индейские, рисуют «картинные письма» на бересте и облик их поразительно напоминает индейцев!

— Мало осталось анаулов, поди, одни старики, — говорит Илья. Последняя старуха летом утонула…

— Бабушка Нанги? Почему они в тундру бежали?

— Норовистая больно, — кивает Илья на примолкшую Нангу, — не хотела мужа в люльке качать. И старуха, однако, крепкая была, Чандару вовсе не пугалась, хорошо шаманила. Потихоньку увезла внучку далеко в тундру; родные старухины — юкагиры на Алазее живут. Страсть сердился Чандара, болеть начал.

История Нанги была разгадана.

Пинэтаун внимательно слушает интересный разговор. Нанга уснула, примостив черноволосую головку ему на колени. Юноша боится шелохнуться, потревожить чуткий сон беглянки.

Илья рассказывает, что анаулов в стойбищах Синего хребта осталось совсем мало. Последними старейшинами двух анаульских родов — Синих Орлов и Медведей, были Чандара, Медведь и Одноглазый. Молодых анаулов осталось всего трое: Нанга, ее замужняя сестра и шестилетний сын Медведя. Сводный брат Нанги — Яркан — был сыном юкагирки. Крепкая Рука тоже, оказывается, юкагир.

Отдавая Нангу замуж, Чандара рассчитывал не только овладеть оленями Медведя, но и сохранить анаульский род.

— А ты, Илья, анаул или кто?

— Человек, однако… ламут я. В Синем хребте много разных людей вместе живут: ламуты, юкагиры, коряки. Главные, однако, анаулы. Законом Синих Орлов живем.

— Главных людей нет, Илья. Русские, ламуты, анаулы — все равны на земле.

Старик сонно кивает — его одолевает усталость.

— Спать давай, совсем ночь спустилась, утром маленько светает, опять бегать будем.

— Куда бегать?

— В стойбище Крепкой Руки…

Укладываемся на душистых постелях. Пинэтаун заботливо прикрывает Нангу замшевой курткой, подкладывает дров в костер. Воздух согрелся под нависшими сводами, и спать тепло.

Ночь прошла спокойно. На рассвете Илья тормошит нас, торопит в обратный путь.

Туман поднимается со дна ущелья. Тропа тонет в молочной дымке — не видно нависающих скал. Кажется, что приютились в ласточкином гнезде на огромной высоте, и облака закутали скальный грот у карниза.

Уносим с собой замшевый мешочек, туго набитый золотыми слитками. В эту долину мы еще вернемся — необходимо привести сюда геологов.

Илья неторопливо ведет нашу цепочку, осторожно ступая по узкой тропе. Обратная дорога знакома; с первыми лучами солнца спускаемся на широкую плоскую седловину, где вчера обнаружился след Чандары. Неожиданно старый ламут останавливается:

— Видишь — длинный след? Быстро ехал обратно Синий Орел.

Действительно, отпечатки копыт далеко отстоят друг от друга и глубоко вдавились в чуть влажный от росы мелкозем. Чандара на обратном пути проскакал седловину галопом, не останавливаясь.

— Зачем спешил… след не глядел? — удивляется Илья. — Однако, пугался Синий Орел, бросал нас ловить.

Настиг ли Чандара наших верховых оленей? Что произошло в чозениевой долине?

Выбираемся на вершину, усыпанную расколотыми глыбами, внизу торчат каменные зубья и вьется по гребню знакомая тропа. Пусто, ни души. Илья просит бинокль.

— Долго глядеть в стеклянный глаз будем.

Смешно щурясь, Илья приникает к окулярам. Он медленно водит биноклем, осматривая тропу, каждый камень, каждую расщелину.

— Ай-яй… хороший глаз… все кругом видит!

Илья умолкает, застывая с биноклем у глаз. Далеко внизу, в глубоком распадке, где лежат еще утренние тени, из чозениевой рощи один за другим рысью выезжают четыре всадника на оленях. Сверху они кажутся игрушечными, за плечами у них торчат дула винтовок.

— Что за люди?

Илья молча разглядывает в бинокль странную кавалькаду.

— Кто едет, Илья?

— Однако, Крепкая Рука, Ромул, Рыжий, а вон тот, поменьше, Яркан.

Нанга быстро говорит что-то Илье. Старик отдает бинокль девушке. Вцепившись в окуляры, Нанга смотрит и смотрит, не отрываясь.

— Яркан!.. — удивленно шепчет девушка, узнав брата.

Как очутились Костя и Ромул в чозениевой долине? Вовремя они подоспели. Не скрываясь, спускаемся на тропу. Заметив людей, бегущих по тропе, кавалькада останавливается. Одинокий всадник выезжает вперед и галопом скачет навстречу.

— Костя!

Приятель давно не брит: лицо его закрывает пушистая рыжеватая борода. Помятая фетровая шляпа сдвинута на затылок. Лоб забинтован, на повязке у виска просвечивает пятно крови.

— Живы!.. Где пропадали? — кричит Костя, спрыгивая с учага.

— Удирали от Синего Орла… Что с тобой, Костя?

Он душит меня в медвежьих объятиях.

— Твой Чандара угостил. Вчера с Ярканом ваших учагов у Синего Орла отбили.

Подъезжают Крепкая Рука, Ромул и Яркан. Нанга встречает брата радостным восклицанием. Юноша похож на сестру: такие же темные глаза с длинными ресницами, блестящие черные волосы до плеч. Ламутский кафтан облегает стройную фигуру. Яркан не старше Пинэтауна, но гораздо выше его.

На гортанном анаульском языке он расспрашивает Нангу.

Ромул усмехается, раскуривая свою неизменную трубочку:

— Думали, совсем плохо тебе. В табуне Чандара быстро разговор кончал, в стойбище Большой Семьи уезжал. В лагерь вернулся — Костя всполошил, повел тебя выручать. Крепкая Рука, Яркан хорошо помогали.

— Спасибо, Крепкая Рука!..

Молодой юкагир сжимает мою ладонь, и я не могу перебороть его. Прозвище свое он получил недаром.

Вчера в чозениевой долине разыгралась целая битва. Весть о «мертвой петле» принес Яркан. Всю дорогу к стойбищу Крепкой Руки он бежал, преодолевая осыпи, по крутым тропам горных баранов. Ромул, Костя и Крепкая Рука, спустившись в Круглую долину, не успели еще расседлать верховых оленей и пили чай в главном чуме.

Услышав тревожную весть, Костя схватил карабин, выскочил из чума, прыгнул в седло на громадного учага Крепкой Руки и помчался вслед за Ярканом. Ромул и Крепкая Рука отстали на утомленных чукотских оленях.