Анна Кочубей - Душа архонта. Эймарские хроники. Книга первая Страница 8

Пропетляв по полям и оврагам, разбойники отмахали немало, прежде чем зарозовел рассвет. На привал остановились в укромном месте у безымянной речки. Гервант высыпал добычу на расстеленное на земле одеяло и позвал Хана. Пока остальные разбойники разбивали лагерь, эльф и нелюдь тихо переговаривались и набивали свои кошельки. Никто не удивлялся – Гервант с Ханом всегда оставляли себе большую часть. В бою им равных не было, да и перечить главарю мало бы кто посмел. Гервант воздавал каждому по заслугам – деньги и ценности в банде распределялись в зависимости от вклада в общее дело, а все остальное добро разбойники присваивали себе. Ссоры из-за дележа добычи возникали редко – главарь руководствовался тонкими, известными ему одному соображениями: кому можно дать меньше без последствий, а кто будет сильно этим огорчен.

Страннице не досталось даже медного гроша, но она и не рассчитывала на великодушие Герванта. В эту ночь она спала урывками, просыпаясь, когда в глубокий сон без сновидений врывался главарь банды, тормоша и таская за собой, как вещь. Сначала она прикорнула на лавке в зале трактира, положив голову Герванту на колени; потом ее везли на лошади, пока, наконец, не оставили в покое. Девушка окончательно проснулась и обнаружила, что осеннее солнце в небе смотрит в сторону заката, а отряд успел протрезветь и отобедать. Страннице также достались остатки вчерашнего пиршества. Девушка ела без аппетита, размышляя, кто она теперь – одна из разбойников или просто игрушка их главаря? Последнее казалось наиболее вероятным…

– Лиандра, а ты всегда такая нелюдимая? Одной по дороге шататься опасно – вдруг, кто недобрый подберет? Я, например? – обратился к ней Гервант.

– И то – правда, – поддакнул главарю пожилой человек с перевязанным лицом, – вот ты что умеешь, кроме как ножики кидать? Что-нибудь женское, полезное: лечить, готовить, одежу чинить?

Разбойник как раз шил, тыча тупой иголкой в грубую ткань.

– Лето сказал, что она даже ножки раздвигать не умеет, – презрительно пропел звонкий тенорок.

Щуплый парень, похожий на подростка, тут же получил от неловкого портного подзатыльник:

– Закрой рот, Тинк, не тебя спрашивают.

– Интересно, когда Лето успел это проверить, – пошло улыбнулся Гервант.

– Я не проверял и не говорил. Она по виду какая-то отмороженная, вот и все, – небрежно оправдался Лето – кареглазый красавец, по всей вероятности, разбивший не одно деревенское сердце. Загар выдавал в парне южанина, а повадки – портовую шпану.

– Зуб мне вылечишь? А, Лиандра? – не терял надежды портной, указывая на свою распухшую щеку.

Девушка отрицательно покачала головой.

– Эх…

– Я тебя вылечу, Довбуш. Обмотаю больной зуб бечевкой, привяжу другой конец к хвосту лошади и рвану галопом. Сразу будешь здоровый, без зуба-то. Давай, попробуем? – предложил Лето.

– Отличная мысль, аквилеец, – согласился Гервант, – давай на тебе пробовать: объясняй, какую часть твоего тела к чему привязать, и в какую сторону дернуть.

Лето рассмеялся.

– Лиандра, я тебе золотой не должен, но могу дать много больше, чем плату за услуги тела… хранителя, – Гервант намеренно споткнулся на этом слове, – я предлагаю тебе место рядом с нами, и не только за столом.

Братия зашевелилась и захмыкала.

– Так ты, Гервант, поделишься? – спросил кто-то.

– Не то вы сейчас подумали, поганцы. Кто носил имя «Лиандра» раньше, знаете? Так я скажу – моя сестренка кровная.

Разбойники рассматривали новенькую, жевали сухие травинки, чистили оружие. Занимались рутинным привальным бытом. Кони перетаптывались в красной глине у небольшой речушки, полные животы настраивали людей на лирический лад.

– Нам пора познакомиться поближе, девочка. Разреши представиться – Гервант, королевский лучник…

Нелюдь давно не был лучником, Эймарское королевство двух столиц кануло в Лету, а имя разбойника красовалось на придорожных столбах, дверях и досках объявлений под жирной надписью «разыскивается». Но как было назваться? «Висельник», «убийца»? «Королевский лучник» благороднее. Левый уголок рта Герванта опустился вниз. Главарь снова издевался, но на этот раз горько и над собой.

– Долго ли, коротко ли… – Гервант перешел на язык сказки, – жил был один охотник, и было у него двое детей – мальчик и девочка. Очень хорошенькая девочка, младшая сестричка. Ее сердце было таким же добрым, как и милое личико…

Когда на Герванта находила редкая блажь рассказывать, разбойники устраивались поудобнее и слушали. Истории нелюдя, часто скабрезные или откровенно циничные, обладали одним достоинством – смыслом. Медлительно растягивая слова под шорох деревьев, роняющих свой последний рыжий наряд, Гервант бродил по дальним тропам своих воспоминаний, куда предпочитал обычно не заглядывать.

– Дело было в Эрендоле. Жена, дети, маленькая хижина и простое огородное хозяйство – вот и все, что нужно было охотнику, чтобы чувствовать себя счастливым. Людская деревня, ближайшая к границе, подкидывала ему деньжат за охрану от лесных тварей и вредных остроухих эльфов. Последние, к слову, в сторону Эймара и не смотрели, но уж так повелось на границах: кто по ту сторону – тот и враг. А сам охотник был не то, не сё – как есть нелюдь, человек наполовину. Вроде меня, но я на четверть.

Гервант рассказывал о своем отце. До и во время войны поселения полукровок на границах Эрендола не были редкостью. Нелюдей свободно пропускали как вглубь страны эльфов, так и в Эймар, но отношение к ним всегда было особенным.

– Эльфы проживали от хижины неподалеку – всего-то день пешком, и к вечеру ты перед запертыми воротами их поселения. Мне-то, конечно, открывали, но смотрели, будто я воровать пришел. Я для всех был едино человек: для эльфов чуть менее противный, чем прочие, а для деревенских парень что надо, но малость подпорченный. Но Лиандра – дело другое, моя сестричка с острыми ушами уродилась – такая «игра крови» у нелюдей-полукровок иной раз случается. Война где-то шла своим чередом, – продолжал рассказ разбойник, – до нашей хижины доносились лишь обрывки красивых фраз о громких победах, а по эрендольским лесам в поисках необычной смерти шатались вшивые дезертиры из обеих армий. Как говорил мой батюшка: «Не будь дураком, не суйся в чащу, как в темный угол, где тебя не найдут. Обязательно отыщут и съедят с удовольствием». Даже я крепче сжимал арбалет, когда шарахался по лесу затемно, а вот сестричку лесные твари не трогали: ни волки, ни вепри, ни другая гадость, что рождается не природой, а магией. Возможно, она была слишком тощая, или секрет какой знала, я и сейчас не понимаю. Но ходила Лиандра в селение к эльфам часто, училась у них собирать всякие травки, вышивать и прочей бабской ерунде.

– Давно надо было все границы перекрыть, еще до войны, хоть одна страна цела бы осталась, – неожиданно зло высказался эльф Хан, перебивая Герванта.

– А ты тогда какого мерина среди нас делаешь? – отчего-то вспыхнул Тас, как только услышал звук его голоса. Лицо мужчины, по самые глаза заросшее черной курчавой бородой, пошло пятнами, выдавая буйный нрав и личную неприязнь к Хану, – туточки – Морея! Вот и катился бы к себе в Эрендол!

– Не твоего ума дело, Тас, кому где быть, – отрезал главарь, – ты в политике разбираешься пуще, чем в грамоте.

– Я грамот не разумею! – запальчиво выкрикнул бородатый разбойник.

– И я к тому. Твое «разумение» и до эльфов не допрыгивает. Разные они. Те, что в Озерном краю, – к людям ближе, покладистей, но и в разы гаже. А эрендольские, как наш Хан – гордые, как демоны. У них магия особенная, шибко для имперских ариев вредная, да и следопыты эрендольцы такие, что поискать.

Главарь намеренно назвал Хана «нашим», объединяя эльфа и остальных разбойников. Тас, посопев, замолк, но эльф мириться не собирался.

– Свинья морейская, – Хан громко бросил в Таса оскорбительным определением и пошел к своей лошади, – я скоро вернусь, Гервант.

Нелюдь кивнул. Разбойники молчали и в ссору не вмешивались. Тас одумался и предпочел пропустить слова эрендольца мимо ушей. Одна странница обернулась и встретилась с Ханом глазами. Черные буравчики зрачков эльфа брезгливо скользнули по ее лицу. Хан сел на лошадь и уехал. Неприятно удивленная девушка сжала руки на коленях и прислушалась к рассказу Герванта.

– Эрендольские нелюди не воевали, но наверху что-то переиначили, и за мной пришли, – продолжал Гервант, – к тому времени отец уже скончался, а Лиандре исполнилось семнадцать. Эльф в этом возрасте – почти что ребенок. Но это не важно.

Нет, это было важно! Гервант не стал рассказывать о воплях матери, умолявшей именем Создателя оставить единственного кормильца в семье, о своем бессилии и злости. Маг-арий, состоящий на службе у короля Родерика, остался глух к ее мольбам, и даже испуганное личико Лиандры его не разжалобило. Герванта забрали на войну.