Андрей Ильин - Бухгалтер 2, или Всё наперекосяк Страница 8

– Посмотри в салоне, что можно швырнуть на винт!

Профессор пробежал по салону и вернулся – ничего. Василий громко выругался и застонал сквозь зубы от бессильной злости – сейчас статую погрузят в самолет, он улетит, а вертолет поднимется в воздух и беспрепятственно расстреляет их. Или просто улетит, куда ему надо и Василий ничем не сможет помешать. Крикнул Каверину:

– Сядьте и пристегнитесь! – и повел машину резко вниз. К приземлившемуся вертолету уже подбежали люди, открыли входной люк, когда машина Василия зависла в трех метрах над ней. Воздух от работающего винта бьет по земле с силой урагана. Профессор и Барабанщиков со злорадным удовлетворением наблюдали, как подбегающих людей расшвыривает, словно сухой мусор. Опустил вертолет чуть ниже. Экипаж в панике кинулся прочь, ураган подхватил, покатил по земле вместе с травой и вырванными с корнями кустами. Долго держать тяжелый вертолет в таком положении очень трудно. Василий немного не рассчитал, опустился еще ниже. Лопасти несущего винта нижней машины задели шасси, вертолет сильно затрясло и начало закручивать вокруг оси. Василий вцепился в штурвал, дал обороты и стал подниматься вверх. Вертолет по крутой спирали подбросило в небо, вращение замедлилось, но земля еще крутится перед глазами. Тем временем на земле опомнились, открыли огонь по взбесившемуся вертолету. Несколько пуль ударило по лобовому стеклу, едва не попали профессору в голову. Барабанщиков вынужден поднять вертолет выше и уйти в сторону. Вдвоем с Кавериным бессильно наблюдали, как завернутую в брезент статую погрузили в самолет. Он торопливо вырулили на старт и после короткого разбега взлетел.

– Улетел-таки, зараза! – с чувством сказал старшина ВДВ запаса, профессор Каверин.

– И нам пора, – глухо произнес капитан Барабанщиков. – Ладно, сделали, что могли… тьфу!

На следующее утро встретились в фойе гостиницы. Тихие, скромные и какие-то даже усохшие, Орлов и Дементьева сидят рядышком на диванчике. Потускневшие золотые волосы завязаны в кукиш, рубашка болтается, как на вешалке, голубые лосины сморщились под коленями, сидят криво, на туфле не хватает каблука. Черные джинсы кандидата наук топорщатся грубо пришитыми заплатками, рубаха в пятнах, карманы оторваны.

– Что будете делать, Василий? – спросил Каверин.

– Вернусь в Москву, – ответил Барабанщиков, – мне ведь было приказано только отвести вас к месту раскопок и все. Да и командировка моя как раз закончилась.

– А мы остаемся, – вздохнул профессор. – С бандитами пусть разбирается правительство, это их дело. Покопаемся в храме, может, найдем что-нибудь интересное.

– Ну, успеха. Приятно было работать с вами, профессор, – протянул руку Василий.

– И вам успеха, капитан, – ответил рукопожатием бывший старшина ВДВ Каверин.

Вернувшись, Василий на следующее утро прибыл на доклад. Пока воевал в Камбодже с неведомыми злодеями, кабинет подполковника Береговой волшебно преобразился. Исчезли дубовые панели, стол под зеленым сукном а ля Феликс Эдмундович… «Царица Тамара» восседала на роскошном кожаном троне эргономичного дизайна. Мебель и обстановка в стиле хай-тек превосходно гармонировала с мундиром старшего офицера и царственным выражением лица кавказской владычицы. Василий в который раз подивился вкусу и необыкновенной красоте женщины. Подробно рассказал обо всем. Береговая ни разу не задала вопросов, молча выслушала.

– Хорошо, к вам претензий нет. Разве только… не стоило так рисковать. Вам следовало только проводить экспедицию к месту обнаружения статуи.

– Да так получилось, – стал оправдываться Василий, – налетели внаглую, начали палить, шуметь, драться… Ну, не сидеть же сложа руки! Да и защищать надо наших граждан, обязан…

– Да, слышала, – усмехнулась Береговая. – Трупы из леса машинами вывозили, как дрова.

– Это преувеличение, – скромно потупил глазки Василий.

– Ну хорошо, Василий Иванович, – поднялась с места Береговая. – Пока вы там упражнялись в стрельбе по бегущим… или бегающим? … кабанам на пару с господином профессором, мы тоже этим делом занимались. Нам помогли коллеги из отдела по розыску и возврату предметов искусства МВД. Открылись очень интересные обстоятельства…

Жили-были на берегу теплого моря старик со старухой. Старички не простые, а потомственные дворяне. Предки бежали из России в революцию и более не родину не возвращались. Старик со старухой были урожденными французами и сын тоже был француз по имени Андре и русской фамилией Бибикофф. Небогатым родителям удалось дать сыну приличное образование в Сорбонне. Но на протяжении всей учебы склонности к наукам так и не появилось, хотя учился мальчик хорошо. Получив диплом, молодой Бибикофф оказался на распутье, ибо скучная государственная служба его тоже не привлекала. Однако зарабатывать как-то надо. И Андре, вняв уговорам престарелых родителей, поступил на службу в муниципалитет небольшого городка, в котором проживали. Около семи лет перебирал бумажки, принимал входящие и отправлял исходящие. Исправно получал скромное жалование, тратил исключительно на содержание родителей. Повышения по службе ожидалось не ранее, чем к годам к сорока. Жениться и тем самым поправить дела Андре решительно не желал, так как был убежденным холостяком и не доверял женщинам, особенно блондинкам с голубыми глазами. Иногда позволял себе сыграть партию в покер в местном казино. Немного выигрывал, немного проигрывал, но не деньги были главным. Он изучал психологию. Андре достаточно наслушался придурошных профессоров в университете. Их заумные разглагольствования и глупое жонглирование именами Юнга, Фрейда и прочих светил наводили хандру. Куда больше нравилось наблюдать и делать выводы самому.

В игре, когда душу сжигает огонь азарта, человечка видно насквозь. В казино Андре не столько играл, сколько наблюдал и анализировал поступки людишек. Стал разбираться в механизме человеческих суеверий, разного рода примет и знаков. Научился точно распознавать блеф игроков. Это помогло несколько раз крупно выиграть. Отдал деньги престарелым родителям. От интереса к психологии и суевериям один шаг к изучению религии. Заново перечитал Библию, познакомился с Кораном. Одно время посещал сборища сатанистов, но быстро разочаровался – слишком примитивно и полная антисанитария. Андре хотел понять, что влечет человека к вере. Наблюдал, сопоставлял факты и анализировал. Постепенно начали вырисовываться некоторые закономерности. Например, выяснил, что наиболее восприимчивы к внушению люди слабохарактерные, что легко поддаются гипнозу и вообще внушению. Такие даже рекламе верят. Особенно легко ломаются те, кто недавно перенес трагическую гибель близких. Изломанная душа висит в пространстве, не имея опоры и буквально кричит от страха. Вот такую душу надо найти и поддержать, утешить, да так, что бы утешение стало повседневной потребностью. Как наркотик. И привяжется к тебе сломленный человечек, и будет он тебя почитать и слушаться больше, чем мужа, жену или отца с матерью. Одиноких да надломленных вокруг много. Еще больше тех, кто боится жизни, свободы, боится ответственности за поступки. Такие сами хотят стать рабами. Духовными рабами, ибо только такое состояние освобождает от необходимости мыслить, отвечать на проклятые вопросы «что делать» и «как быть». А самое главное – от совести освобождает. Зачем она? Пусть отец и хозяин небесный (или подземный, кому как!) разбирается.

Так постепенно в голове Андре начал складываться план, как стать… богом. Много раз обдумывал, что и как надо делать и каждый раз откладывал исполнение. Пугала простота, смехотворная простота задуманного! Окружающие оказались настолько глупы и примитивны, что не верилось! И тем не менее пришлось исполнить задуманное. Проклиная себя в душе, называя авантюристом и дураком, приступил к работе. Кстати, план заключался в следующем: создать маленькое общество, где люди станут в доверительной обстановке делиться своими горестями и совместно решать проблемы. В непринужденной, дружеской обстановке. Вместе проводить свободное время, развлекаться, – этакий клуб общения. Самое главное, что бы у каждого было горе – смерть близкого, ушел муж (жена), болезнь, неудачи на работе и т. д.

Начал с немолодой вдовы. Муж недавно разбился на собственном самолете, детей нет – горе дамы безутешно. Симпатичный, обаятельный Андре быстро вошел в доверие женщины. Мило беседовали вечерами у камина. Он рассказывал о студенческих годах, о милых родителях и несчастной любви. Она сочувствовала, как старший товарищ делилась опытом и наставляла. Андре не делал малейших попыток соблазнить даму или дать понять, что нравится. Умная женщина сразу догадалась бы о корыстных побуждениях молодого человека. Именно бескорыстие и неподдельное внимание к чужому горю – вот главный козырь в игре. Нашлись подруги, замученные неудачным замужеством, непослушными детьми и болячками. И со всеми Андре мил и обаятелен. Вначале трудно было слушать однообразные истории о неудачах и расстройствах. Просто надоело и по-человечески противно. Как во внутренностях копаешься. Но со временем привык, душа загрубела и, как вид крови не пугает опытного хирурга, так и Андре с печальной улыбкой выслушивал чужие горести. Обиженных жизнью, (но не материальным благополучием!) оказалось достаточно. Для встреч вдова предоставила свой немалый дом. Андре, как единственный мужчина, оказывался в центре внимания. В беседах совершенствовалось искусство оратора, проповедника и утешителя. Библия цинично использовалась как справочник. На любой вопрос находил ответ, цитировал псалмы. Евангелие очень скоро знал почти наизусть. В беседах мягко намекал на грехи отцов церкви, но оправдывал их слабостью и изначальной греховностью человека. Когда почувствовал, что его не просто слушают, а внимают, стал меньше обращаться к Библии, больше говорил сам. Начал сеять семена сомнения. Они скоро дадут всходы неверия и тогда души этих убогих – его! Андре продолжал строго придерживаться главного принципа – бескорыстия. Состоятельные люди очень неглупы, сразу увидят обман. Надо подождать, сами дадут. Но прошло несколько лет, прежде чем Андре получил то, ради чего все затевалось. По-прежнему избегал подарков, предложений соединить жизнь с экзальтированной богатой дамой – ей еще и родить непременно хочется! – жил исключительно на жалованье служащего. И вот… Однажды в дом пришел адвокат. Вежливый господин в безупречном костюме разложил на столе бумаги, из которых следовало, что господин Бибикофф является единственным наследником одинокой вдовы, с миром почившей в бозе, той самой, с которой все начиналось. Сумма в миллион франков и дом переходят в его собственность. В завещании выражалась надежда, что деньги пойдут на благотворительность и помощь страждущим, в доме поселятся бездомные старики. Андре подписал все бумаги. После короткого размышления решил, что пожелания усопшей следует непременно исполнить. В ее доме поселил престарелых родителей – бездомные старики! – а сам, как страждущий, купил дом в пригороде Парижа. Именно там и началась основная деятельность. Андре быстро обзавелся знакомыми, появились поклонники и поклонницы. На одной, лет семнадцати, женился, так как времена изменились и теперь равнодушие к женщинам вызывало нездоровый интерес. Подрыва авторитета Андре допустить не мог. Продолжил активное пастырское служение, организовал несколько благотворительных проектов по облегчению участи бездомных, детей сирот и эмигрантов из Африки. Деньги потекли такой широкой рекой, что пришлось большую часть финансов направить на покупку недвижимости в разных странах и ценных бумаг нефтяных компаний, а то бездомным и детям сиротам слишком жирно будет. Интерес к духовности пропал, долго скрываемая страсть к наживе пересилила. Да и люди оказались на удивление примитивными, изучать психологию приматов оказалось и то интересней. Андре съездил в Вашингтон на встречу с главой общества « Сторожевая башня». Доверительная беседа двух мошенников закончилась подписанием договора о сотрудничестве в смысле спонсорстве, и вскоре общество Андре Бибикоффа целиком вошло в общество свидетелей Иеговы. Избавившись таким образом от надоевших «агнцев», Андре занялся тем, что захватило по настоящему – коллекционированию предметов культа. Собрал огромную коллекцию религиозных раритетов. Иконы, статуи, картины и всевозможные изображения богов и божков разных народов и времен.